– Только по той причине, что сам я был против этого.
– Почему? – прошептала Верона.
– Я объясню когда-нибудь.
– А сейчас вы уже не против?
– Сейчас я против единственного. Не гадай на отца, пожалуйста. Этим ты мало что выяснишь.
– А как я могу иначе?
– Сперва доберись до Дублина, а дальше уже подумаем.
С минуту тянулось молчание. Наконец Верона спросила – теперь уже не бледнея, а, напротив, краснея – пятнами:
– Значит, мы с вами встретимся?
– Ты должна быть в этом уверена.
– Сейчас я ни в чём не уверена!
– Малышка, не злись, пожалуйста.
– Вы знаете всё, что я думаю?
– И вдобавок всё, что ты чувствуешь. Но я ни во что не вмешиваюсь. Почти ни во что не вмешиваюсь…
– И к чему меня это обязывает?
– К тому, чтобы ты не думала, что я тебя игнорирую.
– Вы явно проигнорировали мои отношения с Гренаром.
– А вот в этом ты ошибаешься. Я просто даю тебе право действовать самостоятельно и самой принимать решения.
Румянец её сгустился:
– Значит, вы не допустили бы?..
– Не допустил бы, естественно, и не допущу на будущее.
– И какие мне делать выводы?
Ответом было молчание. Верона, ещё дрожавшая – от нервного напряжения, взяла со стола сигареты и, как Режина до этого, стала ходить вдоль лавочки, пытаясь унять волнение. «Он не допустит на будущее… „Право самостоятельности…“ – это всё до поры, до времени… „Только по той причине, что сам я был против этого…“ Он же меня контролирует… мои мысли, мои эмоции… Это только слова, разумеется, что он ни во что не вмешивается. Всё, что я делала в школе, было с его согласия…»
Режина за это время заварила кофе в кофейнике и, перелив его в чашки, вернулась обратно к дочери, в душе абсолютно уверенная, что Джон уже проявил себя. Услышав самое главное – в отношении Генри и Дублина, она тяжело вздохнула:
– Джон, мне кажется, знает, что там случилось в Лондоне. Я ведь тебе не рассказывала, что в тот день, когда он сообщил нам, что является Наблюдателем, я напрямую спросила, не мог бы он как-нибудь выяснить, жив ли Генри и где он находится, а Джон ответил: «Не думаю. Наша этика запрещает нам заниматься людскими судьбами».
– Да, – согласилась Верона. – Он знает, с его способностями. Если он постоянно находится внутри моего сознания, он может таким же образом войти в сознание каждого.
Режина глотнула кофе и отставила чашку в сторону:
– Когда ты училась в школе, он появлялся по-прежнему. Привозил продукты и прочее…
– Спасибо, что рассказала мне.
Долгий день на этом закончился. Верона ушла в свою комнату и взялась за Volume Двенадцатый:
«Всё это очень запутано. Я говорю о Джоне. Он подтвердил, что мы встретимся. А что, если я полюблю его?»
Режина, в своём ноутбуке, тоже оставила запись – чуть более содержательную:
«У Вероны есть карты с картинками, называются «саматургические». А на картинках – созвездия и разного рода символы – какие-то змеи, ящерицы и морские звёзды с улитками. Эти карты можно раскладывать и получать информацию на экстрасенсорном уровне. В Иртаре она таким образом узнала о брате Гренара, который считался умершим. На деле он жив, оказывается. Но с Генри не получилось. Зато получилось с Джоном. Он наконец сообщил ей, что он с ней не расставался и общался телепатически, через картину в школе. «Бресвиарский Маяк»… (её копию). Это её расстроило. Она теперь полагает, что он её контролирует. И ещё он сказал ей сразу, что его не вполне устраивает, что она «собирается пользоваться этим подарком Таерда». Он ей сказал дословно: «Сейчас я против единственного. Не гадай на отца, пожалуйста. Этим ты мало что выяснишь». И затем он сказал после этого: «Сперва доберись до Дублина…»
«Дублин…» – Режина задумалась. «Дублин… А что?.. А если… Гамлет себя оправдывал исключительно в том отношении, что иртарский портал был рядом и Верона могла попадать сюда, когда ей заблагорассудится, а теперь, раз портал в Ирландии, как часто мы будем видеться? Два раза в год, на каникулах? Но этого недостаточно. И что меня здесь удерживает? Дороти Робинс с Маггуайером? Жертвовать нечем, в сущности. Дом продадим за месяц. Та же Робинс его и выкупит. Как часто она предлагала? Уже раз триста, наверное. Сто тысяч меня устраивают. Месяц на оформление, затем мы летим в Ирландию и там покупаем что-нибудь… такой же маленький домик где-нибудь в дублинском пригороде…
* * *
Идея покинуть Гамлет и перебраться в Ирландию, высказанная Режиной непосредственно перед завтраком, вызвала у Вероны секундное замешательство и реакцию бурной радости. Обсуждение длилось долго – с обращением к сайтам с недвижимостью, составлением списка с «объектами» и даже письмам к риелторам, после чего Режина собралась с предложением к Дороти, а Верона, с романом Кристи, отправилась в сад, под яблоню, на уютный топчан с подушечками. За калиткой, на полдороги, Режина была остановлена – звонком – от Джона, как выяснилось.
– Дом продавать не надо, – сказал он без предисловия. – Пусть стоит, как стоял до этого, со всеми вещами и книгами. Сохранность я обеспечу. И оплату счетов и прочего. А теперь послушай внимательно. Я только что перечислил на твой счёт в California Federal несколько тысяч долларов на два билета до Дублина и на оплату гостиницы. Когда вы туда приедете, выбирайте, что пожелаете. Или коттедж на море, или квартиру в городе. Стоимость несущественна. И вещей берите по минимуму…
– Нет! – возразила Режина.
– Да, – сказал Джон. – Не спорь со мной. Ведь ты же против суггестии? А твоя дочь тем более. И передай ей, пожалуйста, что до конца июля на портал заходить бессмысленно. Проход всё равно не откроется.
– А вы с ней встретитесь в Дублине?
Джон произнёс: «Конечно!» – и разговор закончился. Спустя пять минут примерно, проверив свой счёт на компьютере, Режина едва не ахнула – капиталы её увеличились с суммы в тысячу долларов до суммы в сто тысяч долларов. Ещё через три минуты Верона, узнав об этом, равно как об оставшемся – о пожеланиях Джона в отношении домика в Гамлете и покупки дома в Ирландии, отставила книгу в сторону:
– Какой он сейчас? Изменился?
Режина присела рядом:
– Нет, внешне он всё такой же. Чуть похудел, мне кажется, и теперь у него косички. Собирает их в хвост до пояса.
Верона шмыгнула носом. Глаза её покраснели:
– Почему он не появляется?!
Режина взяла её за руку:
– Я думаю, он где-то рядом. И он тебя любит, я знаю. Он сам мне сказал об этом. И вместе вы будете счастливы…
* * *
Письмо от экдора проректора прибыло девятнадцатого – наружный конверт от FedEx, содержащий внутри послание в синем конверте с тиснением – с серебристыми инициалами. Верона, укрывшись в комнате, ознакомилась с содержанием – опять исключительно личном и написанном в прежней тональности: