Запах пыли

–Что?

Лучше бы она закатила истерику, чем так смотреть. Анна держала меня в постоянном напряжении. Пожалуй, легче сказать ей, чем все время отшучиваться, отвлекать ее, и со страхом ждать следующего допроса. Я ведь знал, что так будет, она не успокоится, пока все не узнает, и все равно не смог устоять перед тем, чтобы провести с ней лишнюю минутку. Чтобы быть уверенным, что с ней ничего не случится. Кого я обманываю. Я же знал, что ей уже ничего не грозит и все равно пришел.

–Ты приезжаешь в наш захолустный городок,– продолжала она, – устраиваешься в театр, в то время как все нормальные люди стремятся в большие города, где много возможностей. Гардеробщица….

–Кого ты слушаешь, Анна? – в горле саднило так, что больно было дышать, пришлось понизить голос до громкого шепота, – Гардеробщицу, которой делать нечего, все время распространяющую сплетни?

–Но вы же с директором не родственники? Я знаю его, он никакого отношения не имеет к тебе, – Ее глаза сверкнули от гнева, и я снова залюбовался на нее. Они такого необычного цвета, светлые, с золотистыми вкраплениями, а когда сердится, приобретают холодный зеленоватый оттенок. Как сейчас.

–Нет, не родственники.

–Пойми меня. В конце концов, меня дважды пытались убить, – почему-то вдруг она стала оправдываться.

–Прости. Мне действительно очень жаль. И ты не о том думаешь! Нам надо спасаться, а ты пытаешься разобраться кто я такой. Нет ничего такого.

Меня связали что ли? Скажи ей, наконец!

Вот бы обнять тебя. Вдохнуть запах твоих волос. Коснуться ямочки на твоей щеке. Почувствовать биение твоего сердца. Совсем рядом. На моей груди.

Я опустил глаза на свои мокрые кроссовки и стал развязывать шнурки.

10

Он снова замкнулся. Точно как улитка в раковине. Или нет, как черепаха в панцире. И ничем его не проймешь. Даже на пороге смерти он не сознается. А может и сознаваться не в чем? Нет, не может быть. Он что-то скрывает, иначе бы не напрягался так и не реагировал так болезненно на мои вопросы. Но ведь тут действительно что-то не вяжется. Зачем он сюда приехал. Карьеру делать? Я чуть не расхохоталась. Ошибся адресом.

Он возился со своими шнурками, так что я могла беспрепятственно разглядывать его. Ничего особенного, в толпе незнакомцев я бы его не выделила. Но я его знаю. К моему несчастью. Мы выберемся, и он уедет.

Лучше каждый день подвергаться смертельной опасности, но быть с ним, видеть его глаза, улыбку, слышать его голос, чем снова переживать разлуку с ним. Это ненормально, да. И никому от этого легче не станет.

От одного воспоминания о тех годах в сердце ожил мой жестокий зверек и снова стал точить коготки, соскребая заживающую корочку на ранке.

Наверное, все-таки придется потерпеть. Ему нечего сказать. Если бы хотел, уже проговорился бы.

В конце концов, я девушка, должна вести себя скромнее. Должна знать себе цену, должна быть гордой. Я недовольно задрала нос. Какое мне собственно дело до его жизни? Мало ли что я сохла по нему столько лет, это же не дает мне права приставать к нему с вопросами. Все. Конец расспросам. Захочет сказать что-то, скажет сам. Как же отсюда выбраться? Мама, наверное, уже там совсем с ума сходит.

Мы снова двинулись в путь, осторожно оглядываясь вокруг. Куда нам идти, в какую сторону? Кругом горы, холмы, лес. Только дорога, по которой нас привезли. Идти вдоль нее? Чтобы нас сразу нашли? А будут ли они еще искать нас после нашего прыжка?

–Думаешь, они считают нас погибшими?

–Не знаю. Наверное, иначе бы они поджидали нас тут.

Расслабляться все равно нельзя. Вдруг они где-нибудь поблизости. Вдруг все еще ищут нас. Меня снова затрясло от страха, и в то же время напало какое-то оцепенение.

Где же можно спрятаться? Переждать пока они устанут нас искать. Но сколько мы так протянем? Может сутки, может две.

Скорее бы домой. В сухую, мягкую постель. Шум водопада не мешал, я уже привыкла к нему. Солнечные лучи слепили глаза, холодный осенний ветер пронизывал насквозь. Мокрая одежда только ухудшала положение. Надеюсь, я не схвачу воспаление легких.

О, Боже, о чем я думаю?

Сначала, я услышала крик Радима, он звал меня. Потом из-за водопада вылетел вертолет, Радим подбежал ко мне, на поляну спрыгнули два человека в черной форме, с оружием в руках быстро повязали нас и погрузили в вертолет. Мы не сопротивлялись. Уж очень устрашающими выглядели люди в черном. Когда он наставили на нас свои автоматы, у меня перед глазами все поплыло от страха. Вдруг, он выстрелит в Радима? Какое-то мгновение, и я потеряю его? Когда в нас целился Гамлет, не было так страшно.

Выражение бессмысленной жестокости на их лицах. Пока в моих жилах течет кровь, пока я могу дышать, это не сотрется из моей памяти.

Какие же они были громилы, в жизни таких огромных мужчин не видала. Они сидели напротив нас в вертолете и даже не потрудились накинуть нам на головы что-нибудь или завязать глаза, как бывает в боевиках, когда плохие парни поймают свою жертву. Наверное, не боятся, что мы увидим куда едем, все равно не успеем никому рассказать. Неужели нас все-таки убьют? Господи, помоги! Дверей у вертолета не было, и я видела, как отдаляется земля. Ноги стали ватными, меня потянуло к выходу, мгновение ощущения падения вниз, я задохнулась, тотчас же с усилием отведя взгляд от отверстия в стене вертолета. Всегда боялась высоты, а теперь тем более! Я бессильно опустила голову на плечо Радиму и обреченно вздохнула. Что ж, если и суждено умереть, так тому и быть. Главное, что сейчас я рядом с любимым человеком. Надеюсь, его пожалеют, он все-таки племянник Алика. Надежда ничтожная, но есть. Один пошевелился, и я еще сильнее прижалась к плечу своего спутника. Закрыв глаза, и уткнувшись носом Радиму в плечо, я жадно вдохнула и представила себе, что ничего на самом деле страшного не происходит, что мы сидим как тогда много лет назад у нас во дворе, а шум вертолета постаралась блокировать. Сколько мы так просидели, не знаю, только желаемое стало казаться реальностью. Я была почти счастлива, если бы в сознании не мерцал огонек – красный свет – опасность.

Через какое-то время мы сели, и нас повели куда-то. Один вел меня, больно сжимая мой локоть, другой – Радима. Меня снова сковал дикий страх, сердце превратилось в ледышку, ноги подкашивались. Больше всего я боялась, что нас разлучат, что я больше никогда его не увижу. А вдруг его убьют? Тогда и мне жить незачем.

Сзади я услышала голос третьего и вздрогнула, ах, да там же был пилот, кто-то же должен был вести вертолет. Невольно я оглянулась. Даже наше незавидное положение не помешало мне удивиться внешности молодого человека. Невысокий, но стройный с яркими бирюзовыми глазами. Ветер развевал его длинные до плеч золотые волосы. В сравнении со своими огромными смуглыми товарищами, он выглядел, чуть ли не ангелом, как будто родился не от земной женщины, а от какой-нибудь богини. Несмотря на свою необычную внешность, он весьма органично вписывался в картину высоких гор. Одежда на нем была зеленого цвета, а не черного. На мгновение его глаза задержались на мне, я сразу отвернулась.

Впереди виднелось небольшое строение без окон с одной дверью, больше всего напоминающее большой сарай. Нас втолкнули туда и захлопнули дверь.

В нос сразу ударил отвратительнейший запах, у меня закружилась голова, тошнота подкатила к горлу, ноги подкосились, и я потихоньку сползла по стене на пол. Радим закашлялся. В комнате горел свет, электрическая лампочка, но в тот момент мне было так плохо, что нисколько не удивилась. Очертания лица любимого расплывались и тускнели, как будто я пытаюсь разглядеть его сквозь толщу мутной воды.

– Как ты, Анна? – Радим хлопал меня по щекам.

–Все хорошо, – еле выдавила я, с ужасом думая о следующем вдохе. Зрение потихоньку возвращалось.

Мучительно стараясь не обращать внимания на зловоние, я огляделась. Надо же, мы тут не одни. Вдоль стен тянулась очередь соломенных матрасов, на которых сидели люди. Я ужаснулась тому, как они выглядели. Грязные оборванные, истощенные. Никто даже не взглянул в нашу сторону и не издавал ни звука. Они больше походили на мертвецов, чем на живых. В который раз за сегодня мне показалось, что я схожу с ума, до того неестественно они выглядели и бесшумно шевелились.

–Нас взяли в рабство, – в ужасе прошептала я, и заколотила в единственную дверь что есть силы, – Выпустите нас! Я задыхаюсь! Там же твой дядя, скажи ему, пусть отпустит нас! – голосила я, – Я не хочу, не хочу, не хочу!

Радим поймал меня и крепко сжал в объятьях. Меня трясло, я обливалась холодным потом, в ушах стучало, панический страх полностью завладел мной. Какая-то часть моего сознания понимала, что я делаю что-то не так, но я не могла взять себя в руки. Я билась в руках Радима, мужественно переносившего мою дикую истерику.

–Тихо, тихо, Анна, умоляю тебя, успокойся, – он тщетно взывал к моему здравомыслию, его попросту уже не было. Меня снова замутило, перед глазами все поплыло, бетонный пол покачнулся, стены закружились, и я провалилась в темноту.

Очнулась все в том же помещении и сразу все вспомнила. Свет электрической лампочки сильно раздражал глаза. Запах был все тот же, но я стала привыкать, горло уже не сводило судорогой от очередной порции вонючего воздуха. Радим сидел рядом на соломенной подстилке. Первое что бросилось в глаза – новый кровоподтек у него на лице. Он хмурился.

–Что с тобой? – мой голос был еле слышен.

Мой вопрос заставил его улыбнуться.

–Ты хочешь спросить, что с тобой? У тебя, по-видимому, клаустрофобия.

Я протянула руку и коснулась его щеки.

–У тебя новый синяк.

–Ерунда.

Значит, ерунда. Опять с кем-то подрался. А раньше он был весьма мирным человеком, насколько я его знала. Громилы, которые нас поймали, сидели у двери, которая к моему великому облегчению оказалась открытой. Мне даже дышать легче стало, хотя сидели мы в самом дальнем конце, и вонь стояла прежняя.

Прилив нежности и благодарности к этому человеку вкупе с радостью, оттого что я все же что-то значу для него, и я чуть не разрыдалась от счастья. Остановила только мысль, что нелепо с моей стороны будет плакать от восторга, когда мы в таком, ужасном положении.

–Ты заставил их открыть дверь?

–Нет, – ухмыльнулся Радим, – Это ты заставила. Обморок милой девушки творит чудеса.

Даже сейчас он не теряет своего присутствия духа. Мне стало стыдно за истерику, которую я устроила. Никогда у меня не было этой клаустрофобии. Я не паниковала в лифтах, например, хотя неприятные ощущения возникали иногда. Откуда ж ей сейчас взяться? Я посмотрела на распахнутую дверь, на кусочек зеленой, чуть подернутой осенним золотом природы вдали, и почувствовала себя птичкой в клетке. Броситься бы сейчас и мимо них вылететь на свободу. Умом я понимала, что такая выходка добром не закончится.