Сады Рэддхема

Она зажигает масляную лампу; помещение озаряет тёплый свет. И пускай он не слишком яркий, я всё равно морщусь, сталкиваясь с отсутствием мрака.

– Ну, тут стоят кровати, а ещё есть окно, чтобы выброситься, – устало хмыкаю я, проводя пальцами по старому покрывалу на постели.

– Ой, а ты, я смотрю, шутить любишь? – В глазах Агаты загорается озорной огонь, но тут же потухает. – Я принесу тебе что-нибудь поесть. И ещё… – Она развязывает шнуровку взятой с собой сумки, вытаскивая из внутреннего кармашка что-то плоское и блестящее. – Это зеркальце. Тебе… тебе нужно посмотреть. Это лучше, чем быть в неведении. – Агата выпрямляется. – Как только принесу еду, мы с Элом ответим на часть твоих вопросов.

На этих словах она, накидывая на голову капюшон, выскальзывает из комнаты и прикрывает за собой дверь. Мне нужна пара минут, чтобы заставить внутренний голос замолчать, но он все равно не унимается: разве я не знаю, как выгляжу? Или у меня что-то осталось на лице? Подрагивающие пальцы обхватывают плоский предмет. Медлю ещё немного, но в конце концов поднимаю зеркало на уровень лица.

Первое, что я замечаю, – цвет кожи. Он бледный, почти что серый, как у мертвеца. Нет ни веснушек, ни летнего загара. Под глазами проступают паутинки синих вен. Карий оттенок радужек исчез, и теперь я смотрю на себя холодными голубыми глазами. Они пустые, отчего создаётся впечатление, будто зрачок всё ещё покрыт тонким слоем льда. Губы потрескавшиеся, словно я часами стояла на морозе.

Дрожащими пальцами медленно очерчиваю проступающие скулы, обесцвеченные губы, немного вздёрнутый нос. Подушечки скользят вверх. Волосы стали белыми. Я подхватываю одну из прядей, наматывая её на указательный палец. Взгляд цепляется за дорожку из крохотных льдинок, идущих по шее к щеке. Выпускаю прядь из плена, прикасаясь средним пальцем к одной из них. Теперь всё это мало походит на стандартный сценарий моих снов.

Острые локти упираются в колени. Дотрагиваюсь до белоснежных волос, чуть сжимая прядки. Воспоминания вихрем кружатся в голове: мигающие софиты клуба, громкая музыка. Помню вкус коктейля, духоту помещения, танцы, руки Ильи, скользящие по моему телу. Манящий голос в голове, тишину, поворот за угол и… лошадь, что сливается с тенями на стенах. Она бежит прямо на меня.

Тихо всхлипываю, падая спиной на постель и прижимая ладони к лицу.

Озеро. Я упала в озеро! Это не сон! Может, теперь меня давно нет в живых. Я плаваю в том озере хладным трупом. Или лежу без сознания в больнице? И сейчас я открою глаза…

– Святые! Что случилось? – Голос Агаты заставляет меня прикусить щеку изнутри, чтобы не завыть громче. – Не всё же так плохо с внешностью, чтобы рыдать. Если нанести макияж, так тебя вообще от живой не отличить.

Агата толкает дверь бедром, та захлопывается. Проходит в комнату и ставит поднос на сундук. Опускается на корточки около постели, а затем ловко выхватывает зеркальце из моих плотно сжатых пальцев и, откладывая хрупкую вещицу в сторону, принимается меня успокаивать. Не словами, которые бы только подлили масла в огонь, не вздохами-ахами. Она молчит, будто знает, что мне просто необходима эта тишина, и еле ощутимо поглаживает мои руки.

– Я ничего не помню, – хрипло выдаю я спустя несколько минут, чувствуя, как горячие слёзы обжигают щёки. – Точнее… помню, что упала в озеро и очнулась здесь. Я не понимаю. Я ничего не понимаю. – Голос дрожит. – Это сон? Это же всё не наяву, да? Ты мне снишься. Просто снишься…

– Эй, эй. НЕ ПАНИКУЙ. Только не паникуй. Вдохни поглубже. Да, вот так. – Агата опускается на постель, продолжая скользить руками по ткани моей одежды. – Нужно прийти в себя, Селена. Мы не навредим тебе. – Места, которых касаются пальцы девушки, покалывают и немного чешутся. – Это не сон. Расслабься.

Как по волшебству волна паники отступает. Дыхание выравнивается. Быстрый бег сердца замедляется. Я спокойна. Я успокоилась?

Отодвигаю ладонь в сторону, взирая на Агату одним глазом.

– А знаешь… Давай на сегодня отменим все вопросы. Я приготовлю тебе отвар, чтобы твоё состояние чуть улучшилось. Ты отдохнёшь. – Она откидывает волосы назад, медленно поднимаясь. – Для начала стоит осознать: где ты и кто ты. Я… я не подумала, что тебя может всё это напугать. Ох… вот же… какая я глупая! Совсем не подумала об этом. – Агата стыдливо опускает подбородок, прикусывая губу.

Вторая моя ладонь сползает с лица на грудь. Агата вытаскивает из сумки маленькую ступку, какие-то травки – я мало что могу разглядеть за её спиной. Да и не стараюсь, если быть честной. Слышу, как она начинает что-то растирать, смешивать. Меня всё ещё одолевает мелкий тремор, пока усталость окутывает меня, заставляя моргать чуть быстрее, чтобы веки не слиплись.

Лениво сижу на постели, находясь в растерянности и не зная, как реагировать на всё: на Агату и Элиота, внутренние ощущения, обстановку и… даже запахи. Прикрываю веки и втягиваю носом воздух. К дешёвому табаку и алкоголю добавляется весьма… приятный аромат. Мой живот издаёт жалобное урчание. Только сейчас понимаю, что хочу есть.

– Ешь медленно. У тебя сейчас слабый желудок, так что я взяла похлёбку на воде, хлеб и чай. Размешаю тебе лекарство в кипятке, выпьешь перед сном. Отдохнёшь, и этого кошмара – как не бывало. Утром полегчает. Ешь.

Я послушно придвигаюсь к хлипкому подносу. Подхватываю ложку, поднимая глаза на Агату, продолжающую что-то давить и добавлять в ступку. У неё такие красивые и изящные пальцы. Гладкая светлая кожа без шрамов. Моё внимание внезапно привлекают её запястья: рукава камзола немного задираются, и в слабом свете я вижу… браслеты.

– Если ты хочешь спросить – спроси, а не рассматривай так бесстыдно. – Вздрагиваю, сталкиваясь с хитрыми искорками в её глазах. – Эти браслеты некогда принадлежали моей тёте. – Агата закатывает рукава. – Они сделаны из особого металла, поэтому очень дороги мне.

Агата подносит руки к лампе, и мягкий свет льется на украшения. Браслеты шириной не больше сантиметра, из чёрного металла – ни разу такого не видела. На них выбиты какие-то символы. Хочу подвинуться, чтобы рассмотреть, но Агата опускает рукава, возвращаясь к своему делу.

Она разворачивается обратно к кровати, подхватывая ступку, и высыпает порошок в стакан с горячей водой, размешивая ложкой содержимое. А затем ставит его на тумбочку в ожидании, когда весь порошок осядет на дно.

Тем временем я ужинаю. Вкус у похлёбки так себе, но меня это почти не волнует. Кажется, только вчера я впервые пошла с Мишей в клуб, как уже сегодня очнулась среди неизвестных мне людей. Я в ловушке. Но почему именно здесь, в мире, где всё кажется чужим и незнакомым, я чувствую себя в порядке? Почему до этого я так долго искала собственное я, а тут меня сразу же покинуло чувство неопределённости?

Делаю глоток отвара, что приготовила Агата. Тело растворяется в неге, а веки тяжелеют. После третьего глотка назойливые мысли покидают разум.

– Спи, Селена. Не думай о плохом. Ты ещё успеешь столкнуться со злом этого мира.

И я проваливаюсь в сон.

5 глава

Селена

Утро выдаётся тяжёлым. Удивительно, ведь стоило лечь на жёсткую, неудобную подушку, как меня вырубило, словно сон избегал меня несколько суток. По словам Агаты, я проспала около шести лет. Именно поэтому всё болит?.. Но вот что по-настоящему доставляет дискомфорт, так это левая лопатка. Боль пульсирующая, не слишком сильная, но непроходящая.

Агата уже проснулась. Слышу, как она поднимается с кровати, скрипят деревянные перекладины под матрасом, а затем – половицы. Она громко зевает, потягивается, похрустывая суставами, а затем шумно выдыхает, снова садясь на постель. Вчера вечером, перед тем как лечь, мы сняли только обувь. По словам моей новой знакомой, в таких местах часто водятся разного рода насекомые. Я сомневаюсь, что после такого крепкого сна мне захотелось бы содрать кожу в кровь от жуткой чесотки.

Если быть совсем честной и откровенной, ни Агата, ни уж тем более Элиот не вызывают у меня доверия. Но… я очнулась в неизвестном месте. Когда подобное случилось со мной в прошлый раз, я доверилась людям, бывшим около меня в тот момент. И ведь ни разу не пожалела! Миша так вообще стал тем единственным человеком, на которого я могла положиться. Доверие… спасло меня. Так почему бы не попытаться довериться Агате и Элиоту? Я привыкла к лесу из высоток, а не деревьев. Мой максимум – это парк. А без своих новых «друзей» я здесь потеряюсь.

Хотя бы пока не разберусь, куда меня занесло озеро.

– Я знаю, что ты уже проснулась, но если тебе хочется полежать… что ж, извини. – На сумке щёлкает замок. – Я, наверное, разбудила тебя. Извини и за это. Ох, чёрт. Слишком много слова «извини». Из… – Агата прикусывает язык, и я стараюсь сдержать тихий смешок. – Хотела дать тебе поспать ещё немного, но, видимо, я слишком громкая. Знаешь, в прошлом я спала одна в большо-о-ой комнате, и у меня не было подобных… забот.

На лице сама собой расползается слабая улыбка. Агата начинает мне нравиться. Открываю веки, наблюдая за тем, как она с тихим бормотанием роется в сумке. Длинные тёмные волосы распущены. Настолько темного оттенка мне видеть ещё не приходилось, словно сама ночь поселилась в её волосах, как в гриве той лошади, что…

Вздрагиваю, одёргивая себя, и моментально отворачиваюсь в сторону. Пальцы хватаются за край одеяла – оно больше похоже на простыню. Откидываю его в сторону, опуская ноги на пол. С кряхтением сажусь на постели, потирая глаза подушечками пальцев. Тело ломит, словно прошлым вечером мне пришлось таскать что-то тяжёлое.

– Я принесла нам немного воды, чтобы мы смогли умыться. Я уже, так что… – Девушка кивает на пол, где стоит металлический тазик. – Завтракать будем не здесь. Возьмём еды с собой.

Нужно встать на ноги, но я понимаю, что если нагнусь, то просто не смогу потом распрямиться. Поэтому медленно сползаю, чувствуя, как напрягаются мышцы, издавая болезненно-жалобный стон. Агата не сдерживает тихого смешка. Всё внутри такое натянутое и напряжённое…

Новость про завтрак не особо меня расстраивает. Вчерашний ужин я съела с трудом – как вспоминаю, так к горлу подкатывает тошнота. Если попытаюсь что-нибудь съесть сейчас, то придётся искать тазик поглубже. Я даже радуюсь, что не потребуется заталкивать в себя ещё одну безвкусную похлёбку.

Зачерпываю ладонями едва тёплую воду, смывая с лица сонливость. Не помогает, но чувство помятости проходит.

– Как ты себя чувствуешь? – Агата пальцами расчёсывает длинные волосы, заплетая в косу, и перевязывает кончик шнурком. – Вчерашний отвар должен был помочь, но… если честно, я никогда не сталкивалась со стабилизацией утопленников. – Она съёживается и отводит взгляд.

– Мне стоит поздравить тебя с дебютом? – вяло усмехаюсь я. – Хотела бы я сказать, что никогда не была в роли утопленницы, но врать не очень хорошо.

Девушка прыскает от смеха, но тут же снова прикусывает язык. Наверное, смеяться над подобными вещами… неправильно?

Дверь скрипит; я оборачиваюсь слишком резко. Голову простреливает болью. Хмурюсь, опускаясь на кровать, и закрываю глаза. Комната начинает кружиться. Оставь я глаза открытыми – и это непроходящее чувство сожрало бы меня.

Медленно приоткрываю один глаз, встречаясь взглядом с Элиотом. Замечаю, что он уже одетый и умытый. Сумка его явно тяжелая, оттягивает плечо парня – он уже готов к путешествию.

– Доброе утро, – глухо бросает тот, входя в комнату и направляясь в мою сторону.

Несмотря на то что волосы его растрёпаны, выглядит Элиот достаточно свежо. Камзол на нём, в отличие от наших, не имеет ни единого залома или какого-нибудь несовершенства, а сапоги начищены до блеска.

– Доброе, мистер чистые сапожки, – выдыхает Агата и поднимается с постели. – Даже в вонючем трактире похож на чёртового принца.

Элиот цокает и протягивает мне руку. Я не мешкая хватаюсь за неё. Он чуть сгибается, чтобы придержать меня за спину. Без помощи я бы точно феерично завалилась назад. Поднимаюсь медленно – если потороплюсь, то точно закружится голова. Как же неприятно снова чувствовать себя беспомощной.

– Спасибо, – тихо бурчу я, кое-как дойдя до стены, и наваливаюсь на потрескавшуюся поверхность плечом.