Дикари не выбирают принцесс

– Бе-е-е, – кривится она и отрицательно мотает головой, а я вздыхаю так, словно рухнула последняя надежда, и едва сдерживаю смех:

– Тогда твой тот? – киваю в сторону Вовчика.

– Уж лучше он, чем исколотый или бармен.

– Эй, поосторожнее, овца! – Леська звонко хлопает девушку по бедру. – Зацепило что ли, что не тебе коктейль принесли, а мне, да?

– П-ф-ф! Коктейль ей принесли… – Катя давится от хохота, но под нос бурчит, что все самое лучшее всегда достается Леське и Соне, а нам по остаточному принципу.

Но чтобы не говорили девчонки, я все чаще украдкой смотрю на Влада и отвожу взгляд в сторону, когда он поднимает свой на меня. Чувствую это мимолетное колючее прикосновение, от которого на коже высыпают пугливые мурашки, но после того, как оно исчезает, жду пару минут и снова возвращаюсь к фигуре обладателя серых глаз.

– Купаться!

Я не успеваю понять, кто предложил эту идею, но девчонки подхватывают ее, подскакивают на ноги, чуть не наперегонки скидывают на шезлонги одежду, оставаясь в купальниках, и уже тянут с меня сарафан, уговаривая составить им компанию окунуться пока мальчики расставляют стулья и собирают стол под тентом. И да, я бы с удовольствием и позагарала, и поплавала, только кто мне сказал, что утром сорвусь к Владу, а потом вообще не пойми куда, и там будет нужен купальник?

– У меня купальника нет, – развожу руками, но видимо этот факт мало кого волнует.

– Влад! Влад, иди сюда! – зовёт Леся и без лишних объяснений тянет его футболку вверх. – Снимай быстро! – отдает ее мне и подталкивает к машине, – Пошли.

– Лесь, куда? Я не могу так. Лесь…

– Ой, завязывай ломаться. В первый раз что ли? Или думаешь тут трусами кого-то удивить? Все свои. Сонька вон на прошлой неделе в одних стрингах загорала и ничего. Раздевайся, кому говорю! Кать, подержи полотенце, чтобы наши мальчики не подсматривали.

К такому повороту меня точно не готовили. Под напором Леси и Кати я снимаю сарафан, потом лифчик и практически тону в футболке Влада, стыдливо оттягивая ее как можно ниже, чтобы прикрыть кружевные трусики. Может Соня и загорала в стрингах, но я не она и так точно не смогу. Только Леся хлопает меня по рукам, несколько секунд критично смотрит на получившееся безобразие и без капли сомнений рвет футболку снизу до середины, чтобы завязать эти хвосты под грудью. Я даже не успеваю запротестовать или сказать, что футболка ни разу не моя, а Влада.

– Ну вот! Совсем другое дело! Красотища! – звонко цокнув языком, вздыхает, глядя на мой плоский живот. – Блин. Рядом с тобой я просто корова какая-то, но пофиг! Пошли!

Замотавшись в полотенце, бреду к озеру, стараясь не попасться на глаза Владу, только и он, и парни будто сговорились и побросали свои дела, чтобы посмотреть на нас прямо сейчас. Несколько метров от машины до воды я иду физически ощущая взгляды, среди которых один, не отрываясь ни на мгновение, колется своими иголками. А девчонкам все нипочем. Спрятав меня от наблюдателей за полотенцем, ждут, когда я зайду в воду по пояс, и потом с визгами летят следом. А через несколько минут к нам присоединяется Андрей, за ним Вовчик и Гриша. Они брызгаются, подплыв ближе, и подбрасывают Соню, решившую изобразить бомбочку. Я смеюсь, отфыркиваясь от брызг воды, поворачиваюсь к берегу и никак не могу понять почему Влад не идет к нам. Он разжигает мангал, складывает привезенные поленья шалашиком для костра и только потом снимает брюки. Только идет не в нашу сторону, а к небольшому понтону. Ныряет с него и отплывает всё дальше и дальше от берега.

– Не обращай на него внимания. Пару часов побесится и остынет. Надо было мне телефончик оставить, – Андрей негромко смеется.

– В смысле, тебе? А Леся? – я разворачиваюсь и только широкая улыбка девушки спасает парня от утопления. Она хихикает и кивает:

– Дурак, да? Как будто мы его куда-то отпустим, – обняв его за шею, целует в щеку и негромко канючит, – Дюша, покорми нас. Мы ужас какие голодные и хотим кушать. Очень-очень.

– И что хочет мой любимый Пузанчик?

– Пузанчик хочет апельсинку или бананчик.

От милоты их общения с моего лица не сходит улыбка, а Андрей подмигивает, показывает ладонью, чтобы я ему обязательно позвонила и хохочет, получив подзатыльник от хихикающей Леси.

Чем дольше я наблюдаю за всеми, тем больше удивляюсь, как Влад сам вписывается в эту компанию. Леся с Андреем – два плюшевых медвежонка, которых хочется обнять и затискать. Уплетают напополам пирожки, отламывая друг для друга самые вкусные кусочки. Мурлычут о своем и светятся солнышками. Соня и Гриша – чудики, постоянно подкалывающие друг друга какой-нибудь мелочью. Она втихаря мажет пару кусочков шашлыка в его тарелке адским по своей концентрации соусом халапенья, капает табаско, васаби, сверху маскирует кетчупом чили, а потом визжит, убегая от огнедышащего и размазывающего по щекам слезы дракона, обещающего скормить ей всю банку с «Андрюхиной жженкой». Вовчик и Катя – классическая иллюстрация к истории «влюбились с первого класса и жили долго и счастливо». Смотрят друг на друга так, что весь мир для них замирает и боится пошевелиться. И Влад среди них – айсберг. И вроде бы Андрей обещал, что он пробесится и остынет, но ощущения такое, что схлынувшая бесячка окончательно прекратила серые глаза в ледышки. Каждый раз, почувствовав на себе их взгляд, по коже пробегает холодок, от которого не может спасти ни надетая толстовка, ни пылающий костер. Странный, отрешенный. Будто все сильнее закрывающийся от всех и от меня особенно. Где-то глубоко в своих мыслях, а не здесь, среди друзей. И они его не трогают, не тормошат, что кажется ещё большей странностью. Курит одну за другой, цедит пиво, изредка улыбается, глядя на танцующие по поленьям языки огня. Бришка права – Демон. И я права – Дикарь, которому на всех наплевать. И на меня особенно. Таким никто не нужен.

– Сбацай чего-нибудь для души, а?

Андрей подмигивает мне в очередной раз и передает невесть откуда появившуюся гитару Владу. И в этот момент на его губах вспыхивает настоящая, живая улыбка. Он отбрасывает в костер недокуренную сигарету, несколько минут настраивает инструмент и когда начинает петь, перебирая струны с трепетной нежностью, вся моя теория о нелюдимости разлетелась в пух и прах. Его голос, глубокий, проникающий кажется в самое сердце, в миг заглушил все звуки и стал для меня тем единственным голосом, что я смогла бы услышать даже на другом конце Вселенной и прийти к нему невзирая ни на что.

И мое сердце вдруг попросит тишины,
Поставит музыку чуть слышно, на репит…
Среди ста тысяч лиц толпы совсем одни
Семь грустных нот и тихий шепот: «Пусть болит».
Пускай порвет к чертям, в лохмотья, с треском душу,
Пусть отболит уже все то, что прячется внутри…
Семь грустных нот, аккордов шепот что-то душит,
Ты хочешь правды? Хочешь истины? Бери…
Бери все то, к чему протянется рука, бери без жалости, оставь пустое после.
Бери, ну что же ты застыла? Мне не жаль!
Возьми мой мир, возьми мой свет, пусть буду послан
Потом к чертям, а может в призрачную даль.
Оставь репит, оставь лишь тихие аккорды,
Тебе не нужное, а мне она нужна…
Семь грустных нот, рояля клавиши истерты…
Среди ста тысяч лиц моя душа больна.
И пусть проходят мимо, пусть в плечо толкают,
Пусть недовольство вымещают: «Что ж ты встал?»
В толпе из тысяч лиц семь грустных нот играют
Репитом в душу. Раз за разом мой финал…

В повисшей тишине слышно как скрипит песок под его ногами. Допел, отложил гитару и пошел в темноту, а я поднялась, дернулась следом, увидела вспыхнувший огонек зажигалки и тут же остановилась, не зная куда себя деть. Все внутри сжалось в болезненно-пульсирующий комочек от непонятной тоски и оборвалось на последнем аккорде.

– Да иди ты уже к нему! Что стоишь-то, как глупая? – зашикала на меня Леся.

Только я зачем-то посмотрела на Соню и Катю. Будто они могли подсказать, что мне делать, если сердечко просится пойти, а сама боюсь сделать этот шаг.

– Я бы не пошла, – негромко произнесла Соня. – Нарычит обязательно, а сейчас – точно сорвется. Только хуже будет.

– А я лучше промолчу, – Катя плотнее прижалась боком к Вовчику и пожала плечами. – Сами разберутся. И вы, курицы, со своими советами не лезьте.

Снова неопределенность и никаких подсказок. Только он там, в темноте, а я здесь и уже стою. Шаг, второй, третий. С каждым следующим кавардак в голове никуда не исчезает и усиливается, лишь сердечко колотится все быстрее и быстрее. Останавливаюсь, не дойдя двух метров. Пригвожденная взглядом и неожиданно тихим голосом:

– Надень. Замёрзнешь.

В его куртке тепло. По-особенному тепло и спокойно. Осмелев, встаю рядом, пытаясь угадать на какую именно из звезд на небе он смотрит.

– Говорят, если долго смотреть на Луну, она начинает смотреть внутрь тебя.

– Может, все же в бездну?

Смеётся в ответ. Встает сзади и спрашивает, практически касаясь губами моих волос:

– Может сейчас признаешься зачем приехала?

– Узнать как рука.

– Тебе есть дело до моей руки?

– Видимо, есть.