Н+П=??? «Будьте внимательны…»

– Угу, – захлюпала девушка носом, развернулась и обняла отца. – Спасибо, папуля. Я тебя так люблю.

– Ну вот и славно.

– Только ты можешь ему это сам сказать? Скажешь, ладно? А там я уже сама.

– Хорошо, – кивнул Синицын. – Надеюсь, хотя бы по магазинам вы без меня сходите?

– Сходим, папуль. Ты у меня такой добрый… Самый лучший папуля на земле.

Если бы Сергею Львовичу предложили вспомнить самый худший момент из своей жизни, то он без раздумий выбрал этот. В его доме, в его кабинете, напротив его стола сидел в кресле его будущий зять и рядом, в соседнем, специально поставленном так, чтобы видеть лица обоих, его беременная семнадцатилетняя дочь. В самых страшных фантазиях он не мог себе представить, что она свяжется с каким-нибудь проходимцем и еще влюбится. Силой подавив желание вырвать глотку Егору, он посмотрел на дочь и медленно произнес:

– Значит так, Егор. Сейчас ты с Ирой поедешь в магазин. Она выберет и купит тебе одежду. Нормальную одежду, а не то, что тебе захочется. Понял?

– Понял, Сергей Львович.

– Все, что она скажет, померяешь без разговоров и носить будешь только то, что она купит. Понял?

– Понял, Сергей Львович.

– Так, с этим разобрались. Теперь пойдем дальше, – Синицын снова посмотрел на дочь и ключ от полугодовалого Порше, поднял его и бросил Егору. – Вот вам машина. Ездить хотя бы умеешь?

– Показать права, Сергей Львович? – все тем же бесцветным голосом спросил его парень.

– Не беси меня, – прохрипел мужчина, – и отвечай на вопрос.

– Умею, Сергей Львович.

– Папулечка, пожалуйста…

– Ириша, помолчи. В общем так, Егор. Хватит тебе у родителей на шее висеть. Завтра-послезавтра переезжаешь и будешь жить с ней, – палец Синицына показал на Иру, а в кабинете снова раздалось бесцветное:

– Понял, Сергей Львович.

– Каждую ночь ночуешь там. И только попробуй хоть раз не придти.

– Понял, Сергей Львович. Разрешите задать два вопроса?

И у мужчины брови подскочили вверх от неожиданности.

– Слушаю.

– Мне можно устроиться на работу?

– Зачем?

– Хотя бы для того, чтобы было на что заправлять машину и покупать еду.

– Я сам найду тебе работу, когда посчитаю нужным, и сделаю карточку. Раз в месяц буду на нее переводить деньги. За любые расходы не на семью, – Синицын чуть не поперхнулся, произнося это слово, – шкуру спущу.

– Понял, Сергей Львович, – кивнул Егор. – Тогда второй вопрос, мне можно выходить из дома, чтобы заниматься спортом и встречаться со своими друзьями?

– Спортом можно, а на счет друзей, – мужчина посмотрел на дочь и расплылся в хищной улыбке, – договариваться будешь с Ирой. Если разрешит, то я не против.

– Понял, Сергей Львович. Я могу идти?

– Ты не понял, что сейчас вы едете покупать одежду, сопляк? – все же не выдержал и сорвался мужчина. – Ключи тебе для чего дали?

– Я все понял, Сергей Львович. Значит к машине буду привыкать по дороге.

– У тебя полчаса! – хлопнув ладонью по столу, проревел Синицын, сатанея с каждой секундой все больше. – Ира, убери его от греха подальше!

– Хорошо, папочка, – пролепетала девушка, повернулась к поднявшемуся Егору и слова застряли у нее в горле.

Ниделин все так же смотрел сквозь нее, словно она была пустым местом или ее вообще не было в кабинете отца.

8

Кто бы что ни говорил, но с Егора буквально семь потов сошло и не на шутку колошматило всю дорогу. А когда он каким-то чудом умудрился запарковать Кайен на единственный свободный пятачок на подземной парковке с первого раза, гора с плеч рухнула и попросила в ближайшее время воздержаться от таких аттракционов. Одно дело – накатывать круги по чёткому маршруту в городе или лавировать между вешек на площадке в учебной машине с инструктором, который в любой момент подстрахует. И совсем другое – сесть за руль Порше, чтобы пропилить через весь город самому. Тот факт, что права три месяца лежат в кармане, ни разу не означало, что вместе с этими самыми правами автоматом прилипал автомобиль, опыт и стаж. Да и Жигуль в автошколе от пары лишних царапин хуже выглядеть не стал бы – «боевых» отметин на нем и так было предостаточно.

– Егора, ты прямо как Стэтхэм из «Перевозчика», – снова завела свою песню Синица. – Такой же собранный и уверенный за рулём. Давай тебе перчатки как у него купим, а? Они же тебе нужны?

Как выехали, так сразу и началось. Хуже сопровождения не придумаешь, когда в голове все мысли крутятся вокруг порядка цен на запчасти в случае чего. Выбив из пачки сигарету, Егор жадно затянулся и выпустил дым через ноздри, но и это вызвало приступ какого-то щенячьего восторга у Ирки.

– Ой, а как ты это делаешь? А можешь колечком? Ну, Егора, ну покажи!

Щелчком отправив недокуренную сигарету в сторону ближайшей урны, Неделя вылез из машины и пошел к лифтам. Нажал кнопку вызова и следом кнопку блокировки центрального замка на брелоке – Синица все же прискакала на своих шпильках и пристроилась рядом, расписывая все прелести предстоящего шоппинга. И если для Егора это было ни чем иным, как изощрённым наказанием, то для Ирки прям счастье счастьем. Глазки заблестели, а загребущие ручки вцепились в рукав и потащили в сторону бутиков.

– Это, это, это, это, и ещё вон те два метра…

Скрипя зубами Егор перемерял все, что ему притащили в примерочную, потом снова, но уже в другом отделе, и ещё в одном. Лифт, следующий этаж и новые примерочные. Через два часа таких издевательств, правый глаз у Недели начал дёргаться, через три эмаль на зубах практически полностью исчезла в никуда, через четыре Ирка все же решила взять передышку, чтобы с новыми силами броситься на амбразуру последних этажей. Радовало только одно – с каждым новым бутиком количество пакетов становилось все больше, а вещей в примерочную приносили все меньше. Под занавес Синицына почти час придирчиво выбирала кожаные перчатки без пальцев, а Егор без сожаления записал «Перевозчика» в список своих самых ненавистных фильмов и расчленил Стэтхэма на комплектующие с особым цинизмом.

– Ну вот, теперь можно и домой, – радостно проворковала Ирка, подхватила пакеты, которые физически не смогли поместиться в руках Егора, и быстро полетела к лифтам.

Можно до бесконечности долго смотреть на окна родительской квартиры, но от этого ничего не изменится. Батя у Синицыной жонглировал своими связями похлеще любого вокзального шулера. Оп, ап и вот они ключики от новой квартирки. Лежат себе спокойненько в кармане. Маленькая такая трешечка в новостройке. Всего-то восемьдесят жалких квадратов, и кухня, по размерам превышающая комнату, в которой жил последние годы. Класс же? Мамка о такой квартире и мечтать не мечтала, а тут свалилось счастье на голову. Да так, что не знаешь, как от этого самого счастья не взвыть. Тот же Порш, шмотки эти. Хотел, Егора, пожить на широкую ногу? Живи, наслаждайся. Вот тебе все, что для этого надо. Только в нагрузку получи гирьку на шею. Чтобы не расслаблялся. Ещё батя ему рассказывал, что при Совке так в магазинах делали. Захотел купить себе галстук – не вопрос. Только бонусом возьми гантельки. В смысле, гантельки тебе не нужны? Совсем? Ну тогда и галстук хрен получишь. По отдельности? Нет, гражданин, по отдельности никак.

Сплюнув под ноги, Егор вытащил из кармана связку ключей, сунул обратно и медленно поплелся домой. Сегодня спать в последний раз на своем диване, а потом «wellcome to paradise», как говорится. По полной. В новостройке и лампочки все в подъезде горят, и даже консьерж на входе присутствует. Без консьержа сейчас никуда. Не модно.

– Мам, я дома, – без особого энтузиазма в голосе произнес Неделя.

– И где тебя черти носят, а? Сколько ждать-то тебя можно? Я ему звоню, звоню… Случилось что? Горе ты мое луковое, Егор, ты… – женщина принюхалась, – Ты у меня курить что-ли начал? Паразит! Я тут с ума схожу, в больницы звонить собралась, а он! Вася! Вася иди сюда! Так бы и треснула!

Замахнувшись полотенцем, мама Егора ойкнула и прислонилась к стене.

– Мамуль, – тут же подскочил к ней парень.

– Все хорошо, Егорка. Просто чуточку прихватило. Сейчас отпустит.

Спихнув с тумбочки сумки на пол, Неделя осторожно усадил на нее маму и пулей понесся на кухню. Накапал в стакан валерианки и полетел обратно. Вроде ничего ещё толком и не случилось, а давление у матери уже рвануло вверх. Поднес стакан к ее губам и помотал головой, выскочившему на шум отцу: