Н+П=??? «Будьте внимательны…»

– Парень, я рад за тебя. Рад, что не раскисаешь и в армию рвешься…

– Так я здоровый!

– Молчать, когда старший по званию говорит! – рявкнул военком. – Сопляк. Встать!

Егор тут же подскочил, а мужчина окинул его колючим взглядом и прогрохотал:

– У меня там полный коридор таких же сопляков, косящих под дурачков и ссущихся в штаны. Все что угодно, лишь бы откосить от призыва, а он мне тут доказывает, что здоров. Видишь подпись? – палец припечатал размашистый росчерк в военнике, почти полностью его скрывая, но Егор кивнул. – Я ее, по-твоему, просто так ставлю?

– Нет.

– Отвечай по уставу!

– Никак нет!

– То-то же. Комиссия признала тебя не годным. Ясно?

– Так точно.

– А теперь кругом марш и вали! Документы не забудь! Ещё раз придёшь, я тебе таких отметок наставлю, что потом на работу не устроиться будет! Пришел тут, сопляк, права качать. Вон отсюда!

Выйдя за дверь, Егор только и смог, что отойти в сторону, пропуская следующего из очереди. Постоял с военником в руке, не зная что дальше делать и куда бежать, сунул книжицу в задний карман джинсов и вытащил мобильный:

– Половинка, давай минут через двадцать встретимся. На нашем месте.

Без приветствия, без объяснения. Она и так догадается, что случилась какая-то дичь.

– Эй, ну чё? Прокатило? – спросил у Егора какой-то полудохлый паренёк с выпученными, как у рыбы, глазами.

– Неа. Выгнал.

– И куда тебя?

– В смысле куда?

– Служить куда?

– А-а-а… Спецбатальон. Диванные войска.

– Чего? – протянул рыбоглазый.

– Вот и я про то, что херня какая-то. Бывай, снайпер.

Егор быстрым шагом сбежал по лестнице и, подтянув сильнее ремень у сумки, стартанул в сторону набережной.

Плюх-плюх-плюх-плюх… Плюх-плюх-плюх… Бултых… Плюх-плюх-плюх-плюх-плюх-плюх… Камушки бодро подскакивали на воде и уносились вдаль, брошенные резким движением руки. И пока Ася слушала скомканный рассказ, Егор все кидал и кидал плоские камушки, вымещая на них скопившуюся злость.

– А военком меня послал и как-то так… – размахнувшись, парень одним броском отправил все камушки в полёт и медленно побрел к высушенному на солнце топляку, на котором сидела Аська.

– И что Синица хочет в обмен?

– Чтобы я приехал после выпускного к ней на дачу. И, нет, не один, а со всеми. Уточняю на всякий случай.

– Да даже если и один… Держи, – Половинкина протянула Егору военный билет. – Знаешь что?

– Что?

– А ты едь.

– Ась.

– Без Ась. Сам про обмен ей сказал. А то, что Синица все буквально подумала… Так ты вспомни каких размеров у синиц головы. Там мозгов на чайную ложку не наскребешь. Считай, что плюсик она заслужила.

– Мне с ней что, спать теперь что-ли?

– А это ты сам решай, – Ася посмотрела под ноги и носком кроссовка вывела знак вопроса на песке. – Она тебя от армейки отмазала. Наверное, ждёт чего-то в ответ… Да и от тебя не убудет. Все равно с кем-то мутить начал бы, а так… На готовенькое приедешь.

– Ась…

– Чего Ась-то? Списать – Ась, поспать – Ась, трахаться с Синицей или нет – тоже Ась. Я у тебя служба спасения что-ли?

– Ты чего завелась-то?

– Да задолбало уже про твоих Синиц и Глызиных слушать. Других тем нет? Или со мной только об этом можно поговорить? Хочешь – спи, не хочешь – не спи. Мое-то какое дело? Или ждешь одобрения? Кобель.

– Чего сразу кобель-то?

– Да ничего! – Ася резко поднялась и пошла к воде. – Делай, что хочешь.

Дернула плечами, стряхивая ладони Егора, подошедшего сзади, потом ещё раз и ещё. Пискнула, когда он обхватил ее, прижав руки к бокам, и затихла, не в силах пошевелиться. А Егор вроде бы и собирался встряхнуть ее, как котенка, но в последний момент вся эта решительность куда-то испарилась. Исчезла, оставив вместо себя тихий шелест набегающей волны, песок под ногами и такое непонятное состояние, что хотелось постоять так ещё и ещё, и ещё. Чтобы понять. Только Половинка как-то сдавленно выдохнула или всхлипнула, и Егор резко отстранился назад, разжимая руки.

– Чего-то я борщанул. Да, Ась? Болит где?

– Нет… – еле слышно выдохнула она, мотнув головой.

– Аська, ты извини, что я так…

– И ты…

– Мир?

– Мир.

Она стояла не оборачиваясь, кусала губы, чтобы перед глазами расступилась молочная пелена, а сердечко колошматилось сошедшей с ума швейной машинкой. И если бы Ниделин встал перед ней сейчас, заглянул в ее глаза, то увидел бы, что сотворил с Половинкой одним своим прикосновением, и она точно сгорела бы со стыда. Аськины щеки полыхали огнем и никак не собирались остывать. Вспыхнула, оказавшись в его руках, словно пороховая бочка от искры, и продолжала тлеть, чувствуя спиной испуганный взгляд. Видела, как он смотрит на других, слышала, что отталкивает резко и бесповоротно, но ни разу в его взгляде не прочитала страх. Не слышит, не слушает, не даёт сказать, а тут… ждёт, что ответит.

– Ась… Ты как?

Ладонь осторожно трогает за плечо, и тело снова начинает сходить с ума, предательски выбрасывая белый флаг. И кожа зудит, зудит, зудит… Нужно всего лишь дернуться вперёд, оборвать все, но нет никаких сил. Сколько думала, как это вообще происходит, когда внизу живота появляется истома. Сколько пыталась представить, что там может тянуть от простого прикосновения, а сейчас… Голову лихорадит то самое, разбуженное, уговаривает, упрашивает постоять так ещё чуть-чуть.