Н+П=??? «Будьте внимательны…»

– Что-то не нравится? Тогда шуруй борщ дома лопай.

– Не, как я могу батю подставить? Уж лучше пострадаю.

– Страдалец он, как же. Халявщик ты, Неделя, каких свет не видел.

– Ага, я такой. Что делать, если в жизни по-другому никак?

– Сказала бы я тебе, да ты все равно вывернешься.

Аська поскакала по лестнице вниз, на ходу разворачивая обертку шоколадки, которую ей всучила мама утром.

Яська блаженно жмурился на подоконнике, мурча на своем кошачьем о радости ничегонеделания, но одним глазом все же недоверчиво поглядывал в сторону отдувающегося Егора. Греться на солнышке хорошо, только от подлостей котейка тоже подстраховывался. Прилетит что-нибудь, стоит только расслабиться. Обязательно же прилетит.

Тетя Таня вообще не видела границ в закармливании парня. Каждый раз, когда он приходил, на стол вываливалось чуть ли не все содержимое холодильника, а женщина еще и начинала разводить тесто то на оладушки, то на блинчики, как сегодня. И только попробуй отказаться – обидится. Голодный мужчина в доме – это ж трагедия. Даже если этот мужчина всего лишь одноклассник дочери. Поэтому Егор безропотно смел все со своей тарелки, потом, вздохнув, умял добавку, заполировал это салатом и осторожно утрамбовал пятью блинами с клубничным вареньем. У него дома так не перегибали: яичница на завтрак, простенький суп на обед и макароны с тушенкой на ужин. Минимальное разнообразие в день зарплаты отца – жареная картоха с луком, – или борщ по не особо праздничным дням, вроде сегодняшнего последнего экзамена.

– Я сейчас сдохну, – выдохнул Егор, боязливо подталкивая подушку под спину. – Ты бы сказала мамке, чтобы она мужика себе нашла. Я же не вывожу уже.

– Нам никто не нужен, – отмахнулась Аська, высунув голову из-за двери шкафа. – К ней какой-то пухлик из управления ласты подкатывает, цветочки дарит, подвозит даже, но мама сама смеётся с него. Прикинь, он ей запулил, чтобы мы к нему переезжали. Типа у него и квартира четырехкомнатная, и дача.

– Нехило, – присвистнул Егор. – Упакованный перец.

– Ага. Мама так и сказала, что все бы ничего, но одной уборки в таких хоромах на полдня.

– Эт да, – согласно кивнул парень. – Пусть твоя мамка скажет, чтобы этот пухлик сперва горничную нанял, и тогда я со спокойной совестью сдам пост в его потные ладошки.

– А это идея. Только я не верю, что ты так легко откажешься от халявы, – сказала Аська. Отошла от шкафа и вопросительно посмотрела на Егора, – Ну как?

– Кайф, – парень поцокал языком, рассматривая девушку в шортиках и обтягивающей майке, а потом хмыкнул, – Половинкина, а у тебя оказывается и сиськи есть?

– Так бы и треснула тебе по башке, кобелина! – тут же вспыхнула она, прячась обратно. – Нормально сказать сложно что-ли?

– Аська, а что в этом ненормального? Ты спросила, я ответил.

– А сиськи-то здесь при чем, Неделя? – Аська быстро переоделась в просторный сарафанчик и пригвоздила парня гневным взглядом.

– Я бы понял, если бы их не было, а они же у тебя есть.

– Кобель!

– За то говорю правду.

– А это как? – Аська пару раз повернулась и скривилась, посмотрев на отражение в зеркале. – Не то, да?

– Вообще не то, Ась. Шорты и майка топчик были, а тут… Как бабуля какая-то в мешке.

– Ну да, – протянула девушка. – Точно бабулька, – кивнула сама себе и снова скрылась за дверцей.

– Аська, – позвал Егор.

– Ну.

– А у тебя соски розовые или коричневые?

– Ниделин! Ты что, решил сегодня проверить себя на бессмертность?

– Прост интересно же.

– Интересно ему. Ты, вообще, о чем-нибудь другом думать можешь?

– Могу, – кивнул Егор. – Вот, например, «Чокопай».

– А при чем тут «Чокопай»? – удивлённо спросила Аська, выныривая в шортах и рубашке.

– У Кокориной соски чернющие и огроменские, как «Чокопай». Раньше ел их, а теперь воротит.

– Кобелина! – прыснула девушка, мотая головой. – Тебя и могила не исправит! Пошли.

– Фу! Там скучно и одиноко, – Егор поднялся с дивана и обреченно вздохнул. – В майке было прикольнее.

– Обойдешься! На Кокорину слюни пускай.

– Бу-э-э-э… Как вспомню это желе…

– Ага, рассказывай. Потопали уже.

Впервые за последнее время на песчаном пятачке, скрытом от глаз прохожих непроходимой стеной ивняка, Аська с Егором беспечно валялись на пледе и загорали. Без зубрежки, учебников, тетрадей и нервов. Смотрели на зеркальную гладь реки, щурясь от солнца, включившегося неделю назад на максимум. Оно шпарило с такой силой, что сразу же нашлись смельчаки, решившие открыть купальный сезон – где-то вдалеке раздавались громкие всплески и следом резкие визги. Вода еще не прогрелась до более-менее нормальной температуры и обжигала горящую от солнца кожу своими ледяными объятиями. Неделя сперва тоже решил, что можно хотя бы разок окунуться, но когда зашел по колено в воду, пальцы на ногах скрючило, а икры прострелило от спазмов. Выскочил пулей обратно, растер ноги и на каждый всплеск мотал головой, негромко комментируя услышанное одним словом: «Придурки.» Лето обещали аномально жарким, и накупаться вдоволь времени точно хватит. Тем более что нависавшая участь отправиться в армейку вроде как уже и не была проблемой, вымораживающей мозг. А вот Синицина со своими стонотствами про дачу превратилась в дятла – при каждой встрече начинала канючить, хлопая ресницами, уговаривать и напоминать про тот самый бартер, который обмен. В ход шли даже заманчивые предложения надыбать из папкиной коллекции коньяков бутылочку чего-нибудь очень редкого. Все, что угодно, только приедь. И ведь самый смех думал напоследок замутить именно с Синицей, чтобы никого из их с Глызиной компашки не оставить без внимания, а теперь от одной мысли об этом становилось мерзко. М-да…

Аська перевернулась на живот, подставляя под лучи солнца филейную часть в плавках с ало-белыми полосками. Егор мельком глянул из-под ресниц на эти полоски и, хмыкнув, тоже перевернулся. Уткнулся лбом в скрещенные руки, загоняя поглубже зашевелившийся интерес. Гадкий утенок Половинкина со своей несуразной косой, за которую ее дергали все кому не лень до восьмого класса, как-то незаметно расцвела и стала не просто конкурировать с мажорками по привлекательности, а переплюнула их одним махом. И теперь русая коса, в руку толщиной, и детские конопушки на лице и руках стали предметом тихой зависти у самой Глызиной и иже с ними. Там, где им приходилось штукатуриться, Аська даже губы не красила – не за чем.

– Половинка, – гнусаво произнес Егор, не поднимая головы.

– У?

– А ты чего такая красивая стала, а?

– Да?

– Угу.

– Я не специально. Само как-то, – рассмеялась Аська, приподнимаясь на локтях. Посмотрела на ежик волос на затылке Недели и, не удержавшись, легонько хлопнула.

– Ты чего?

– Комар, – улыбнулась она. Легла обратно и через несколько минут спросила, – Правда красивая?

– Угу. Если бы не видел тебя в ночнухе, так обязательно замутил.

– Дурак! – фыркнула Ася. – Таких кобелей мне даром не надо.