Из ниоткуда «с Любовью»

– Слышь, ты, – оперевшись о стойку, ухмыльнулся Крот. – Сам предложил и сам же слился?

– Нет, ну если вы настаиваете.

– Давай свой «Бронепоезд», сыкло.

Развернувшись, Ден пробил несколько ударов в висящую рынду и громко прокричал:

– Бронепоезд Потемкин отправляется! Желающих купить билеты прошу поторопиться!

Нет, я, конечно, догадывался, что Дениса фиг проведешь в плане барных приколов и споров. Проще сразу отказываться, чтобы не опростоволоситься. Но мне и в голову бы не пришло каким ажиотажем аукнется звук рынды. Вокруг Крота и его компании сразу же столпилась куча людей и все наперебой протягивали деньги, называя номера.

– Двадцатый!

– Ден, на двадцать второй возьми!

– Семнадцатый!

– Да не напирайте вы! Денис, двадцать первый!

Желающих сделать ставку было так много, что при желании собранных денег хватило бы с лихвой закрыть счёт и побухать ещё раз, но меня больше напрягало количество выставленных на стойку стопок. Денис быстро наполнил двадцать четыре шота из разных бутылок, в одной ему известной очередности, а последним стал бокал с пивом, под который он положил счёт Крота и прокричал:

– Билеты проданы!

– Это чё? – уставился на стопки Крот.

– Вагончики, – улыбнулся Денис и показал на бокал. – А это локомотив. У вас есть пять минут, чтобы выпить все вагончики, начиная с конца. Оставлять недопитыми и пропускать вагоны нельзя. Последним нужно выпить локомотив, и все. Счёт закрыт. Если решили отказаться, то просто оплатите счет и стоимость «Бронепоезда».

«Зашибись,» – медленно пролетело у меня в голове, а вот Крот выразился вслух. И не так культурно. Скинув на барный стул свою куртку, он зло процедил сквозь зубы:

– Засекай и готовься к поездке в реанимацию, кидала.

– Три, два, один, поехали!

После очередного удара в рынду Крот начал лихо опрокидывать содержимое шотов в рот, словно в них была подкрашенная вода, а не алкоголь. Но чем быстрее он продвигался к середине состава, тем шире становилась улыбка Дениса, держащего в руке, поднятой над головой, секундомер. На десятой стопке, Крот шумно выдохнул и под ободряющий рев хлопнул ещё три шота, но уже без особого энтузиазма. И дальше его скорость стала резко снижаться. Как бы не подбадривали Крота его кореша, двадцать второй вагончик стал последним, который он смог осилить, а следующий поставил громкую точку. Сперва Крот грохнул пустой стопкой о стойку, и следом рухнул сам.

– Двадцать три! Новый рекорд бара! – ударив в рынду пять раз, выкрикнул Денис, перекладывая деньги из-под нетронутых стопок в бокал с чаевыми. Остальные он протянул сделавшему ставку на двадцать третий вагон и посмотрел на офигевших корешей Крота. – Оплатите счёт, пожалуйста.

Рассчитавшись из кошелька мычащего друга, они подхватили его под руки и потащили к выходу, а Ден хитро подмигнул Мирону:

– Учись, студент.

– Денис, – позвал я довольного бармена и, когда он подошёл, спросил. – Хоть кто-то этот «Бронепоезд» осилил?

– М-м-м, дай подумать… На моей памяти был только один чел, с которым мы в прошлом баре частенько закусывались по приколу. Но он со мной после «Потемкина» почему-то больше не спорил.

– Знаешь, я, кажется, догадываюсь почему, – хмыкнул я. – Ты бы ещё что-нибудь похлеще придумал, приколист.

Рассмеявшись, Ден быстро убрал вагончики, сделал глоток из бокала и пошел обратно к блондинкам, постреливающим глазками в его сторону.

6. Валерия

– Заедь. Срочно.

И все. Сон моментально сдуло от ледяного холода двух слов, а меня с кровати. Хуже нет таких звонков. Я лишь мельком бросаю взгляд на часы и внутренний голос моментально выдает свою оценку по шкале дерьмометра. Сто двадцать из ста возможных. В пять утра Игнат ещё не звонил, и ничего хорошего – позвони он даже в шесть или семь, – явно не предвидится. Пока надеваюсь и заталкиваю себя в «черепаху», уже в который раз обещаю себе выкроить время и денег на новую, но, как и всегда, сама знаю, что это обещание так и останется невыполненным. Время-то найдется, а вот с деньгами… Гадать и строить предположения, что именно стало причиной звонка, глупо. Приеду и узнаю. Ясно, что жопа, а под каким именно соусом ее подаст Игнат мне и так не дадут выбирать. Прихватив из тумбочки скатанные в колбаску деньги и баночку с таблетками, я быстро сбегаю вниз по лестнице и аккуратно снимаю с мотоцикла чехол. Запустить двигатель, натянуть шлем и медленно выкатиться из двора, чтобы потом выкрутить рукоятку газа до упора и рассмеяться, услышав перепуганный ор сирен сигнализаций припаркованных автомобилей.

Концентрированная эйфория. Пустые улицы, мелькающие по бокам столбы и витрины, а перед глазами: дорога и стрелка спидометра, перемахнувшая отметку в двести. Самый страшный наркотик, от которого, попробовав раз, уже невозможно отказаться. Можно лишь увеличивать дозу, балансируя на тонкой грани, и попытаться соскочить вовремя. Игнат смог, а отец нет. Оттормозившись с визгом покрышек, я чудом успеваю объехать появившуюся выбоину в асфальте и судорожно сглатываю вязкую слюну, обещая больше так не гонять… в городе. Поправка, всегда звучащая в моей голове с небольшой задержкой. Я не умею не гонять, я не могу не гонять, но оставшийся путь до автодрома все же проезжаю чуть ли не по правилам. Лишь на последних километрах разрешаю себе выкрутить рукоятку до упора. Здесь я знаю каждый миллиметр асфальта и могу проехать до ворот даже с закрытыми глазами. А мелькнувшая справа табличка с перечеркнутый названием значит только одно – я уже не в городе и все обещания могут идти в…

– В курсе чья тачка? – Игнат разворачивает ко мне экраном свой телефон, на котором выведена фотография красного ГТР-а.

– Сына Аслана, – киваю я. – Вчера приезжал.

– И где она сейчас?

– В смысле, где? Я не подписывалась играть в няньку… Э-э-э… – мой взгляд натыкается на не к добру выгибающуюся бровь, а в ноздри проникает уже ощутимый запах надвигающейся бури. – Игнат, я хотела сказать, что не знаю. Вчера видела. Рустам два заезда проср… проиграл, а потом не знаю, – осторожно поставив на стол цилиндрик, перетянутый резинкой, медленно отодвигаю его от себя. – Вот. Вчерашнее.

– Два?

– Два. Ты же знаешь, что я все записываю.

К деньгам так же медленно сдвигается мой блокнот, в котором записаны все заезды: кто, с кем, какие тачки, суммы ставок и призовых. Мне так удобнее, и перед Игнатом какой-никакой, но все же отчёт. Я не мутила за его спиной никаких левых схем, хотя могла бы при желании. Доверие и репутацию не купишь ни за какие деньги. Вот я и завела блокнот, и даже больше – притащила в уличные гонки систему очков, по которым раз в неделю составляла рейтинг самых-самых. Все прозрачно и честно. Поэтому-то так уверенно могу говорить, что Рустам гонял два раза, как всегда. Его новенький ГТР, уляпанный наклейками под стрит-рейсинг, было сложно не заметить. Как и то, что ездить он все так же не умеет и вряд ли когда-нибудь научится.

– Значит два? – снова спрашивает Игнат, хотя сам прекрасно видит ответ в моих записях.

– Два, – опять киваю я. Вот только уверенность спотыкается и кубарем летит в пропасть, когда в кабинете начинает звучать голос с кавказским акцентом:

– Салам, Игнат. Некрасиво делаешь, дорогой. Зачем подарки забираешь? Если Рустам тебе должен, то мог, как мужчина, позвонить мне, а не отбирать у мальчика машину. Решили бы все. Уважаемые люди всегда могут договориться. Перезвони…

Остановив присланное голосовое сообщение, Игнат поднял на меня тяжёлый взгляд, от которого язык прилип к небу, а горло пересохло.

– Ключи от Субару.

– Игнат…

– Я не собираюсь решать твои косяки. Тачка пропала у тебя, а не здесь. Значит, отвечаешь ты.

– Игнат… я же…

– Даю тебе двенадцать часов. Либо у Рустама появляется его ГТР, либо он заберёт твою Субару. И не забывай, что часики тикают, Лера. В твоих интересах, чтобы мы с Асланом и дальше оставались друзьями.

Опустив на стол ключи, я никак не могла разжать пальцы и выпустить их. Единственную вещь, оставшуюся мне после смерти отца, Игнат забирал с каменным, непрошибаемо безразличным выражением на лице. Один ушлепок просрал свою машину, а отвечать за это приходится мне. Моей машиной. Папиным подарком.

– Это бизнес, Лера, – жёстко произнес Игнат. Посмотрел на брызнувшие из глаз слезы и, грубо разжав мои пальцы, смахнул ключи, деньги и блокнот в верхний ящик стола. – Заберёшь, если Аслан позвонит.

На негнущихся ногах я спустилась по лестнице на первый этаж и только там разревелась, привалившись спиной к автомату с газировкой. Слезы потекли по щекам и срывались с подбородка крупными каплями. Со злости грохнув шлемом о прозрачную дверь, за которой ровными рядами были выставлены баночки с разными напитками, я услышала, как одна упала в лоток и печально рассмеялась – даже бездушная железка оказалась гораздо человечнее Игната. Присев на корточки, вынула «подаренную» баночку диетической «Колы» и, наплевав на все запреты и диеты, потянула за язычок. Шипящий звук и вырывающиеся на волю пузырьки легонько пощекотали нос, когда я, смахнув слезы, поднесла банку к губам. Осторожно сделала крохотный глоток, словно сомелье, дегустирующий дорогущее вино, и покатала на языке пузырящуюся жидкость, вспоминая это почти забытое ощущение.

– Не могу понять, ты сейчас счастлива или грустишь? – негромко раздалось от дверей, и я медленно подняла глаза на вошедшего.

Мне бы стоило догадаться, что в такое время только один человек может приехать на автодром. И что только новый помощник Игната отсвечивает тщательно выбритой черемушкой. Но вместо гневной тирады в адрес этого самого Романа, с подачи которого мою Врыксочку выставили из бокса, я всхлипнула и, разведя руки в стороны, спросила: