Тонкая нить судьбы

Князь Леонид не ожидал такого напора от старшего брата. Несмотря на разницу в возрасте в пять лет они были очень дружны. Зачастую верх в мальчишеских спорах одерживал он, Леонид. Кроме того, Александр бывало прислушивался к мнению своего младшего брата. Отчасти, Леонид понимал Александра. Александр свою жизнь посвятил военному делу. Еще мальчишкой он мечтал о военных подвигах. Его кумирами были два Александра – Александр Невский и Александр Суворов. Он тоже Александр и готовился к защите своего отечества от завоевателей, хотел прославиться на полях сражений как искусный полководец. Но воевать со своим народом, русским народом князь не мог, пусть даже этот народ готов уничтожить его и всю его семью. Леонид прекрасно понимал эти рассуждения своего старшего брата. Но он не мог согласиться с тем, что единственным выходом для всех них является выезд из России.

– Нет, Саша, ты,…ты…ты очень жесток к себе и своей семье. – дрожащим от волнения и переполнявшего чувства тревоги голосом Леонид обратился к Александру. – Ты, вообще, представляешь, на что обрекаешь себя, Елену, сына, наконец? Как и где вы собираетесь жить? На что жить, чем заниматься? Саша, ты продумал все эти вопросы?.

Голос Леонида звучал как набатный колокол – тревожно и призывно.

– А ты что молчишь, Алексей? – обратился князь к самому младшему из троих братьев.

Князь Алексей стоял у окна и смотрел на улицу, где вовсю бушевал ветер, срывая с деревьев немногочисленные желтые листья, ломая сухие ветки, завихривая пожухлое цветочно-листьевое покрывало земли. Дождь похлестал минут семь по окнам, так и не успев как следует смочить землю, обеспечив работу ветру. В комнате стало неуютно и промозгло, женщины накинули на плечи теплые шерстяные шали. Княгиня Ольга подошла к дивану, стоявшему у одной из стен комнаты, на котором спала их с князем Леонидом трехлетняя дочь Лида, и накрыла ее пледом. Поеживаясь от холода, Алексей подошел к камину и разжег огонь. Слегка подмокшие березовые поленья с трудом вбирали в себя энергию от разгоревшихся сухих щепочек, чтобы потом с удвоенной силой отдавать тепло нуждающимся в нем людям. В комнате постепенно становилось теплее. Князь Александр подошел к своей жене и с нежностью предложил ей сесть поближе к камину. Ее примеру последовала и княгиня Ольга. Александр с Леонидом остались сидеть за столом. Свечи почти догорели. Новые решили не зажигать, Свет от наконец-то разгоревшихся поленьев освещал почти половину комнаты. Этого было достаточно, чтобы видеть лица всех присутствующих.

Князь Алексей сел на стул рядом со старшим братом. У них была довольно большая разница в возрасте. Алексею исполнилось неделю назад двадцать семь лет. Родители братьев погибли в 1895 году во время пожара в соседнем имении, принадлежащем князю Головину Виктору Алексеевичу. Пожар произошел во время празднования Рождества по неосторожности одного из слуг хозяина. Тогда практически никто не спасся. Живым, но сильно обгоревшим остался только сын князя Головина Григорий, который долго лечился за границей, а потом так и остался жить где-то в Италии. Братья остались на попечении дяди, брата матери. Александру к тому времени было уже восемнадцать лет и он готовился к поступлению в училище. Но несмотря на то, что он был далеко от родного очага, князь Александр часто наведывался домой. Эти кратковременные побывки молодого князя были праздником для его братьев, особенно младшего, Алексея. Алексей пытался подражать Александру, который был для него примером во всем. Тем не менее, Алексей выбрал другую дорогу в жизни. С детства он мечтал об изучении богатств земли, об открытии месторождений, особенно его интересовало геологоразведка нефтяных залежей. Алексей окончил горный университет в Санкт Петербурге и стал горным инженером. Он не был женат и не собирался связывать себя узами Гименея по крайней мере лет до тридцати. На первом месте в его жизненном пространстве стояла наука. Это был жизнерадостный, полный больших надежд молодой человек. Но сегодня здесь, сейчас он понял перед каким выбором стоят они все: он, его братья, их жены и дети, выбором, от которого зависело всё их будущее. Так же как и Леонид Алексей понимал старшего брата. Но одновременно он был согласен и со средним братом. Алексей не представлял, как можно покинуть родину в столь трудный для нее момент.

Вдруг он внезапно встал, подошел к камину. В отблесках горящих поленьев лицо князя казалось бледным и каким-то нервным. Резко выделялись ходящие желваки. Немного постояв у камина, по-мальчишески звонким голосом он произнес фразы, над которыми думал весь этот вечер:

– Александр, я очень тебя люблю, ты знаешь это. Я почитаю тебя как старшего в нашей семье, мне ты практически заменил отца. Но сейчас я не могу тебя поддержать.

Алексей немного передохнул от сказанного на одном дыхании и продолжил: – Россия – наша родина, мы здесь родились, выросли, здесь похоронены наши родители и родители родителей. Здесь вся история нашего рода, рода князей Ухтомских. Да, мы служили императору Николаю II, служили всем царям до него, служили верно и преданно. Настало время, и Николай II свергнут. Сейчас власть принадлежит большевикам. Но ведь они тоже родились и выросли в России, и думаю, любят ее не меньше, чем мы с тобой. Большевики пытаются построить новое государство, в котором не будет деления на сословия, богатых и бедных. Не знаю, может быть у них это когда-нибудь и получится. Не знаю…. Знаю только, что среди них и тех, кто на их стороне много интеллигенции, думающих и грамотных людей. Они не позволят уничтожить Россию, которую мы любим. Алексей замолчал. Его голос постепенно стал утихать, терять звонкость, приобретать хрипотцу. Алексей налил из графина воды в небольшой хрустальный стакан, выпил ее большими глотками. Присутствующие наблюдали за его действиями молча. Молодой князь резко повернулся к Александру и заговорил вновь отдохнувшим звонким голосом:

– Саша, родина не становится хуже от того, что в ней меняются правители. Родина это место, где мы родились, живем, имеем дом, семью. Подумай, крепко подумай прежде, чем принимать окончательное решение об отъезде. Помни, уехав навсегда из России ты потеряешь силы Антея. А без них прожить очень и очень трудно.

Тут Александр в порыве гордости за своего самого младшего брата обнял Алексея, потом посмотрел в его голубые, такие же как у него, глаза долгим взглядом, как будто хотел либо что-то оставить там свое, либо что-то забрать для себя.

– Боже мой, я и не заметил, как ты вырос, превратился в мужчину, умного, цельного человека. Я горд за тебя. – с глубокой нежностью в голосе произнес Александр.

– Ты прав в целом, Алеша, говоря о России как о родине. Да, я здесь родился, вырос, получил образование, служил Отечеству, но Отечеству, которого уже нет. Россия уже не та, я не чувствую сопричастность к судьбе нынешней России. Она для меня чужая. Алеша, Леня, поймите, родина это не только место рождения человека, и место, где лежат в земле его родные. Родина – это место, где ему хорошо. Я боюсь нынешней России и людей, находящихся сейчас у власти. Я долго думал, смогу ли принять ее сейчас, служить ей. И у меня всегда возникал один ответ – нет, не смогу.

Александр замолчал. Его глаза были влажными, губы дрожали, щеки покрылись нервным румянцем. После некоторого молчания, позволившего ему успокоиться, князь тихим, но строгим голосом продолжил:

– Ну что же, я понимаю вас, понимаю ваше нежелание поддержать меня и уехать вместе из России. Через три часа я с семьей должен встретиться с моими товарищами из Финляндского полка. Нам помогут перебраться сначала в Швецию, потом Англию. А оттуда скорей всего наш путь будет лежать в Америку, если, дай Бог, мы останемся живы.

Александр перестал говорить, в горле у него пересохло от нервного напряжения, он потянулся к стакану с водой. Все находящиеся в комнате сидели настолько тихо, что слышно было как в соседней комнате зашуршали мышки. Сделав несколько больших глотков воды князь продолжил:

– Думаю, что это последний наш совместный вечер. Не знаю, как сложатся наши судьбы и судьбы наших детей. Я прошу вас не забывать друг друга и чаще смотреть на нашу совместную фотографию, сделанную в день свадьбы Лизоньки. Помните, она есть у каждого из нас. Давайте договоримся, что эту фотографию мы передадим своим детям, они должны передать ее своим детям. Может быть когда-нибудь пути наших потомков пересекутся. … Голос Александра задрожал от волнения, в глазах стояли слезы. Он подошел к жене, положил ей на плечо руку и тихо, но твердо произнес:

– Пора, дорогая. Георгий уже ждет нас на улице, он подготовил коляску с лошадьми. У нас мало времени.

Потом князь резко повернулся к остальным, братья и княгиня Ольга стояли в ожидании прощания. Все были удручены, глаза блестели от слез, молчали, говорить уже не могли, да и не хотелось, слишком много чувств испытывал каждый. Братья обнялись все вместе, постояли так минуты три и тихо, но твердо произнесли:

– Будем помнить друг друга всегда!

Братья никак не могли разомкнуть свои руки, сейчас как никогда они чувствовали себя как одно целое. И вот это целое должно разорваться, сломаться, лишиться своего главного звена… Ох. как трудно расставаться… Княгиня Елена тихо подошла к братьям и сказала:

– Ленечка, Алёшенька, нам пора, скоро будет светать и уехать отсюда будет очень тяжело, кроме того, мы подведем своих товарищей.

Потом она повернулась к Ольге, обняла ее, поцеловала крепко и нежно.

– Прощай, Олечка. Не знаю, увидимся ли. Береги Леонида, Алексея и Лидочку. Александр и Елена уже у дверей поклонились и быстро вышли из дома.

Глава 5

На следующий день после рождества встали поздно. Накануне долго не могли заснуть после тяжелого разговора, навеянного просмотром старого семейного фотоальбома. Алекс и Мелинда чувствовали себя виноватыми перед дочерью. «Действительно, Эндрю совершенно прав.» – подумал Алекс как только он осознал, что проснулся.

Всю ночь ему снилось, как Владимир и Дарья, взявшись за руки уходили прочь от их дома. И сколько бы Алекс не звал их вернуться, кричал до хрипоты, Владимир и Дарья не обернулись и уходили все дальше и дальше, пока не скрылись в тёмной синеве. Во сне Алекс никак не мог понять, почему они уходят, он все силился увидеть место, что приняло его дочь и ее друга. Но как бы он не напрягал зрение, темно-синяя, почти черная дыра поглотила обоих. Алекса охватил ужас, он пытался кричать, но рот не издавал ни одного звука, он пытался бежать, но ноги не слушались его. Рядом никого не было, даже Мелинды. Он стоял в полном одиночестве среди совершенно голого безжизненного пространства.

Алекс проснулся в холодном поту, инстинктивно сдавил голову руками, пытаясь выдавить из нее сверлящую мозг боль, боль возможной утраты дочери. Мелинды рядом не было. Она встала на час раньше, чтобы приготовить завтрак для семьи и родственников, что остались ночевать. Накинув халат, Алекс прошел в ванную комнату, посмотрел в зеркало. Оттуда на него смотрел мужчина с изможденным лицом и больными глазами. Освежив лицо холодной водой и не вытирая его, Алекс медленно пошел к комнате дочери и тихо приоткрыл дверь. Дарья безмятежно спала. Ее шикарные волосы были раскиданы по подушке, лицо было спокойным, губы приоткрыты в легкой улыбке. Полюбовавшись дочерью и немного успокоившись, Алекс спустился на первый этаж, где в кухне вовсю хлопотала хозяйка дома.

– Проснулся? – спросила Мелинда Алекса. – Как себя чувствуешь? Ты всю ночь ворочался и стонал. У тебя что-нибудь болит? Ты неважно выглядишь.

Мелинда с любовью посмотрела на Алекса и нежно поцеловала его.

– Минди, …Минди…. – Алекс никак не мог начать разговор. – Минди, … да, мне плохо, очень плохо. Но болит не тело, а душа. Не могу простить себе, что уговорил тебя когда-то не затрагивать прошлое в разговорах с дочерью… Минди, ты была права, рано или поздно, нам пришлось бы рассказать все Дарье. Лучше пусть это сделаем мы, чем кто-то за нас. – каждое слово давалось Алексу с трудом.

Картины сна стояли перед его глазами настолько реально, что он поневоле делал отпугивающие от себя движения рук. Мелинда внимательно смотрела на мужа и слушала его дрожащий голос. Глаза супругов встретились и каждый прочел то, что увидел. Алекс ощутил в глазах жены молчаливое согласие с ним. Минди в глазах мужа прочла страх и некую беспомощность перед будущим. Ей стало жалко его. Мелинда обняла мужа и тихо, почти не слышно, прошептала.: – Все будет хорошо. Мы сумеем исправить свою ошибку.

В их тандеме все двадцать с лишним лет, что они женаты, первенство в твердости духа всегда принадлежало Мелинде. Алекс часто поражался тому, как жена умеет управлять своим настроением и своими эмоциями.

– Родители, доброе утро! – раздался бодрый голос дочери. – Мама, ты уже приготовила завтрак? Какая ты у меня заботливая!

– Спасибо, дорогая, как спалось? – спросила Мелинда Дарью с приветливой улыбкой на лице. – Что тебе приснилось? Говорят, что сны, увиденные в ночь перед и после рождества, являются вещими.

При этих словах Алекс инстинктивно вздрогнул и резко встал. Его глаза беспомощно заморгали и невольные слезы заблестели на ресницах. Ему стоило немалых усилий подавить в себе неприятные ощущения и к дочери Алекс подходил уже с лучезарной улыбкой на лице.

– С новым днем, доченька – ласково обратился он к Дарье. – Давай, иди буди Джейн. А я позову Пэм и Эндрю. Надеюсь они уже встали. Пора завтракать. Мама приготовила отличный праздничный завтрак.

Через двадцать минут все сидели за столом. Мелинда как всегда проявила свое кулинарное мастерство. Ей удалось учесть вкусы семьи и своих гостей. Помимо фруктов, йогурта, творога на аккуратных сервировочных блюдах лежали горячие сэндвичи с сыром и беконом, овсяная каша, от которой исходил приятный тонкий аромат, блинчики с сиропом, поджаренный хлеб, хлопья с молоком и, конечно же, кофе, приготовленный в электрической кофеварке. Отдельно стояли кувшины с апельсиновым и томатным соками.

– Вот это да! – воскликнула Джейн, садясь за стол. – Мама, тебе стоит поучиться у тети Минди. Посмотри как красиво и вкусно все выглядит! А ты только и можешь, что приготовить скрамбл да тосты.

– Ну что ты говоришь, доченька? – несколько пристыженно спросила Пэм.

Она покраснела, внутренняя дрожь пробежала по ее телу.

– Я стараюсь, стараюсь, все для тебя делаю, а ты… ты … бессовестная … дрянь! Голос Пэм постепенно набирал силу и предложение было закончено на истеричной ноте.

– То, что я для тебя дрянь, я знаю давно. Бедный папа, как только он тебя выносит? – не осталась в долгу Джейн.

Эндрю молчал. Непрятельские отношение между супругой и дочерью его изматывали, и Эндрю научился не слышать грубые перебранки между ними. А началось все два года назад, когда Джейн привела в дом молодого парня и заявила, что выходит за него замуж. Пэм, привыкшая решать всё сама, указала парню на дверь. И он больше никогда не появлялся в их доме. Джейн тоже хотела уйти, но Пэм перегородила дорогу, заявив, что дочь не получит ни цента в этом случае. Джейн осталась. Тогда она была еще студенткой университета и в материальном плане полностью зависела от родителей. Но с того дня между Джейн и Пэм установились холодные отношения. Дочь при любом удобном случае грубила матери, показывая ей свое презрение. Пэм очень переживала и буквально за два года превратилась в сварливую с постоянным чувством вины женщину. Она постарела и подурнела.

Джейн была девушкой резкой и заносчивой. Она любила ставить последнюю точку в разговоре сама. Поэтому Джейн резко встала из-за стола, поблагодарила Мелинду и Алекса за завтрак и вчерашний праздник и громко произнесла:

– Дорогие мои родители, сегодня не ждите меня рано. Я договорилась с Владимиром пойти в ночной клуб.

Наступила неловкая тишина. Все посмотрели на Дарью. Бедная девушка застыла с сэндвичем в левой руке и чашкой кофе в правой. Глаза ее непроизвольно и беспомощно заморгали, лицо покрылось красными пятнами. Дарья не могла выдавить из себя ни одного слова. Когда она вчера прощалась с Владимиром и Майклом, никакой договоренности по поводу ночного клуба и сегодняшнего вечера у них не было. Владимир обещал позвонить после полудня. И меньше всего Дарья ожидала, что ее двоюродная сестра заинтересует Владимира. Она поймала на себе взволнованный взгляд матери и нахальный взгляд сестры. Чтобы не разрыдаться прямо здесь при всех, Дарья вскочила со стула и стремглав помчалась в свою комнату. Только, когда за ней закрылась дверь, девушка дала волю своим чувствам. Нет, слез не было, была одна злость. Дарья металась по комнате, от окна к двери, от двери к окну, натыкаясь на кровать, ударяясь об угол комода. В голове был хаос, противный такой, затягивающий невесть куда хаос, в висках стучало, мысли путались, не находя выхода. Тяжелая усталость навалилась на девушку, и она повалилась на кровать. Захотелось укутаться в одеяло с головой и забыться, забыться и чтобы тебя тоже забыли.

В дверь тихо постучали. У Дарьи не было ни сил, ни желания ответить. Кто-то потоптался у двери и отошел.

«Что же делать, как быть? Что это – предательство Владимира? А может быть Джейн специально сказала о встрече с Владимиром, чтобы позлить меня?» Вопросы проносились в голове девушки, и она не находила на них ответы. Владимир занимал все ее мысли. За четыре месяца, что они знакомы, Дарья привыкла к тому, что Владимир всегда вместе с ней. Правда, он не говорил ей прямо, что любит, но она и так была в этом уверена. Его поведение с ней было красноречивей слов. А может ошибалась? … Девушка с силой сдавила себе виски.

– Да что же я мучаюсь в неведении. Надо позвонить Владимиру и сразу все разрешиться – решила Дарья.