Ловушка для Бесси

– Ну, разумеется! – он опустился перед ней на колени и, взяв ее за руки, поцеловал ее пальцы. – Как ты можешь сомневаться? Для чего же я по-твоему все это затеял? Не думай, что я не хочу. Очень даже хочу, поверь.

Элис вздохнула и запечатала письмо, чтобы бросить его в почтовый ящик по пути в госпиталь.

Миссис Кросли выслала деньги незамедлительно. В конверте оказалось пятьдесят фунтов. Грем был слегка разочарован.

– По правде говоря, милая, я думал, что они окажутся более щедрыми, – он пересчитал купюры и спрятал их в боковой карман. – Могли бы раскошелиться и не жадничать. – Но в целом он был очень доволен. Теперь у них есть деньги и немалые.

В этот же день, собравшись с духом, Элис сообщила мистеру Барнхему, что если не получит своих денег, то обратиться к адвокату, и его притянут к суду. Она с трудом выдавила из себя эти слова. Грем уверял, что надо проявить жесткость и сразу пригрозить ему, иначе не будет толку (Начнешь мямлить да размазывать и ничего не добьешься. И не поддавайся жалости. – напутствовал он, – Знаю я этих стариков!). Выслушав эту фразу, произнесенную робким, дрожащим голосом, похожую скорее на мольбу чем на угрозу, мистер Барнхем посмотрел на дочь другими глазами. Сперва он опешил и переспросил:

– Ты что же, угрожаешь мне судом? Мне, твоему отцу?!

– А что ты прикажешь делать, если от этих денег зависит моя дальнейшая жизнь? – голос Элис упал до шепота, ей стало страшно от собственной дерзости.

– Может быть, лучше попросишь своего разлюбезного… уж не знаю, как там его… – мистер Барнхем раздраженно взмахнул рукой.

– Грем, папа, его зовут Грем! Я тебе тысячу раз говорила! – стоило старику затронуть Грема, как она забыла о жалости, и голос ее окреп.

– Так может быть попросишь его пойти поработать?

– Довольно, папа. Это бесполезный разговор. – Элис теперь была непреклонной и добавила твердо. – Мне нужны мои деньги.

– Вот значит как. – мистер Барнхем с трудом поднялся со своего кресла и подошел к дочери. Он покраснел и насупился. – Решила, значит, засудить родного отца. Ну что ж, я не дам тебе так опозорить меня на старости лет. Ты получишь свои деньги. Немедленно. Но для начала я бы хотел сделать кое-что, чтобы ты запомнила это, как родительское благословение… – и он размахнулся и влепил Элис пощечину такой силы, что у нее зазвенело в голове, и посмотрел на нее с отвращением. И всегда потом смотрел только так и никак иначе, до тех пор, пока Элис Барнхем не покинула родной дом навсегда.

Зато теперь в кармане у Грема лежало сто пятьдесят фунтов. Он был доволен и весел. Настроение его заметно улучшилось. Он сводил Элис в кино, потом на вечернее представление, они несколько раз ужинали в маленьком ресторанчике с забавной вывеской. А Элис, видя как он достает деньги, доставшиеся ей ценой таких унижений, и без всякой жалости платит ими за билеты, за ужин, за коробку конфет, за новую шляпу для себя, не получала от этих маленьких удовольствий никакой радости. Тем более, что не смотря на уговор, он так и не заговорил о свадьбе, а Элис не хотелось на него наседать. Было что-то унизительное в том, чтобы вручив ему деньги, принуждать его к женитьбе. Как будто она покупала его свободу. И она молчала и вздыхала украдкой.

В конце ноября миссис Кросли прислала Элис письмо самого неутешительного содержания. Она писала, что дела идут плохо, и ей больше не к кому обратиться.

«С тех пор, как мы вернулись домой, все было как будто хорошо. Джон был рад, что снова дома среди родных. Но через некоторое время я заметила (знаете, матери всегда тонко чувствуют такие вещи) он стал немного странным. Перестал ужинать с нами вместе, стал очень замкнутым и малоразговорчивым. Знаете, мисс Барнхем, у него было очень много друзей прежде. Но он никого из них не захотел видеть. Он сидел у себя в комнате и выходил только в случае крайней надобности. Я пыталась с ним поговорить, но он только отмахивался. Также и мистер Кросли не имел успеха. Мы вызывали врачей, которые могли бы нам помочь. Но все оказывалось бесполезно. Он либо не хочет их слушать, либо не выполняет их рекомендации. Единственная тема, которая затрагивает его или интересует хоть немного – это госпиталь и вы, мисс Барнхем. Когда он говорит о вас – голос у него теплеет, и он становится не таким замкнутым, не таким отчужденным. Не знаю, как это объяснить, но это так. Я бы не стала вас беспокоить, но вчера произошло событие, которое меня страшно напугало. Муж случайно заглянул к нему в комнату и увидел, что Джон пытается застрелиться! Мистер Кросли помешал ему, конечно, но мой бедный сын все-таки успел произвести выстрел. Пуля только слегка задела плечо. Но, когда ему делали перевязку, лицо его было полно мрачной решимости. Мы уверены, что он попытается сделать это снова, и возможно (мне даже страшно об этом думать!) следующая попытка будет небезуспешной.

Мисс Барнхем! Прошу вас, не считайте меня навязчивой. Когда-нибудь у вас будут дети, и вы поймете, на что способна мать ради своего ребенка, и возможно, не станете осуждать меня. Впрочем, уверена, вы и сейчас не станете, вы слишком добры и великодушны. Вы писали, что у вас денежные затруднения и, я подумала, что может быть вы согласитесь поработать у нас сиделкой хотя бы некоторое время. Мы щедро заплатили бы вам. Может быть при вас он не станет думать о смерти и снова станет прежним Джоном, которого мы все так любили? Вчера вечером я случайно увидела, что он разговаривает с вашей фотографией и мне показалось, что он плачет. Мне кажется, мисс Барнхем, он нашел в вас некую внутреннюю опору, которая помогла ему перенести все испытания в госпитале. Умоляю, примите мое предложение и помогите ему еще раз. Вы пробудете в нашем доме ровно столько, сколько пожелаете. Уверяю вас, вы ни в чем не будете знать отказа.

Прошу вас, напишите мне сразу же ответ, что бы я знала, что могу рассчитывать на ваше великодушие. В конверте я также посылаю визитную карточку и деньги на дорогу.»

Элис прочла письмо и огорчилась. Жалко эту несчастную. По всему видно, что она очень добра и не заслуживает таких страданий. Элис представила в каком страхе живет миссис Кросли и посочувствовала ей. Но еще больше она жалела бедного лейтенанта, который по-видимому не мог смириться со своим новым положением.

Если бы Элис была чуточку опытнее и не показала письмо Грему! Сама она не из чего решительно не умела извлекать выгоду и поэтому не придала письму никакого значения. Она только расстроилась, и поделилась этим огорчением с женихом. Он пробежал письмо глазами и немедленно за него уцепился.

– Слушай, малышка, а ведь это очень кстати! – он уставился под ноги, что-то прикидывая про себя.

– Что кстати?

– Как что? Это предложение. – Разговор происходил на улице, Элис продрогла и хотела поскорее заскочить в теплый подъезд, но Грем удержал ее. – Мы могли бы снять там комнату, ты бы работала у этих…

– Кросли… – подсказала Элис, подпрыгивая на месте, ноги у нее закоченели от прогулки на холоде.

– Вот именно. Кросли. Нет, правда. – сказал Грем, все больше воодушевляясь. – Ты будешь получать хорошую зарплату, я тоже найду себе работу. Ведь на днях мы поженимся и будем жить как мечтали.

– Совсем неудачная идея, – сказала Элис все еще пытаясь согреться в движении.

– Почему же? – улыбка сошла с лица Грема.

– О! Грем, только не злись, пожалуйста. Я тебе все объясню. Лейтенант взрослый, дееспособный человек. Ему вообще не нужна сиделка, понимаешь? Допустим, я пробуду у них месяц. А потом меня рассчитают, и что мы станем делать тогда? Здесь, по крайней мере, у меня есть работа. И я не хочу уезжать в Портсмут. Я должна хотя бы изредка навещать отца…

– Ладно, пойдем. – он сразу стал вялым, как бывало всегда, когда у него что-то не получалось.

Он открыл перед ней дверь, и пропуская ее вперед, заговорил снова:

– Знаешь, я тут подумал: пока ты будешь работать у этих Кросли, я попробую найти тебе какого-нибудь старичка в этом районе или старушку, а когда ты рассчитаешься, и Кросли дадут тебе хорошую рекомендацию, ты легко получишь место. Там хорошо платят, но неохотно берут на работу, понимаешь? И потом ты забываешь, что я в это время тоже не буду сидеть сложа руки. Найду работу, пусть и не очень доходную…

«Что же тебе помешало сделать это до сих пор?» – невольно подумала Элис, слушая его рассуждения.

– Нет-нет, – говорил он не умолкая и увлекаясь этими планами все больше. – Поверь, это очень хорошая идея. Я даже считаю, что нам повезло. Такой случай представляется раз в жизни. – Грем уже прошел в комнату, а Элис все еще стояла у двери. Ей ужасно не хотелось говорить об этом, тем более с Гремом. Она как-то не заметила, но появилось много тем, которые она уже ни за что не стала бы с ним обсуждать.

– Хватит нам торчать в этой дыре. – продожал говорить он, не обращая внимания на то, что она молчит и по-видимому не разделяет его восторгов. – Этот город мне осточертел. Здесь меня преследуют сплошные неудачи! – Поймав ее возмущенный взгляд, он тотчас поправился. – Разумеется, если не считать нашу с тобой встречу, милая. Ну что ты застряла в дверях? Раздевайся!

– Ты не все знаешь. Прочти еще раз письмо миссис Кросли. Неужели ты ничего не понял?

– Зачем мне читать его еще раз? Если тебе есть что сказать – говори.

– Он просто влюблен в меня, понимаешь?

Грем посмотрел на нее очень внимательно и взял из ее рук письмо. Он быстро пробежал его глазами, как и в первый раз, но теперь сказал:

– Похоже ты права, Элис. Что же, между вами что-то было? Он приставал к тебе? – Он стоял рядом, держа в руках письмо, и обшаривал ее лицо цепким взглядом.

– Как тебе не стыдно, Грем! – Элис была возмущена. – Прекрати, пожалуйста! Разве ты забыл при каких обстоятельствах мы с ним познакомились? Он перенес две тяжелейшие операции, во время которых был между жизнью и смертью! Ему два раза отнимали ногу! А знаешь, Грем, что такое ампутация? Я могу рассказать тебе, чтобы ты не вздумал фантазировать на тему приставаний!…

– Хорошо, хорошо! – Грем поднял руки, показывая что сдается. – Ты меня убедила. Не будем больше говорить об этом. Давай пить чай, я ужасно продрог…

Они пили чай с молоком, как любил Грем. Элис он не слишком нравился, но теперь она делала многое из того, что не нравилось ей, но нравилось Грему. Это значит – быть с мужчиной. Так она думала. Раньше она была сама по себе, и могла делать все, что хотела, а теперь у нее есть любимый. Многое нужно будет поменять, ко многому приспособиться. Мужчины лучше разбираются в жизни. Правда, Грема не назовешь практичным человеком. Прежде она была уверена, что у него не пропадет ни шилинг, но теперь вынуждена была признать, что Грем весьма далек от разумной экономии. От ста пятидесяти фунтов, которые казались ей очень крупной суммой, осталось только восемьдесят. А ведь прошло всего две недели. Если так пойдет и дальше, то они останутся на мели. За каторжный труд в госпитале Элис получала всего пять фунтов в неделю, этого явно недостаточно, чтобы Грем оставался в хорошем настроении. А Грем без денег – это нервный, вечно недовольный и раздражительный человек. То, что он может в любой момент бросить ее, она уже поняла. Это было очень неприятное открытие, как впрочем и то, что он любит ее не очень сильно или… не любит вовсе.

Но, странное дело, это открытие вовсе не сделало его менее привлекательным в ее глазах. Напротив, ей теперь стало казаться, что нужно удержать его во что бы то ни стало. Вся беда в том, что они все еще не были женаты. Как только они обвенчаются, он сразу станет более расчетливым, более бережливым. Ведь она будет не просто девушкой, а женой, и он уже не сможет бросить ее из-за пустяковой ссоры. Она постарается приучить его бережно относиться к деньгам и научит ограничивать свои потребности. Так думала Элис.

Они пили чай и ворковали. Грем кормил ее пирожными, которые купил в кондитерской напротив.

– Какая ты сегодня красивая, милая! – восхищенно говорил Грем, глядя ей в глаза и слизывая остатки воздушного крема с ее пальчиков. – У тебя такой жаркий румянец! Ты похожа на фею! Я сегодня заметил, что мужчины с тебя глаз не сводят. А ты выбрала меня! Я так счастлив.

Грем бывал иногда таким романтичным и милым и умел сказать такие приятные слова! Она слышала комплименты много раз, но никто не умел говорить так как он, задевать какие-то особые струны в ее душе… В такие моменты она забывала все: его раздражительность, грубость, его расточительность. Она все ему прощала за несколько ласковых слов и поцелуев.

– Знаешь, дорогая, нам все-таки надо подумать о будущем. Я никак не могу забыть этого письма.

– О! Грем, ведь мы, кажется, решили больше не говорить об этом?

– Как хочешь, но я считаю, что нам надо попробовать. – Грем посадил ее к себе на колени и крепко обнял. – Ты просто примешь это предложение и заработаешь немного денег. Вот и все.

– Но ведь он будет надеяться. Мне будет ужасно неловко, когда он узнает, что я замужем. И это может разбить его сердце.

– Ты могла бы подойти к этому вопросу более деликатно. Не стоит говорить им, что у тебя есть муж. Тебе вообще не нужно говорить им о себе, а тем более обо мне. Снимем комнату и будем жить как настоящие муж и жена. А потом, когда твоя помощь будет ему не нужна, и они рассчитают тебя, мы что-нибудь придумаем. Поработаешь в красивом доме, посмотришь, как живут богатые люди. А потом, если ты и в самом деле такая чувствительная, есть еще одна причина. Что, если этот парень и правда покончит с собой? Что ты на это скажешь? Разве тебе его не жалко? Ты говоришь, он герой войны и все такое… Почему же ты не хочешь помочь ему? И как ты откажешь его матери? Она написала такое хорошее доброе письмо и так умоляла тебя. Что же, напишешь ей, что ты занята?