Наследник

Я навещала ее, когда писала свою монографию об учителе. Она не отказывала мне в беседах, хотя давались они ей тяжело, и я старалась не быть навязчивой. Потом я прислала ей полный текст, попросив высказать замечания или внести дополнения. Речь шла, конечно, о биографической главе, в которой требовалась максимальная взвешенность и корректность. С текстом предварительно познакомились также Иссоа, Эллаф и Маилла: нельзя было обнародовать сведения о семье учителя без согласия близких родственников. Каждый сообщил мне полезные и интересные сведения, особенно Иссоа, в ведении которой теперь находился семейный архив. Пока я редактировала окончательный вариант своей книги, с Илассиа мы не виделись – она тоже писала собственный труд, посвященный ее отцу.

Коллеги решили, что моя монография достойна быть вынесенной на защиту как докторская диссертация, и пришлось заниматься формальностями, отнимавшими всё свободное время. Пару месяцев я вообще не виделась ни с кем из семьи Киофар.

А потом вдруг Иссоа позвонила мне и сказала, что доктор Келлен Саонс и Илассиа решили связать свои судьбы. Наша императрица отнеслась к этой вести на редкость спокойно и пригласила нас с Карлом на бракосочетание, которое должно было состояться в узком семейном кругу, без гостей. Вскоре официальное приглашение последовало от жениха и невесты. Мы слегка удивились подобному обороту событий, но восприняли его с пониманием. Доктор Келлен знал Илассиа чуть ли не со времен ее прилета на Тиатару, перед свадьбой с Ульвеном она даже жила в его доме в качестве родственницы (очень дальней), овдовели они почти одновременно – словом, они хорошо понимали друг друга. Илассиа не скрывала, что продолжает любить Ульвена, и лишь доктор Келлен мог находиться рядом с ней, не впадая в бесплодную ревность.

Свадьба вышла очень тихой. По сути, она свелась к регистрации брака в стенах администрации Тиастеллы и к скромному угощению в доме семьи Киофар. Церемонию у очага не проводили. Почему – всем было понятно. Иссоа благословила новобрачных не как иерофантесса, а как глава семьи Киофар. Помимо нас, присутствовали только Ассен и Маилла. Мы слегка пошутили над причудливой волей судьбы: Илассиа сделалась мачехой Эллафа и свекровью императрицы, то есть старшей дамой в семье. Однако на их отношения это не повлияло. Илассиа не притязала ни на какое главенство и вела себя очень тактично. Доктор Келлен казался смущенным, но притом несомненно счастливым.

После свадебного обеда Келлен и Илассиа отбыли на виллу, а мы, немного пообщавшись, тоже вскоре разъехались. Никто из нас не желал бы, чтобы Илассиа навсегда осталась скорбящей вдовой, а доктор Келлен встретил старость в одиночестве, но пылкой радости тоже никто не испытывал.

Через несколько дней последовало внезапное продолжение. Илассиа и Келлен пригласили всех нас к себе. За Иссоа и Эллафом послали яхту, Маилла с Ассеном приехали по суше на электрокаре. А мы с Карлом прилетели на флаере.

Илассиа, как оказалось, попросила Маиллу освятить очаг на вилле, чтобы можно было проводить там сугубо семейные церемонии, без гостей и огласки. Сама Илассиа давно уже приняла посвящение от Ульвена и не раз помогала ему, однако «пробудить», как тут говорится, совершенно новый очаг мог лишь иерофант высокого или самого высшего ранга. Это входило в прямые обязанности императрицы, но Илассиа побоялась беспокоить ее: Иссоа вынашивала наследника и должна была скоро родить. Присутствие Иссоа уже воспринималось как особая милость.

А затем, наконец, состоялась церемония у «пробужденного» очага, скрепившая брак Келлена и Илассиа священными узами. Руководила этим действом опять же Маилла, не связанная близким родством ни с женихом, ни с невестой. Церемония совершалась не так обстоятельно и торжественно, как в доме семьи Киофар, но отнюдь не выглядела внешней данью древним обычаям – иначе ее не стоило бы затевать.

За семейным обедом Илассиа пояснила: без церемонии у очага она ощущала бы свое второе замужество как не совсем настоящее. А доктор Келлен признался, что, уважая память Ульвена, предложил ей сначала фиктивный брак, дабы она не чувствовала себя совершенно покинутой и неприкаянной. Посещать слишком часто вдову императора, особенно по вечерам, он считал неприличным, хотя, как старший родственник и как врач, имел на это право. Но Илассиа не приняла его жертву и пожелала стать ему настоящей женой, принеся клятву верности у нового – своего – очага. Рождение сына, Лаона, окончательно скрепило их необычный союз.

Я объясняю всё это, чтобы стало ясно отличие виллы «Илассиа» от дома семьи Киофар. Старый дом обладал чрезвычайно сложным характером, вобравшим в себя нравы, взгляды, повадки и прихоти всех своих обитателей (может быть, даже отчасти и мои, поскольку я подолгу жила в нем и как гостья, и как Хранительница). Однако в доме временами царило веселье, играла музыка и звенели детские голоса, в том числе в последние годы, когда тут резвились и озорничали то Виктор, то близнецы Ульфар и Массен, то Лаура и Валерия, а теперь еще и Ульвен, сын Иссоа и Эллафа. А на вилле «Илассиа» преобладала вдумчивая, затягивающая в себя тишина. Еле слышные шорохи домашних приборов, монотонное дуновение ветра, плеск волн… Илассиа и Келлен говорили друг с другом на «вы» и вполголоса, или вообще обходились без слов. Зачем слова, когда всё уже сказано?..

Но мне для ясности нужны были именно слова.

Илассиа встретила меня у посадочной площадки. Она услышала легкий шум подлетавшего флаера и вышла из дома, накинув плотную серебристую шаль и держа за руку Лаона.

– Аввао Юллиаа, – поздоровались они со мной почти одновременно. – Аввао Юллиаа-саа.

Я ответила тем же уйлоанским приветствием – «Аввао, Илассиаа – аввао, Лаонн-сайо». «Сайо» – это ласковое обращение к маленьким. «Саа» – почтительное обращение к старшим.

Наверное, останься Илассиа в доме семьи Киофар, она никогда бы больше не вышла замуж и не стала бы матерью. Лаон словно бы сознавал, что он послан Илассиа и Келлену как награда за все былые страдания. Этот мальчик никогда не капризничал, не шумел, не буянил. Илассиа даже порой брала его с собой в университет – на ее занятиях он либо спал, либо тихо сидел, разглядывая картинки флоры и фауны Тиатары.

Мы вошли в дом. Внизу гулял сквозняк, шевеливший все занавески. Илассиа щелкнула пультом и закрыла окна, оставив лишь дверь нараспашку.

– Хочешь соку, воды или чаю? – спросила она.

После смерти Ульвена мы с нею снова исподволь перешли на «ты». Поначалу это произошло в виде непроизвольной обмолвки – а потом мы решили, так будет правильней.

– Мама, можно мне соку? – вмешался Лаон.

– Можно. Но лучше не перебивать, – ответила она ему Ульвеновой фразой, только сказанной более мягко.

Мы сели в гостиной. Лаон быстро выпил целый стакан и попросился на воздух – он строил из песка и гальки какое-то сложное сооружение, которое сам назвал «планетарной станцией». Присматривая за ним в монитор наблюдательной камеры, Илассиа вежливо расспросила меня о моих домашних делах и теперь терпеливо ждала, что я объясню ей причину моего внезапного появления.

– Я недавно была в Тиамуне, – сказала я словно бы между прочим. – На совещании относительно будущей конференции «Тиатара – опыт сотрудничества». И напросилась на аудиенцию к профессору Уиссхаиньщщу.

– О да, я знаю, у вас с ним особые отношения…

– Точно так же когда-то говорили про меня и учителя…

– Так ведь это было сущей правдой.

– Но не в общепринятом смысле, Илассиа.

– Да, конечно, – отозвалась она безмятежно. – И что там с Уиссхаиньщщем?

– Я решила попробовать разузнать о недавних событиях на Лиенне. И узнала, что с тем же вопросом к нему уже наведывались и ты, и Ассен. Разумеется, это сразу же вызвало у него подозрения, будто мы все каким-то образом в этом замешаны.

– Даже ты? Но тебя на Лиенне не было.

– Он подозревает, будто мне известно больше, чем я рассказала.

– И что?

– Я умею молчать, Илассиа. Однако в присутствии Уиссхаиньщща мне кажется, он и без слов всё знает.

– О проклятии?

– Видимо, да. Я ничего такого не произносила, ручаюсь. Но хотела бы выяснить, если можно, о чем ты с ним разговаривала.

– Примерно о том же, Юлия. Я спросила, как сейчас живут мои далекие однопланетяне. Он ответил: с тех пор, как мы в ужасе бежали оттуда, лиеннцев преследуют сплошные несчастья, и положение постепенно усугубляется. И… он внезапно задал вопрос, каково мое мнение о наиболее вероятных причинах непрекращающихся катаклизмов.

– А ты?

– Я сказала, что, очевидно, был резко нарушен планетарный баланс, но исправить положение совершенно не в наших силах.

– Прости, дорогая Илассиа, я не очень тебя поняла. О каком балансе ты говоришь?

– Это связано с дисциплиной, которую я изучаю и преподаю – с биоэтикой.

– Разве это не про экологию и межпланетное законодательство?

– Не только. Биоэтика основана на принципе гармоничного равновесия всех систем мироздания, в том числе в планетарном масштабе. Законодательство – внешнее оформление правил, учитывающих и экологию, и вмешательство внешнего разума в объективно развивающиеся процессы.

– Например?

– Интродукция новых видов в другую экосистему. Или, наоборот, истребление целых классов живых существ, которые, вероятно, могли бы составить альтернативную цивилизацию.

– Алуэссы?

– Как ни странно, профессор Уиссхаиньщщ задал тот же вопрос.

– И что ты ответила?

– Насколько я знаю, на Лиенне их нет и не было. Существа, упомянутые в «Алуэссиэй инниа», считались всецело сказочными.

– Ты хотела добыть генетические материалы, чтобы выяснить, насколько действительно уникальны гены семьи Киофар.

– Не успела. Я надеялась на контакты с биологами и генетиками, но моя программа оказалась составлена так, что я почти нигде не бывала сама по себе. Мы с супругом всегда находились рядом, и в поездках, и на лекциях, и на встречах – а он встречался либо с властями, либо с коллегами из Императорского университета, Императорского музея и прочих императорских заведений. Мне казалось, я не должна оставлять его одного, ибо он во мне ежечасно нуждался.

– Но при нем постоянно находился Карл.