Переиграю шторм

Она понимала, что её игры хватило не надолго, что она стала срываться и тем самым загонять себя в ослабленное положение. Встряска, конечно, периодически нужна этому сукиному сыну, но зачем посуду разбила?!

Под раздумчивую мелодию Листа из кухни доносился звон осколков, которые Лев сгребал веником в совок, а затем с грохотом сваливал в мусорный бак.

Татьяна лихорадочно вырабатывала тактику поведения: «Всё! Решено: больше не расслабляться. Взять себя в руки. Ещё посмотрим кто кого! Не ты меня кинешь, а я тебя! Но вначале верну. Я тебе покажу рай, паршивый, выживший из ума кобель! Я буду играть с тобой! Играть! Я устрою тебе ад!» – Таня жаждала мести немедленно, не успев остыть. Во-первых, надо с достоинством выйти из ситуации на кухне. Для этого придется пустить в ход всё женское оружие – слёзы, упрёки, эмоции, любовь. Это истерика! Только надо придумать, что говорить. Это важно. Да, сейчас ему нужен стресс! Муженёк должен получить то, чего не ожидает. Он получит!

Пианист тем временем перешёл к следующему произведению Листа. Звучала «Венгерская рапсодия». Бравурные аккорды разносились по комнате, создавая напряжённость под стать тяжёлым мыслям Тани. «Нет, это уже чересчур. Надо выключить телевизор», – успела подумать она. Но тут вошёл Лев.

Жена срочно пустила слезу.

– Ты в своём уме? – Он вплотную подошел к дивану.

Она, утирая слезы, распахнула глаза и сказала чуть слышно, с лёгкой хрипотцой:

– Что ты творишь, Лео?! – В этот момент из телевизора донеслись кокетливые триоли в верхних октавах рапсодии: тьям-пам, тара-ра, тьям-пам. Подавив в себе досаду от неуместного сопровождения, Татьяна продолжала: – Ведь ты понимаешь, что я не заслужила тех упрёков, которые ты предъявляешь, но тебе важно, чтобы я их глотала. А меня уже тошнит! Тошнит! – слёзы хлынули из её глаз с новой силой, а сама она перешла на крик: – Пока ты, очертя голову, кобелировал в Болдерайе, я утрясала проблемы детей и справлялась с собственными, которые подбрасывал мне ты! Ты даже не утруждал себя, чтобы скрыть свои половые увлечения на стороне! Ты вёл себя так же нагло, как и сейчас! Но я больше не стану этого терпеть! Всё! Я больше не могу! Не могу – не могу – не могу! – всхлипывала жена, упиваясь своей игрой. Она в душе аплодировала себе – как она точна и органична в своей истерике, как изящны и трогательны её придыхания и стоны, как убедительны эти переходы от вскриков к шёпоту, как красноречивы паузы! Её растрепавшиеся волосы прилипли к мокрым щекам, взгляд то воспламенялся, то потухал. Лев был обескуражен. А искрометная рапсодия в телевизоре чаровала своим многообразием ярких красок. Чёрт бы её побрал! – Я не могу больше мириться с тем, что позволяешь себе ты! – продолжала монолог Татьяна. – Пусть ты выбросил из своего сердца меня, но ты разогнал из дома наших детей, и этого я тебе уже не прощу. – Свою угрозу она произнесла шёпотом. А дальше… Дальше Танюша потеряла контроль над собой, едва речь коснулась детей. Незаметно для себя она вышла из образа, вышла из игры, и её понесло! – Ты, похотливый сукин сын, ради своей старой жирной шлюхи разрушил то, что мы создавали всю жизнь, а сам превратился в тощего придурка с пустыми глазами. Твоей жизненной ценностью стал культ удовольствий! Кайф! Драйв! – Она расхохоталась. – Да посмотри на себя, плешивый пёс! Ты смешон! Смешон… И жалок… – прошептала она. А рапсодия тем временем подошла к финалу. Фееричная кода фонтанировала букетами виртуозных аккордов от басов до верхних регистров. И Татьяна окончательно сорвалась. Она заорала не своим голосом так громко, что муж вздрогнул. – Выключи телевизор!!! К чёртовой матери!!!