Тайны воплощения души

И я тихо, но уверенно сказала:

– Да!

Эта ночь стала одной из многих, которые мы провели вместе, и столько же счастливых дней. Дэмиан был изумительным мужем, отдавая всего себя мне и сыну, который умер от порока сердца в десятимесячном возрасте. Мы вместе горевали и поддерживали друг друга, успешно пережив этот тяжелый период в нашей совместной жизни.

Поэтому я испытала невыносимый удар судьбы, когда Дэмиан после тяжелого ранения, полученного на оккупированных улицах Парижа из автомата пьяного фашиста, тоже покинул меня. Держа за руку и в последний раз улыбнувшись мне своей незабываемой улыбкой, которая излучала нежность, он с трудом прошептал:

– Мы еще встретимся с тобой, любимая, поэтому не прощаюсь…

И он сдержал свое слово, с такой же любовью глядя на меня сейчас и так же нежно улыбаясь, как в тот далекий день расставания в моей предыдущей физической жизни. Вся наша семейная жизнь пронеслась передо мной, словно в киноленте.

Я благодарно прильнула к его груди, как бывало раньше, но не услышала биения сердца и поняла, что в мире душ все по-другому. Тем не менее, наша любовь осталась с нами. Дэмиан был рядом – и я вновь ощутила себя безмерно счастливой.

Дэмиан, как отец, не стал удаляться от меня, а отплыл немного в сторону, оставив после себя тепло и осознание того, что наша встреча была неминуема, поскольку он не мог допустить моей растерянности и душевной неустроенности, вызванных тем, что я должна была покинуть тех, кто был мне дорог в моем последнем воплощении. К тому же, он был всегда человеком слова, таким же обязательным он остался и в духовном мире.

Я с тоской смотрела на него, не понимая, почему он покинул меня и наблюдает за мной со стороны. Не успев осмыслить встречу с моим бывшим мужем, я увидела, что от него вдруг отделились два светящихся шара, которые стали быстро приближаться ко мне, приобретая очертания человеческих фигур и послав моему уму узнаваемые земные образы, благодаря чему извлекли из моей памяти картины жизни с ними.

Мы обнимаемся, выражая свою любовь, хотя я и понимаю, что выглядим всего лишь тремя сгустками яркого света, вращающимися вокруг друг друга и соединяющимися в единое целое. Тем не менее, наши объятия доставляют нам искреннюю радость.

Затем на небольшом расстоянии глубоко проникаем взглядом друг в друга – и понимание, полное знание всего потоком связывает наши умы: знание всего, что мы значили друг для друга. Наши энергии вливаются в магнетическое поле неописуемой радости, соединяющей нас вместе.

Мы принимаем облики, которые были у нас в прошлых жизнях, проходя через фазы изменения тел на протяжении наших браков, несмотря на то, что в духовном мире наш облик представляет собой всего лишь сгустки энергии. Нам сейчас приятно чувствовать себя теми людьми, которыми мы были в наших совместных жизнях.

При этом потоки наших энергий сливались вместе, рождая духовную страсть, которая сопровождалась экстазом слияния. Мы испытывали изумительный восторг по отношению друг к другу, исходивший из комбинации сотен наших совместных жизней и воспоминаний о состоянии блаженства, в которое мы погружались, когда воссоединялись между жизнями.

Я ощущала обновление и восстановление своей позитивной энергии благодаря тому, что меня встретили те, которых я сильно любила. И Дэмиан, и Эван, и Айрес, мои бывшие мужья, воспламенили мою уставшую энергию, зажгли огонь внутри меня, чтобы я восстановила свою потерянную целостность воспоминаниями о нашей совместной жизни и счастье, которое мы испытывали, любя друг друга.

Эван и я жили в восемнадцатом веке в Шотландии, в то время, когда эта горная свободолюбивая страна вошла в состав английского королевства. Он относился к клану МакКензи, а я – к МакКеям. Наши кланы долгое время враждовали.

Маккензи – мощный клан, имевший массу ответвлений и септов и держал «под присмотром» весь север Шотландского Нагорья. В 1746 году Джордж МакКензи, вождь клана, был лишен собственности в наказание за поддержку злополучного якобитского восстания 1745 года. Таким образом отец Эвана потерял замок Леод, и члены его семьи вынуждены были отныне заботиться каждый о себе.

Эван с группой верных ему горцев мигрировал на побережье моря, чтобы оттуда перебраться в Канаду, но в пути заболел, так как загноилась рана, полученная в одном из местных боёв, и у него началась опасная лихорадка.

Чтобы спасти его, члены клана принесли своего друга в Балнакейл-хаус, где до этого жили мы с отцом, который со своими людьми все в том же 1745 году не поддержал второе восстание якобистов и стал на сторону британской короны. В одном из сражений отец был убит, и мне пришлось со своими верными людьми всеми силами защищать земли своего маленького клана, так как я была у него единственным ребенком. На то время мне было почти девятнадцать лет. Однако замужем я не была, поскольку мой жених погиб в том же бою, что и отец.

Забыв все распри между нашими кланами, я спасла от смерти Эвана и выходила его в своем доме. После выздоровления он вызвался верой и правдой служить мне.

Светом из своих глаз мой бывший муж послал мне воспоминание о том времени, когда мы были счастливы. Симпатия между нами вспыхнула, как сухой костер в летнюю ночь. Мы вели долгие беседы ни о чем, бережно и нежно прикасались друг к другу, совершали прогулки в осеннем лесу под незабываемый бесконечный цветной листопад.

Эван с улыбкой в глазах убирал случайно упавшие листики из моих волос, согревал своим дыханием мои замерзшие руки. Он напомнил мне о первом поцелуе под золотистыми ветвями березы, когда с нескрываемой надеждой в голосе спросил:

– Айлин, я не смогу жить без тебя. Мы будем вместе?

И я искренне ответила то, что подсказало мне сердце:

– Да, ведь я тебя люблю.

Через два дня мы тихо и скромно обвенчались в нашей семейной часовне, и я передала ему управление Балнакейл-хаусом с примыкающими к нему землями.

С того дня прошло девять лет. Влюбленность прошла, но нежность и любовь остались. Моё сердце уже не замирало от звуков его голоса, оно просто любило, и, если Эвана не было рядом, мне очень-очень сильно не хватало тепла его нежных рук и ласковых слов.

Но мне никак не удавалось забеременеть, хотя мы все годы совместной жизни мечтали о ребенке, много беседовали об этом, гуляя или просто сидя за ужином. Даже имена подобрали для сына и дочери. И судьба смилостивилась над нами.

Беременность моя протекала очень тяжело, поэтому много времени приходилось лежать в постели. Эван сильно переживал и на его лицо временами набегала тень, выдававшая волнение, но она тотчас проходила, как только он заходил ко мне в спальню. Он садился ко мне на кровать и всегда улыбался, показывая тем самым, как был счастлив, что его любимая должна была родить ему сына. Его сына. Их единственного и неповторимого малыша. Мы почему-то были уверены в этом.

В такие минуты мы представляли, как он впервые заплачет, придя в этот мир, как впервые засмеется, глядя на своего папу, как впервые скажет то единственно верное слово «мама». Как разбудит нас темной ночью, просто потому, что ему захочется почувствовать, что он не один и что его любят, а может и не только по этой причине. Как сделает свой первый шаг, такой маленький шаг для всего человечества и такой большой для него…

Картины нашего общего прошлого вдруг сменились воспоминаниями самого Эвана, когда он стоял над кроватью, где лежало моё бездыханное тело рядом с телом нашего сына, сумевшего сделать только один вздох, чтобы затем навечно успокоиться под моим боком.

Мой мужественный и сильный муж горевал, не стесняясь своих слез, стоя перед нами на коленях и положив свою голову мне на живот.

А затем я вновь увидела его через много лет все в той же спальне. Он остался таким же красивым, как и в то время, когда мы жили с ним вместе, как бы подтверждая значение своей фамилии Маккензи, которая в переводе с гэльского означает «миловидный».

Эван сидел возле моего сундука и перебирал мои вещи: гребень, которым я закалывала волосы, флакон духов, украшенный драгоценными камнями, золотой пояс, который я надевала на нашу свадьбу… И по лицу его скользила мягкая улыбка, вызванная приятными воспоминаниями. И вдруг он прикрыл глаза, прижав мой шелковый бирюзовый шарф к губам, которые успели прошептать:

– Жди меня, моя любимая Айлин.

Эвана не смущал тот факт, что я покинула его, что меня уже много лет не было с ним. Ошибка повивальной бабки при родах – и не стало ни меня, ни ребенка… Но он ждал встречи с нами, будучи уверенным в том, что она обязательно состоится.

И вот мы снова вместе. Его ожидания не были напрасными. Я послала ему свою благодарность и любовь, а потом перевела нетерпеливый взгляд на того, кто стоял с ним рядом, – тоже своего мужа Айреса Виэйру, с которым мы жили на острове Мадейра в конце девятнадцатого века. Он был португальцем, а я дочерью английского плантатора.

Глава 6

Сейчас, глядя на всех троих, я не могла не отметить их удивительного внешнего сходства: продолговатые улыбающиеся лица, выразительные глаза, густые прямые брови, широкие лбы, с легкой горбинкой носы и худощавые фигуры. Высокий рост тоже примерно одинаков. Вот только цвета волос и кожи не совпадали: у Эвана русый и белый, ближе к загорелому, а у Айреса и Дэмиана черный и смуглый от рождения. Да и глаза у них были карие, а у Эвана серо-голубые.

И вдруг я поняла, что, сохранив в новом физическом теле знакомые мне черты, Эван пытался сказать мне, что выполнил клятву и вновь пришел ко мне в теле Айреса, а затем Дэмиана, но в моей душе, когда она воплощалась в новые тела, стерли память о нашем общем прошлом.

Айрес, находившийся молча рядом, по-видимому, прочитал мои мысли и тут же послал информацию, что все они были моими мужьями в прошлых жизнях, являясь воплощениями одной и той же души в разных физических телах. Это обрадовало меня, и я поплыла навстречу к нему. Мы с ним обнялись своими энергиями, благодаря которым почувствовали друг друга. Во мне стал разрастаться комок тепла – и через мгновение земная память моей души вернула меня в те далекие годы.

Мой отец был отставным английским полковником, третьим сыном в семье, а потому не получившим титула виконта. Однако его покойная матушка оставила любимому сыну хорошее наследство, позволившее ему осесть на острове Мадейра и построить усадьбу на возвышенности недалеко от Фуншала, его столицы. Остров был завораживающе красив: зеленые склоны гор, глубокие ущелья, синева океана – и отец отдал ему свое сердце.

В качестве подарка своей жене на большой территории по его указанию был разбит сад с множеством редких и ценных экзотических растений, привезенных из разных стран, среди которых были более двухсот платанов, а также Дамский садик с фигурными кустами-скульптурами, «тропические ущелья» и водоемы с цветущими лилиями.

Папа купил много земли на южном побережье острова и стал выращивать бананы и манго. Все свое детство и юность я провела именно там – в плантаторском доме. Мысли о нем вызвали в моей памяти удивительные пейзажи, среди которых был мыс, моё любимое место на острове.

Он буквально врезается в Атлантику, которой остается только бросать и бросать на него свои пенистые волны. Пустынный берег, сплошь поросший густой зеленью и ярко-белыми цветами, обрывается в воду крутыми каменистыми утесами. Сильный ветер многие века приносил на мыс ни с чем не сравнимый свежий запах океана.

Это удивительно красивое место в том моем земном воплощении вызывало во мне бурю эмоций. Особенно во время заката, когда солнце садилось прямо в воду, окрашивая все вокруг в золотые краски. Я любила тишину, царившую там, которая нарушалась лишь шумом ветра и шипением разбивающихся о камни волн.

Нашим ближайшим соседом был итальянский плантатор, который выращивал виноград для знаменитого вина мадеры. Они с отцом были друзьями, и Дарио Грассо со своей женой и сыном Арландо часто гостили у нас.

Я и Арландо дружили с детства, несмотря на то, что он был старше меня на пять лет. Незаметно наша дружеская привязанность переросла в более сильные чувства и, когда мне исполнилось семнадцать, он сделал предложение, которое я приняла, согласившись стать его женой. После обручения мы решили со свадьбой не спешить и обвенчаться через год.

За четыре месяца до свадьбы он приехал ко мне в поместье возле Фуншала вместе со своим другом, который должен был стать шафером на нашей свадьбе. Он был сыном хозяина винного завода.

– Я Айрес Виейра, – прозвучало с нескрываемым волнением, и по моей руке пробежал ток от его поцелуя.

– А я Эмили, – с улыбкой произнесла я и пристально посмотрела ему в глаза, в которых был до боли знакомый мне свет, происхождение которого я не могла объяснить.