Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт

Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт
Лариса Петровичева

Муж бросил Джейн в первую же ночь после свадьбы. Теперь ее ждет изгнание, огород и темный маг, виртуозно владеющий ядами. Каждая травинка на новом месте наполнена отравой, но Джейн точно знает, что труд, добрые руки и смелая душа способны исцелить любое разбитое сердце. Надо просто постараться и попутно самой не влюбиться. С последним сложнее всего.

Это терапевтическое фэнтези – светлые книги для темных времен и трудных дней. Подписывайтесь на автора, чтобы не пропустить интересные новости и новинки.

Книга будет бесплатной до 1 апреля включительно.

Лариса Петровичева

Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт

Глава 1

Джейн

Утром я была счастливой невестой – а сейчас, глубокой ночью, шла по берегу реки, не зная, куда идти и что делать.

Тело болело. Оно казалось чужим, ненастоящим. Нос и губы оплывали от последнего удара, которым меня наградил муж перед тем, как разорвать брачный договор.

Весенняя ночь была прохладной – я шла по молодой траве и говорила себе: мне следовало догадаться, что тут какой-то дурной замысел. Мне следовало быть разумной и понять: такой солидный господин, как Энтони Локсли, не будет брать в жены девушку из семьи, в которой единственное богатство – шесть дочерей. Но он пришел к моим родителям с предложением, и они потеряли разум от счастья.

Остановившись, я подняла голову. Высоко-высоко в черном бархате неба искрились веселые звезды,ветер мягко играл нежной листвой. Вспомнился рассказ нянюшки о том, что в такие ночи из реки выходят русалки – ловят запоздавших путников, ищут тех, кто когда-то причинил им обиду.

Мой муж меня не обижал. Он все сделал по закону, как положено: сначала исполнил свой супружеский долг, а затем избил меня, потому что якобы я была не невинна, как положено порядочной девушке, и разорвал брачный контракт, расторгая наш союз. Теперь ему предстояло получить большую компенсацию – только сейчас, идя по берегу реки, я понимала, что все было спланировано заранее.

Возможно, он проигрался в карты. Возможно, просто хотел заработать. Но Энтони Локсли сделал меня своей вещью и поступил так, как поступают с уже ненужными вещами – выбросил.

Не помню, как я добралась до реки. Идти домой не было смысла: когда родители и сестры увидели бы меня в одной окровавленной сорочке, они поступили бы так, как полагается – выгнали бы прочь, чтобы я не срамила и без того опозоренную семью.

Кто возьмет в жены остальных девочек, если их сестра блудница, и ее муж разорвал брачный договор? Да никто. И никакого значения не имело, что я впервые познала мужские объятия только после свадьбы – мужчина всегда прав, мужчина врать не будет. Это ведь женщина сосуд греха и лжи.

Где-то далеко-далеко прозвенели часы на центральном городском соборе. Два часа ночи, самое глухое время. Бентенон спал – спали его дома и улицы, спали люди и животные, лишь темные силы выходили для своих темных дел.

Я сошла с травы и вошла по щиколотку в воду. Едва теплая, она обняла мои ноги, качнула – и подумалось, что может быть, это не так страшно: быть русалкой. Сейчас я пойду дальше – умру, а потом оживу призрачной холодной девой…

Мне больше некуда было пойти. Меня никто не ждал, никто не хотел утешить и исцелить от боли, телесной и душевной.

А господина Локсли еще и пожалеют. Мало того, что жена оказалась дрянью, так он теперь еще и вдовец.

Я посмотрела по сторонам. Никого. Заблудившийся гуляка не шел по берегу, бродяга не ковылял по своим делам и делишкам, которые не терпят дневного света. Река несла свои воды среди зеленеющих полей: в этом месте разводили травы для аптекарей. Вон впереди белеет домик с черными окнами: хозяин огорода крепко спал.

Вот и хорошо. Я тоже скоро засну.

Я пошла дальше. Под ногу подвернулся какой-то камушек, вода теперь уже была до бедер. Течение сильно качнуло меня, повлекло в сторону, властно потянуло к себе.

Я шагнула еще и сразу же ушла на глубину.

Вода была везде. Она нахлынула, заполняя собой весь мир, и уже угасающим взглядом я вдруг увидела сверкающие подводные чертоги, безжизненно-бледные жемчуга в створках раковин и кроваво-алые кораллы. Послышалось удивительное пение, и ко мне прянули стремительные серебристые тени – обхватили тонкими сильными руками, потянули ко дну.

Я боялась, что мне будет больно – но боль, что оставил во мне муж, отступила и исчезла. Теперь все будет иначе, шептали тени, теперь ты будешь жить среди водорослей и кораллов, растить жемчужины в раковинах, пасти рыб! Теперь мы будем выходить на берег в лунные ночи, качаться на ветвях, расчесывая волосы гребешками, заманивать путников в тесные омуты! Однажды сюда придет и твой обидчик, и мы отомстим ему за то, что он надругался над тобой! А потом придет осень, мы укроемся в наших подводных дворцах – и то-то славно, то-то сладко будет нам поедать там предателя!

А потом пришло пламя. Оно рухнуло сверху, и тени заскулили, бросившись врассыпную. Огонь укутал меня, а потом отступил – пришел воздух, тишина и свежесть весенней ночи, обжигающее сверкание звезд и чьи-то сильные руки.

– Дура! – услышала я. – Трупные флюиды портят воду! Дура!

Меня выволокли на берег. Не успела я опомниться, как чужие пальцы с силой зажали мой нос, а чужие губы прижались к моим губам, выдыхая в меня воздух.

Дышать!

Жить!

Манящие русалочьи голоса окончательно отступили. Мой спаситель быстро перевернул меня на бок – исторгнув из себя речную воду, я обмякла на земле и услышала:

– Раз уж так захотелось топиться, прыгала бы с моста Карла Великого. Умерла бы от удара о воду.

– Спасибо за совет, – ответила я. Села, провела ладонями по лицу. Ночь снова качнулась, как на волнах, но устояла.

– Хорошо, что я почувствовал флюиды. Иначе ты бы всю кухню отравила, даже подголосица не выжила бы.

Кухня, точно. Аптекари называют свои огороды зеленой кухней. Когда-то в старших классах гимназии мы ходили в такой огород на экскурсию, и мандрагора обругала нас так, что уши зачесались.

– Меньше всего я думала про ваш огород, – призналась я, обернулась к своему спасителю и…

Мне захотелось удрать. Убежать от него так далеко, чтобы никто и никогда не нашел. Нырнуть обратно к русалкам – но он достанет.

Аррен Эленбергер, темный маг, поставщик ядов для его величества, не потерпит того, чтобы кто-то травил его растения.

– Я уже заметил, что вы не думали, – сухо произнес Эленбергер, перейдя на “вы” – видимо, понял по мокрой сорочке из хорошей ткани, что я из приличной семьи. Поднявшись, он протянул мне руку и приказал: – Идемте. Ветер прохладный, простудитесь.

Про него рассказывали такую правду, которая могла бы посоперничать с самыми страшными сказками. Аррен Эленбергер мог вырастить такие травы, которые убивали человека на другом краю света. В своей лаборатории он создавал тончайшие яды для короля, которые не могли обнаружить ни артефакты, ни самые опытные маги. Он травил и убивал, он мог и исцелять, да вот только никто не слышал о случаях исцеления.

И вот он спас меня. Даже не меня – свою зеленую кухню.

– Куда идем? – спросила я. На руку пришлось опереться: ночь еще качалась и плыла, я точно не смогла бы подняться сама. Аррен одним сильным рывком поставил меня на ноги, подхватил брошенный на землю фонарь и ответил:

– Налью вам чаю. И будем думать, что с вами делать.

Я пошла за ним, словно овечка за пастухом. Аррен поднялся от берега к огородам, пропустил меня в открытую калитку – стоило мне пойти за ним среди аккуратных грядок, как послышалось басовитое ворчание:

– Фу! Утопленница! Грязью воняет!

– Божечки-картошечки! – откликнулся новый голос, тоненький. – Грязь ей не по нраву, вы только посмотрите! Ты в ней живешь, чумазепа!

Фонарь качнулся в сторону говорунов, словно советовал не болтать, и в огороде воцарилась глухая тишина. Мы дошли до дома: небольшой, но очень изящный, он вдруг выдвинулся из мрака, словно призрак. Аррен поднялся по ступенькам, открыл дверь с сеткой от насекомых и распорядился.

– Вытрите ноги. У меня паркет.

Только теперь я заметила, что он носит калоши поверх дорогих туфель. Послушно вытерев ступни о коврик в маленькой прихожей, я прошла за Арреном и оказалась в гостиной. Хозяин дома похлопал в ладоши, и в лампах вспыхнул свет – гостиная оказалась небольшой, но обставленной с изысканным вкусом. Мебель такой тонкой работы, восточные вазы и зеркала в кружеве золотой оправы я видела только на картинках в журналах о моде и светской жизни.