Удивительные зигзаги любви

– Всегда рискуй! Всё сама изведаешь, проверишь, поймёшь. А если не рискнёшь, всю жизнь будешь сожалеть и сомневаться: «Что же я не решилась, может, было бы лучше, чем есть?». Но почему-то через несколько лет, после окончания Университета, этот бывший студент – Виталик, покончил с собой. Может, слишком много в его жизни было риска? А, возможно, не было совсем, всё казалось пресным?

Нет, хватит с меня покойного супруга, он был старше меня намного. После, когда видела молодую женщину и старого мужчину, или наоборот, останавливалась, замерев на месте от ужаса. Меня переполняла жалость к молодой девушке, губящей себя с развалюхой! Она ещё этого не понимает, но поймёт, когда будет поздно. Жизнь сама за себя мстит смертельно!

О, я, всё-таки, страшусь рискованных виражей, при которых можно насмерть разбиться! И я благоразумно укатила из страны. Подальше от случайного ухажёра!

Однако Михаил на этом не успокоился, он приехал ко мне, как-то разыскав по своим каналам. Но, увидев его, смущённого, странно заискивающего, я удивилась. Даже не обиделась. Он смотрел на меня, как щенок, боящийся пинка, а я вдруг зарыдала. Сказать ничего не могу, плачу, почти навзрыд. Осмелев, он подошёл ближе, обнял, зашептал:

– Не плачь, не плачь, глупенькая! – и стал оттирать слёзы с моего лица своими пальцами.

Тогда, всхлипнув ещё несколько раз, я спросила:

– А ты уедешь? Сегодня, сейчас, скажи?!

– Уеду! Если хочешь ты…

– Тогда поехали за билетом!

– Подожди, ну немного! Давай вместе погуляем!? Первый раз я в Париже!

– Я тоже первый раз, меня сюда пригласили издатели, я не очень богатая.

– Хорошо, значит, будем бродить наобум! Это ещё интереснее!

Он взял меня за руку и повёл к набережной. Далее – Монмартр, бульвар Капуцинов, Елисейские поля, по пути рассказывая нечто забавное, чтобы снять напряжение. Потом мы зашли в бистро, что-то перехватили. Погуляв по городу, забрели в кинотеатр. В темноте он меня обнял. Мне было неловко, однако я не убрала его рук с моих плеч. От них исходило необыкновенное тепло, я ощутила его близость. У меня пошла кругом голова от флюидов, шедших от него! И мне стало ясно, трудно расставаться с подобным себе. Куда же подевалась моя изощрённая философия? Я вновь тихо захлюпала. Повернувшись к нему, увидела, глаза его тоже заволокло туманом слёз. Выйдя на улицу, я взмолилась:

– Уезжай!

– Я сделаю, как ты скажешь.

– Спасибо, милый мальчик! Спасибо! Если захочешь встретиться со мной, то читай мои книги в интернете. Ты знаешь, где. В них вся я. Ещё, помнишь, я однажды позвонила тебе, а ты мне резко ответил: «Я на рыбалке!». Так вот, Бог даст, постараюсь написать рассказ, как ты рыбачил. Представлю. Только не обижайся, если покажется – не прочувствовала. А сейчас уезжай! Прости меня! Прости! – и, не отдавая себе отчёта, что я делаю, надела ему на мизинец своё золотое кольцо, – Пусть останется как память!

Он снял с руки своё кольцо и тоже надел мне на самый большой палец, сказав при этом:

– О, я уже давно не мальчик! Но хочу тоже оставить о себе память! Ты меня, милая, прости! – и, обняв меня, стал целовать. Отвечая на его поцелуи, я совсем не смутилась. Даже подумала: «Да пусть завидуют, с каким красивым мужчиной я целуюсь». Действительно, в нём была видна порода. Холёный, видный! Думаю, не одна девушка вздыхала о таком! В Париже многие парочки целуются на улицах. Но как вела я себя?! Не могла взять в толк, что со мной происходит! У меня снова в глазах показались слёзы. Почему? Я не могла ответить на этот вопрос.

Наконец, взяв его за руку, остановила мотор. Мы поехали в аэропорт, купили ему билет. Он сел в самолёт, помахав мне на прощанье рукой, и улетел домой. Более мы уже с ним никогда не встречались. Но, до сих пор не пойму, неужели я сожалела о нашем разрыве? О, какие удивительные зигзаги любви происходят иногда в жизни!

В ГОСТЯХ У СИМОНА ФАРИСЕЯ

– Учитель, Учитель – окликнул Господа, окружённого толпой учеников, фарисей Симон, – Хочу пригласить Тебя к себе в гости и угостить обедом!

Господь оглянулся, заметив сообщавшего. Вокруг шумели, но Он расслышал всё:

– Хорошо, Симон! Я согласен. Мы все как раз проголодались, – и они направились к нему.

Симон решил угостить Учителя, послушать Его умные речи. Будет потом, что рассказать друзьям. Ведь все Его хвалят. Идёт слух, что Он даже пророк. Они быстро одолели путаные переулки, и оказались возле красивого дома Симона. Прошли в обширную горницу, устланную дорогими коврами, и возлегли для вкушения пищи и духовного собеседования.

Неожиданно, около входа, на улице, раздался шум. Это слуги Симона не пускали в дом молодую, женщину. Непокрытая голова, её сразу выдавала в ней грешницу. Но была она удивительно хороша. Чёрные густые длинные волосы обрамляли её красивый лоб, прикрывали, словно плащом, незатейливый наряд. Лицо было белым, с мягкими, правильными чертами. Выглядела она печальной, задумчивой. В огромных, тёмных, словно глухая ночь, глазах, застыли слезинки. Казалось, будто она сама догадывалась о своём не достоинстве и грустила. Руки её были неухоженными. Они крепко сжимали какую-то бедную кошёлку. Подошедшей, желалось войти в дом. Она знала, там находится Учитель! Ей очень хотелось припасть к Его ногам, рассказать о своей трудной, никчемной жизни. Она знала, если покается Ему обо всём горьком, что пришлось пережить, Он сразу всё поймёт! И как она несчастна, и как надеется на прощение и своё очищение, и улучшение. Она чувствовала сердцем, Он понимает таких бедолаг, как она, жалеет. Душа её там, рядом с Ним, у ног Его! Она уже не может более так жить, как жила прежде! Нет, она всё-таки пройдёт к Нему, проникнет в этот суровый дом! Но горе, её туда не пускают!

«Дешёвый вид недорогой блудницы», – решили слуги. Они смерили её с головы до ног презрительным взглядом. Один из них строго её осадил:

– Стой! Сюда нельзя!

– Почему? – вся сжалась она от страха.

– Наш хозяин набожный человек и женщин в дом не пускает, кроме служанок. Поэтому ты убирайся отсюда поскорее!

– Но я не к хозяину пришла! – воскликнула молодая женщина в испуге от грубого окрика.

– А к кому? Ты же рвёшься в его дом! – вновь наступал на неё слуга.

– О, нет, я хочу видеть Другого! – залепетала несчастная.

– Кого это, другого? Ты посмотри на себя, кто захочет видеть такую? – изощрялся в оскорблении слуга.

– Я не спрашиваю тебя, хочешь ли ты меня видеть! – расхрабрившись, вдруг ответила она.

– А кого же ты, замухрышка, желаешь видеть? – зло допрашивал её этот въедливый.

– Я желаю видеть Учителя! – более уверенно изрекала пришедшая.

– Уходи от греха подальше, пока все кости твои не пересчитали! – наступал он на неё.

– Не уйду! Пропусти меня, ибо я закричу, что меня грозят избить! Все сбегутся, поднимется шум. Ваш хозяин будет недоволен и вас накажет! Пустите! – упорно стояла она на своём, понимая, что надо быть смелее.

– Да не тронь ты её! В доме гости, а вы скандалите. Действительно, что скажет хозяин? Впусти её, только пусть ведёт себя тихо! Встанет у входа, и не проходит далее.

Пока они спорили, воспользовавшись замешательством, она оттолкнула слугу, не пускавшего её в дом, протиснулась между ними, и оказалась на пороге горницы, где возлежали гости, получавшие угощение. Заметив вошедшую, Симон недовольно поморщился. Но не выгонять же ему теперь эту грешницу? Что скажут гости?! Пришлось сделать вид, всё ладно. Появившаяся на пороге, сразу узнала Его, подошла, встала сзади с робкой, виноватой улыбкой, опустилась на колени у Его ног, вынула из кошёлки нардовый сосуд с миро и замерла. Господь молчал, словно не замечая её. Она тоже молчала, только из глаз потоком полились слёзы. Наклонившись над ногами Господа, она омачивала их. Но, смекая, неудобно оставлять Его ноги мокрыми, стала оттирать их своими мягкими пушистыми волосами. Более у неё ничего не было при себе. Вдруг в глазах её засверкала надежда, и она мысленно обратилась к Господу:

Сердце, глупое сердце моё

Закоснело в безумье, грехах,

Не могу образумить его,

Мучит боли предчувствия страх.

И я плачу, Господь, пред Тобой:

Ты же видишь, ну что с меня взять?

Не владею сама я собой,

И прости, Ты умеешь прощать.

Без Тебя я и шага ступить

Не смогу – наступает беда,