Среди огнистых камней

Среди огнистых камней
Лариса Васильевна Чистова

Маша Чернова, жительница глубокой провинции, случайно попадает в другой мир. Новая реальность захватывает все ее существо. Создатель этого мира (основатель Ра-Ойл) помогает Марии избежать эксперимента над ее телом, но невольно ввергает ее в новые злоключения. Справится ли неопытная влюбленная девушка с натиском сущности основателя, с психиатрической лечебницей, любовью ее друга и, наконец, уникальной, самозародившейся в ее теле новой жизнью?

Лариса Чистова

Среди огнистых камней

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга для того, кто ищет необыкновенной удивительной любви. Того, кто понимает с полуслова, и отдает больше, чем получает. Кто готов жертвовать своим временем и вниманием ради того, что поначалу кажется (или многими считается) маловажным и несущественным. Но впоследствии оказывается значимым, ценным и судьбоносным. Для того, чья интуиция приводит к успеху, и чья доброта властвует над надменным разумом.

ПРОЛОГ.

До меня доносились звуки, отдавая коридорным эхом, превращаясь в слова. Голоса были приятные, родные, до боли знакомые и любимые. Но чьи они, кому принадлежат, я не помнил.

Мягкий голос интересовался:

– Все в порядке? Мы его здесь оставим?

Низкий голос прозвучал с нежностью:

– Он здесь в безопасности. Его никто не найдет, никто не причинит ему вред.

– Но как он будет жить здесь один, в чуждом мире, такой длительный срок? – в голосе слышались волнение и неподдельная забота. – Тебе не кажется, что одиночество слишком тяжко для него?

– Он справится, он самодостаточный, найдет, чем занять себя,– мне показалось, что обладатель низкого голоса улыбается. – Лишив его памяти, мы откроем для него новые двери, его развитие пойдет по другому пути, не причинив вреда ему и никому вокруг. Он слишком дорог мне, чтоб потерять его,– голос слегка дрогнул.

– Я тоже люблю его, отец. Но может лучше держать его рядом, чтоб защитить, а не оставлять его одного так надолго?

– Что такое время, сын? Разве нам оно не подвластно? Все будет хорошо, все будет замечательно. Его время не будет тягостным. Оно не станет для него бременем, несмотря на его новую форму, … если только кто-то не нарушит эти границы… – голос стал задумчивым. – Думаю, такого не случится. Нам пора, он скоро очнется.

– Мы что, вот так просто уйдем, не объяснив ему ничего?

– Все, что ему надо знать для новой жизни, я вложил в него.

– Его тело… Это странно прозвучит, но оно красиво. Может это лишнее?

– Пусть ему будет удобно и радостно, как и раньше. Мне тяжело оставлять его одного, но это необходимо… Я люблю тебя, сын.

Что-то теплое и волнительное прикоснулось ко лбу, затем к волосам. Я почувствовал родной запах, но не мог вспомнить, чей он.

– До встречи, родной. Будь терпелив.

– Как ему имя, отец?

– Пусть сам назовет себя. Так будет безопасней.

– Прощай, брат,– что-то прикоснулось к руке, теплое и приятное.

Голоса исчезли. Ни звука. Я не мог пошевелиться. Спокойствие и расслабленность завладели мной. Я заснул, впервые в жизни.

Пробуждение было резким. Я сразу сел и открыл глаза. В комнате с высокими потолками и прохладным воздухом, стены из камня пропускали слабый свет. Сквозь них пробивался рассвет. Дверь из комнаты была наполовину открыта, и влажный морской воздух заполнял мои легкие. «Легкие?.. У меня есть легкие?» – поразился я, не зная почему. Спрыгнув со своего ложа на пол, я перевел взгляд на то, где спал. Похоже на медицинскую кровать, такую же, как в реанимации, только провода и трубки ко мне присоединены не были. «Я в больнице?» Я осмотрелся. Не очень-то похоже на больницу, как и на жилой дом. «Лаборатория?» На эту мысль меня навели заполонившие столы микроскопы, пробирки, колбы и всякая подобная утварь, которую я видел по телевизору. «Я смотрел телевизор? Бред». Мне казалось, что у меня раздвоение личности. С одной стороны, я помнил все мелочи человеческой жизни, с другой – это было мне чуждо, я не был человеком и помнил это. Кто-то другой жил этой жизнью, а не я. «Я? Кто я?» – на этот вопрос у меня пока не было ответа, но это меня не испугало. Я был спокоен. Ко мне пришло понимание, что знание обо мне где-то внутри. И я все вспомню, не стоит торопиться.

Я прошелся по комнате. Гулкая вибрация, идущая от пола, привлекла мое внимание. Пол состоял из каменных плит, а обут я был престранно: в высоких сапогах, какие носят… кто? … мушкетеры? Какая нелепость! Мне сделалось весело. Смех вырвался из моего горла. Звук моего веселья удивил меня. Это не должно было так звучать. Я выкрикнул:

– Есть кто-нибудь? – эхо вернуло мой вопрос.

Мне захотелось выйти из помещения. За дверью простирался освещенный широкий коридор. Свет сочился сверху, и я поднял голову. Выпуклый витражный купол, переплетенный множеством прозрачных камней, светлых пастельных тонов, завис надо мной. Мне понравилось. Впереди я заметил большую массивную дверь и направился туда, посчитав ее выходом. Я не ошибся. Незапертая дверь без усилий открылась внутрь.

Мой первый рассвет сразил меня. Моя жизнь начиналась заново. Я это знал. Пелена упала с моего разума, и знания о моей новой жизни во всей полноте влились в меня. Я понял, что я один, я в безопасности. Мне было хорошо, я был почти счастлив. Я был один, но не одинок. Я кого-то сильно любил, и меня тоже любили. Но мне предстоит жить здесь и что-то меня немного тревожило. Почти ничего я не мог вспомнить из своего прошлого. Но странно, не это обеспокоило меня. Незавершенное дело. Я что-то должен сделать здесь… Что? Через секунду понимание озарило меня:

– Создадим человека.

Часть первая.

Начало пути.

СОБЫТИЕ

«Придурки!!!» – падая, я успела сообразить, что запросто могу свернуть себе шею, спасая их никчемные жизни. Мое беспомощное тело с произвольной траекторией вышвырнуло с дороги прямо в овраг, в ветвистый сухой кустарник. «Только не бросай меня в терновый куст, братец Лис»,– вспомнилось из детской сказки. Что ж, именно туда я и свалилась. Чудесно. Что за день! Пацаны остановились на своих велосипедах (их было четверо) и весело ржали. Целость и сохранность моих шейных позвонков их вовсе не заинтересовала. Сели на велики и покатили дальше, как ни в чем не бывало.

Рассчитывать на них не приходилось, придется самой выбираться из ракитника. Ободранные об сухие ветки руки и ноги, саднило. Схватившись рукой за ветку в надежде помочь себе встать, я вскрикнула от резкой боли. Сустав на запястье торчал вбок, и кисть опухала прямо на глазах. «Вот, дрянь! Сломала руку»,– слезы злости и боли потекли из глаз.

Бросив оценивающий взгляд на куст – как бы встать, за что схватиться, – в поле зрения подвернулась толстая ветка над самой головой, и я решила, что запросто дотянусь до нее здоровой рукой. Слезы не давали сосредоточиться. Быстро осушила их тыльной стороной ладони, но взгляд все равно затуманился пеленой, будто все еще мешали слезинки, переливаясь на глазах. Здоровой кистью еще раз прошлась по ресницам. Они стали сухими, но ничего не изменилось. На ветке, за которую я намеревалась схватиться, по-прежнему ненавязчиво сияло какое-то мерцание.

«О-о,– в отчаянии взвыла я, осененная ужасной мыслью,– я повредила себе зрение… или ударилась головой и повредила зрение, что одно и то же». Правда боли, ни в голове, ни в глазах не было. «Надо встать»,– я решительно ухватилась за ветку и рывком поднялась на ноги. Но тут же, потеряв равновесие, стала падать все в тот, же распроклятый куст. «Что за дела?» – глаза машинально сомкнулись, чтобы не навредить им незапланированным падением. Видимо, пора звать на помощь, сама я не выберусь. Что-то не так с моей координацией!

Странно, но падение в кустарник не принесло мне, ни страданий, ни вреда. Мое тело покоилось на чем-то нежном и мягком. Запахло травами. Открыв глаза, меня ошеломило заходящее солнце, такое большое, словно я смотрела сквозь увеличительное стекло. Оно не сияло и не слепило глаза. Оно казалось очень близким, но в то же время скрытым какой-то невидимой преградой. Мое сердце бешено отбивало ритм, где-то в горле. Сознавая, что произошло нечто необъяснимое, мой взгляд заскользил вокруг.

Огромная поляна, а возможно и луг, с мягкой, шелковистой, зеленой травой раскинулся до самого горизонта. И нигде не произрастало ни одного кустика. Исчезла дорога, с которой я упала, испарился мой скутер. Опираясь о траву здоровой рукой, я вскочила и быстро огляделась: никого нет, ничего нет. Хотя… вдалеке паслось животное, по-моему, лошадь. «Пойду туда, раз есть лошадь, должны быть и люди»,– логично заключила я.

Зубы непроизвольно застучали, рука пульсировала от боли, наливаясь отеком. В этот судьбоносный момент мне попросту было страшно – я не понимала, куда попала, куда иду и что мне делать. Было просто очевидно, что все вокруг не такое, как должно быть, все совсем другое. Трава под ногами чересчур яркая и сочная. Так бывает только весной, а не летом в августе. Земля – уж очень мягкая и ровная, ни одной кочки или вмятины, сплошное поле для гольфа. Воздух… слишком чистый и вкусный, им легко дышалось. Было и тепло и свежо одновременно. А небо было таким синим! Все вокруг меня излучало безмятежную радость. Только мне не становилось от этого спокойней. Зубы продолжали клацать от страха, и мое тело билось мелкой дрожью.

Я уже подкралась достаточно близко к лошади. Белоснежный конь, с длинной ухоженной гривой и длинным хвостом, перестал щипать траву и с почти человеческим любопытством наблюдал за моим приближением. Фыркнув, он двинулся навстречу. Я напряглась. Хоть я и выросла в сельской местности и знакома со многими домашними животными, красота и величавость коня произвели на меня впечатление. Он смотрелся необычно: тонкие стройные ноги, длинная гибкая шея, подтянутое туловище. Животное выглядело сытым, холеным, шкура блестела на заходящем солнце, а бока лоснились. Большие, умные глаза пытливо разглядывали вторженку в моем лице. Конь коротко заржал и закивал головой. Колебание воздуха вокруг или даже рябь, побудили резко оглянуться.

Шагах в пяти от меня стоял парень, (ну, конечно же, молодой и красивый), в темной рубашке и черных джинсах, похоже, мой ровесник. Он был высок, с черными волосами и необычными черными глазами, которые пристально изучали меня. В их глубине мерцало любопытство. Откуда он взялся? Кто он такой? Мне стало невыносимо жутко.

«Кто ты? Откуда ты взялась?» – он задал мне те же вопросы, но я тут же отметила, что он и рта не раскрыл. Всматриваясь в странные ночные глаза, я почему-то нелогично заключила, что бояться его, все-таки не стоит. Кроме изумления, в этих глазах светились доброта, уверенность и спокойствие.

– Я не знаю, где я и как сюда попала,– прохрипела я, едва не щелкнув зубами.

– Как тебя зовут? – теперь его губы шевелились.

– Маша.

– Ма – ша?? – с ударением на второй слог спросил он.

– Нет. Маша. Мария.