Вкус жизни

У школьников голова кругом идет от комплимента «Ты – компьютерный гений». Они с ума сходят от счастья, что могут в Интернете в самых сочных выражениях высказать свое, мягко говоря, не всегда сформированное мнение хоть самому президенту. И дело тут не только в торжестве технического прогресса, но еще и в невоспитанности. Кто они, не впитавшие культурного наследия своего народа и не принявшие в расчет наши замечания? Роботы, которым чужд пафос созидания, которым не интересны люди. Естественно, что и во взрослом состоянии они не смогут поступиться своим ограниченным мирком ради того, чего они не усвоили в детстве. Потом на все лады будут склонять свою неудавшуюся жизнь. А все потому, что развитие их душ оставляет желать лучшего. Вот к чему может привести вроде бы безобидная безудержная страсть к игре.

Я не умаляю достоинств современной техники, но компьютер – усовершенствованный арифмометр с кучей наворотов и прибамбасов! Система знаний на уровне нервных окончаний пальцев – это не истинное знание, а в большей степени опыт. Компьютер для ребят пока – полезное, но далеко не безобидное хобби.

«Тягомотина. Азбучные истины. Но как поет! Прямо-таки сирена. Пой песню, пой…», – морщится Лена.

– Я не борюсь за монополию на абсолютную истину, но считаю, что дети должны жить здоровой, интересной, реальной жизнью, а не заменять ее выдуманной, превращаясь в виртуальных монстров. Это надо осознать не только нам, но и детям, иначе придется кусать локти, да поздно будет. Упустим поколение. А еще дети должны понять, что смысл жизни не в том, чтобы только радоваться.

Нашим внукам предстоят такие моральные испытания, каких не суждено было знать их дедушкам и бабушкам. Ты, Рита, правильно заметила, что современная цивилизация преподносит детям слишком много соблазнов на пути к знаниям, обрекая их на постоянное преодоление себя. И как оградить их от переизбытка при таком бурном развитии электроники? Эта задача для нас как минимум – мозговой коллапс. А тут еще одна беда появилась: всё в нашей жизни теперь поставлено на коммерческую основу. И опять безудержная страсть, только теперь к наживе.

– Серьезное обвинение нашей действительности. С компьютерной фантасмагорией ты явно перегнула. Не станем комкать или вычленять этот сложный вопрос из ряда таких же многострадальных. Это тема для отдельного серьезного изучения. Позже мы еще к ней вернемся, – наставительно заметила Эмма.

– Лучше оставим ее на растерзание специалистам. Надеюсь, в их лоне она прекратит свое существование как неизменная и подавляющая. Или ты всерьез полагаешь, что наши рассуждения подчас важнее научных выводов психологов? Ну, тогда пиши пропало, – с издевательским сочувствием засмеялась Инна.

– А вот этого не надо, не надо! Я не нуждаюсь в твоих поучениях. Никто тебя не уполномочивал, не делегировал… Нравится отыгрываться на мне. В галантности тебя не упрекнешь. Стереть в порошок и сравнять с землей, если тебе что-то не по нраву – твой стиль общения. Нужно быть идиоткой, чтобы затевать с тобой спор. Ты сделаешь одолжение, если прекратишь смешки, помолчишь и дашь мне высказаться. Мы, педагоги, тоже должны сказать свое веское слово по этой проблеме, – с полуоборота завелась Аня. И сразу стала выглядеть маленькой, затурканной, обреченной и обиженной.

Лиле сразу же припомнилась когда-то понравившаяся ей фраза: «Вести себя в неестественной ситуации естественно – это противоестественно». И она шутливо обратилась к Ане:

– Не бери в голову. Инна цапается от «переизбытка» взаимопонимания.

– Ты на мой счет больно-то не расстраивайся. Сечешь? Так мои подопечные выражаются, – успев успокоиться, усмешкой ответила Аня на иронию Инны. – Утерла тебе нос?

– В голове не укладывается, сумела! Поразительно исчерпывающее заявление. Любо-дорого услышать, – весело отреагировала та.

– Надеялась услышать от меня ласковую воркотню? Думала, стану грешить благородным простодушным тщеславием и предосудительным потворством и притворством? Считаешь, что во мне отсутствует даже толика агрессивности? Для начала тебе бы помолчать немного, – неожиданно ощетинилась Аня и с готовностью приняла позу Полкана.

Жанна, проницательно угадав настроение Инны, увела разговор в другую плоскость.

– Я слышала, что любое общество яростно охраняет серость. Вот и наше современное телевидение – страшная школа опустошения душ – вымывает мозги, воспитывает психологию потребления. Желающих поглощать этот примитивный продукт у нас предостаточно, и количество их растет день ото дня. Дети пропускают через себя все хорошее и плохое, что накапливает общество, а оно самых умных выдавливает, осуществляя таким образом искусственный отбор. Глупость доминирует, потому что она управляема и тем самым цементирует и стабилизирует общество. Человек деградирует. За семьдесят тысяч лет мозг человека уменьшился на двести пятьдесят граммов. И Интернет – не остров надежд и положительных познаний, – поделилась она своим видением вопроса построения человеческого общества и отрицательного влияния СМИ на школьников.

– Ой, держите меня! Японский городовой! Америку открыла! Ой, не спугните эту прекрасную мысль, – непонятно с чего развеселилась Инна, с интересом естествоиспытателя рассматривая Жанну.

Лера серьезно и однозначно отреагировала на сообщение Жанны:

– Мало ли что сейчас пишут и говорят. Ты слишком подвержена внушению. Надо же сколько-нибудь и самой думать. Нельзя всему верить.

– Радиоканал «Эхо Москвы», например, своей убойной информацией и нормального человека может сделать ненормальным. Их корреспонденты, наверное, на негатив, как мухи на свежее г…, слетаются, – взъерошилась Инна.

– Я полагаю, этот канал завоевало прочную симпатию миллионов. Меня он устраивает, – сердито возразила Лиля. – Не язык у тебя, грязное помело.

И Кира нервно осадила Инну:

– Тут ты совсем маху дала.

– Может, ты, Жанна, веришь и броской, шокирующей рекламе? Я твердо убеждена, что она играет с нами как кошка с мышками. Эта тема тоже слишком сложна, чтобы о ней говорить походя. У меня есть подозрение, что ты выбрала неподходящее время и место для разработки фундаментальных социальных теорий. Выдергивая из контекста отдельные цитаты, ты сначала осмысливай их сама, а потом уж преподноси другим. В наш бурный век мы не только не успеваем понять то, что творится вокруг и правильно донести суть происходящего юному поколению, но и забываем о его элементарном воспитании. Вот о чем имеет смысл больше задумываться, – строго посоветовала Лера.

От нее исходили волны уверенности и надежности.

– Надо меньше давать смотреть детям американские фильмы. Они – учебные пособия для отморозков, – подхватила привычную тему Аня.

– Исчерпывающая информация! Что-то подсказывает мне, что эта миссия заведомо безнадежная, но благородная и привлекательная, – приторно-ласково промурлыкала Инна.

«Мне откровенно неуютно под ее немигающим, настырным взглядом. Я от него буквально впадаю в коматозное состояние», – молча раздражается Аня.

«Инне не составит никакого труда тут же заявить обратное. И все-то у нее на грани фола. Собственно, вполне в ее духе», – думает Лера и спокойно продолжает развивать свою мысль.

– Недавно шла по своему школьному двору и наблюдала неприятную картину. Прозвенел звонок на урок, дети бросились в здание. Одна девочка упала, а мальчишки стали ногами засыпать ее мокрым, грязным снегом. Бедняжка закрывала лицо руками и растерянно улыбалась, пытаясь сохранить хоть капельку достоинства в этой гадкой «игре». Я схватила двух мальчишек за шиворот и рявкнула: «Так вы понимаете рыцарство? Тоже мне – будущие защитники родины!» Конечно, заставила мальчиков помочь девочке встать, попутно объясняя, в чем заключается недостойность их поведения. Надеюсь, в их сознании что-то полезное отложилось.

– За нарочитой грубостью мальчишки всегда прячут свое смущение, – защитила подростков Жанна.

– И безразличие. Компьютерщики они прекрасные, в олимпиадах побеждают, и, тем не менее, язык не поворачивается назвать такое воспитание нормальным. Не задумываются они о «мелочах» жизни, потому что мы сами, закрученные водоворотом событий, не подсказываем им, не учим тому, «что такое хорошо, а что такое плохо».

– И вырастают из них странные «типчики». Недавно сделала я замечание молодым людям за то, что они постоянно распивают спиртные напитки на нашей лестничной площадке и оставляют после себя горы мусора, которые приходится убирать нам, пенсионеркам. Так они такое мне наговорили… не берусь повторить, а потом собрали все половики перед нашими квартирами и не поленились отнести в мусорные ящики. Все десять этажей обошли. Охламоны! Обиделись! На мелкие пакости им хватает ума, сил и желания, а вот на большое и доброе дело… не больно-то разбегутся, не достает им фантазии, и некому ее разбудить, – пожаловалась Аня. – А наша жизнь базировалась на доброте и совести.

– И некому им накостылять, – откликнулась с добродушной невозмутимостью Жанна.

– А в нашем подъезде все почтовые ящики раскурочили, – добавила негатива Лиля.

– Пожинаем плоды перестройки? – вздохнула Аня.

– Глупости! Они классиков не читали, – вызывающе поддела ее Инна.

– Нам тоже не так уж много времени давалось для чтения. А жажда была неимоверная. Не потому ли, что учителя говорили: «книги, прочитанные в детстве, влияют на судьбы людей»?

– Наверное, всё наше поколение в чтении неуемно, – подтверждая слова Ани, сказала Жанна.

– А я так и не сумела приохотить сына к чтению, – вздохнула Эмма. – Но он увлечен работой, и я не настаиваю. Придет время, сам почувствует потребность в книге.

Лера терпеливо продолжала развивать свою мысль:

– Не могу не вспомнить, как в детстве, совсем маленькой я побывала с мамой на море, и с тех пор моя душа жаждала необозримого простора. А с бабушкой я смотрела на ночное небо. И в какой-то момент произошло что-то непонятное: мне показалось, будто лучи всех бесчисленных миров разом сошлись в моей душе и зажгли в ней звездочку ослепительной надежды. Я сидела в невообразимо радостном смятении, в счастливейшем состоянии и, наверное, поначалу не давала себе отчета в происшедшем пробуждении своей души. Не представляла, что такое возможно… и что я могла бы пропустить, не познать, не прочувствовать… Потом на основании полученных знаний и ощущений училась достраивать, анализировать… Это было удивительно увлекательно… В природе нет ничего случайного, лишнего. А мы ее часть.

Мне хотелось бы, чтобы современные дети могли понять меня, проникнуться, чтобы не обедняли они свою душу отсутствием любви к природе, чтобы умели ценить красоту, радоваться ей. Интеграл ребята умеют взять, а вот заката и рассвета в деревне никогда не видели, и звездного неба тоже. Оттого и пусты их души. Разве поход за грибами заменишь книжным знанием… Надо сначала познать прелесть пахучего лесного воздуха вживую, а потом уже вспоминать о нем, листая страницы книг или вытаскивая впечатления из закоулков памяти. Как иначе они смогут понять, что природа – удивительный мир невинности и совершенства, что природа – то место, где пробуждается в ребенке человек… Надо учить замечать красоту. Может, осенний лес, увиденный в детстве, спасет кого-то из них от самоубийства в юности или от депрессии в старости. Это сейчас они счастливы в своем духовном невежестве и убожестве.

Лера вздохнула и замолчала. Потом добавила резко:

– Мы нефть качаем, а надо интеллект добывать – основное богатство любой страны… Стоит подмечать блеск в глазах детей уже с класса четвертого-пятого, а с девятого уже вести их по тропе науки целенаправленно.

– Принять твои пожелания к сведению? Допекла! Я думала, с годами ты потеряешь свою назидательность. Вижу – нет. Речь в лучших традициях прошлых лет. «Ах, лютики-цветочки!.. Нет, это клиника!..» – расхохоталась Инна. – Может, еще скажешь: «Ах, былые времена – шестидесятые годы! – полные человечности, поэтичности и великих подвигов. Только сейчас, задним числом, мы начинаем по-настоящему понимать их чарующую прелесть! Мы были такие боевые, самобытные и в то же время скромные, нетребовательные. Как мы любили свои студенческие годы! Может, даже припомнишь, какие мы разыгрывали скетчи, добродушно поддразнивая друг друга и что у нас совсем не было размолвок?.. Да, мы понимали, какое место отводили себе во вселенной!.. А теперь девяносто первый год разделил нашу жизнь на до и после… и у нас липкий страх по телу». Так, что ли? А на самом деле почти все мы были выточены по одному шаблону, но прошли разную шлифовку и огранку жизнью. Ты наповал сразила меня своей наивной восторженностью.

Ты вызывающе несовременна, и я решительно ухожу от твоих рассуждений. Достоевского надо читать. Там все про наше теперешнее время сказано. Срочно, не откладывая на потом, меняйся. На данном этапе развития нашего общества цивилизация опережает культуру. Урбанизация побеждает – ей принадлежит пальма первенства. Современные дети красоту природы меняют на красоту никелированной автомашины. Она им в кайф, она, любимая, греет им душу. Принимаешь вызов? Или ты до сих пор настаиваешь на том, что через эстетизацию жизни можно прийти к нормальному обществу? Красиво жить, красиво чувствовать, есть, одеваться. И это с нашим-то чудовищным неуважением к человеку!.. Тогда у меня не остается никаких сомнений: твои мечты – очередная ахинея! Советую: пока тебя не объявили «гением», проявляй умеренность в мыслях, словах и делах.

А может напротив: углубимся в экзистенциальные стороны нашей жизни? Они предполагают известную сдержанность умозаключений… Нет уж! Пребывая в состоянии неуверенности, мы лучше скромненько уткнемся в компьютер. Нам хватит ума вслух не рассуждать об этом при посторонних.

«Язвить она смелая, а как доходит до дела, небось первая в кусты», – недобро подумала об Инне Аня.

– Пройдут годы, и повзрослевшие дети будут говорить о прошлом, как и ты: горькое похмелье отравленных лет. Этого ты хочешь? – прервала Инну Лера.

Пока Лиля спорила с Аней о проблемах воспитания молодого поколения, на разных концах стола пары женщин вели только им интересные разговоры. Инна рассказывала Жанне об Антоне, Лена беседовала с Аллой о художниках, у Киры нашлись общие интересы с Лерой в сфере научных изысканий. Рита и Эмма поднимали горькие пласты своих семейных невзгод и многое другое. Воспоминания роились, уносились, возвращались… Одновременно женщины пытались услышать что-то из бесед подруг. Если возникала новая общая тема, они, не прекращая своего разговора, мгновенно включались в нее, торопясь поучаствовать в споре, стараясь успеть высказать свое мнение. Растревоженный улей гудел на все голоса. И по типу пчел его участники не сидели на одном месте, а пересаживались, выходили в коридор, снова возвращались к столу.