Дневник замужней женщины

– Это другая система приоритетов и предпочтений? Не поняла Лиля.

– Та же, но пронзительная необычная проза Лены пробуждает подлинные живые чувства и эмоции. С моей точки зрения, Лена умеет выбрать и сказать самое главное, она как приводной ремень многих эмоциональных процессов в читателях. Лена подспудно внедряет в головы читателей светлые добрые и подчас неожиданные, пусть не всегда оптимистические, зато реальные мысли. Она пишет не хиты, а серьезные вещи. Ее творчество – эпицентр того, к чему она стремилась всю жизнь.

– Я «переела» умных книг. Хочу веселых, авантюрных, чтобы согрели мое остывающее нутро! – рассмеялась Лиля.

– Я бы добавила в этой книге чуть-чуть солнца, как в ее детских книгах. Но будет ли тогда она соответствовать жизненной правде? Нет, все-таки Лена умничка! Затронула! А говорила, что только начинает входить во вкус писательства. Люблю, когда мне что-то очень нравится! Я в эти моменты такая счастливая!

– Мы стоим у истоков новой попытки изменить человеческую природу! – пошутила Лиля.

– Идеи у Лены возникают необъяснимо, без всякой системы. Может, не все они новаторские, но она имеет право говорить об этих вещах по-своему сочно, эмоционально, навыхлест. Лавина Лениного таланта смывает все ее возможные недостатки. Инна, помнишь, как ты шутила, что в детстве Лена умела о работе в свинарнике говорить с таким же восторгом и накалом, с каким рассказывала бы о посещении прекрасного театра, в котором… еще никогда не бывала. И теперь всякие эмоции – и положительные, и отрицательные – идут в ее писательскую копилку и являются исходным материалом для следующих произведений.

А в детстве Лена с карандашом дружила. Даже думала, что это ее призвание, потому что учителя были высокого мнения о ее способностях как рисовальщика и наметили ей путь художника. Но потом она сама поняла, что ее больше влечет сочинительство.

– У тебя не поворачивается язык критиковать Лену? – вкрадчиво спросила Жанна, чтобы немного остудить «дымящуюся» голову Ани.

Но разве Аню быстро остановишь, если она в «творческом запале»?

– Я где-то читала, что «один человек пишет о том, что знает, а другой – о том, что еще находится в его подсознании. Он «ходит» туда, куда его влечет наитие, куда другие еще не ходили. Разум – это хорошо, но он не обязан быть абсолютной доминантой. Подсознание должно работать! Иррациональное и есть искусство писателя. Оно действует на человека сильнее всякой статистики». Такие слова и о творчестве Лены могут быть сказаны, потому что она обладает способностью иррациональное выражать через рациональное.

– По-моему, если человек, читая, получает иррациональный импульс, значит произведение талантливое, – заметила Валя.

– Лена не давит в себе творческую индивидуальность, не «посещает» знакомые пути-дорожки, ей надо удивлять, поражать. Я нашла в ее рассуждениях о семье для себя много интересного, удивительного и особенного. Она знает, о чем говорит. У нее не преподнесение расхожих базарных историй, хотя она отталкивается от типичных черт героев, а живой, без лакировки диалог с читателями. Рассказы проникнуты болью за нашу глупость, неосмотрительность и неуверенность. Эта книга глубоко прописалась в моем сознании, усвоилась и полюбилась. И все потому, что я выбираю произведения не по степени их признания в определенных кругах. А какие у нее милые описания природы!

– Она портреты своих героев «вписывает» в пейзажи? – рассмеялась Лиля. У нее было беззаботно-радостное настроение и ей не хотелось серьезных и тем более грустных разговоров.

Наладив дыхание после длинного монолога, Аня продолжила свое «выступление».

– Лена не амбициозна, в ней нет самообольщения и она не претендует на знание истины в последней инстанции, выдаваемой учеными, но мне кажется, эта ее книга служит проверкой житейской зрелости читателей. Смыслов в ней – через край! Лишенная бытовых подробностей, она становится вневременной. (О сладкая музыка пьянящих похвал!)

А Ленины детские книги не устаревают потому, что главное в них – не события, а чувства. Их читают все возрастные группы: от восьми до восемьдесят восьми лет. Они будто прокладывают в остывающих сердцах дороги к заросшим тропинкам детства. Я больше скажу: Лена – посол нашей юности в будущее, потому что ее книги – послания потомкам. Интересно, кто из писателей нашего довоенного и военного прошлого протягивал ей руку? Гайдар? А из современных авторов? Искренность и непосредственность – это золотые зернышки детского писателя! Может, и «цифровое» бессмертие Лене грозит. Счастливый случай не заставит себя ждать? Хотелось бы.

– Я слышала, что и Лариса в пятьдесят лет совершила такой же мощный кульбит, перестроив свою жизнь. И ее тоже волнует тема пересечения судеб, – вклинила свое замечание Лиля.

Но Аня продолжила с увлечением говорить о Лене:

– Я когда-то давно присутствовала со своими подопечными на читательской конференции в городской библиотеке. Одна девочка наизусть читала рассказы из первой Лениной книги. В ее голосе было столько любви! Она становилась на колени перед воображаемым цветком, глядела на него завороженно, нежно касалась… Она, домашняя, глубоко понимала боль и радость детдомовских детей и в то же время была так артистична, так прекрасна! А я шептала, еле сдерживая слезы: «Господи, дай ей счастья! Она такая…» А через семнадцать лет я снова попала в ту же самую библиотеку. Девятилетние мальчишки с интересом одолели первую книгу Лены и, смущаясь, рассказывали о ней, как об особенной, говорили, что писатель затронула их сердца, потому что понимает и чувствует детей, и это самое главное. А потрясенные двенадцати и тринадцатилетние девочки, не стесняясь, ярко и эмоционально делились своими переживаниями, хвалились, что «проглотили» все подростковые книги этого автора и ждут новых. Читателям нравятся Ленины книги, потому что они верят ей. Я слышала, как она говорила школьникам: «…Отложите написанный текст. И если через год не заметите недостатков, значит, вам еще рано писать».

– Лена цементирует вокруг себя молодежь, дает путевки в жизнь? – откликнулась Валя.

– Да. Активно живет. Я гордилась подругой и немного грустила. Лена отличница по жизни, а они по большей части в личном плане неудачницы. И в литературу она поздно пришла. На много лет отодвинула предначертанную ей свыше дорогу! Сколько еще тем могла бы охватить! Ведь предупреждал ангел-хранитель, чтобы не выбирала она путь технаря. Сколько еще тем могла бы охватить! Не послушала. Вот и не успела выполнить всё желаемое. Только «разогналась», а тут здоровье стало пошаливать. Может, Бог даст… Она еще не потухший вулкан: не сдает позиций, по-прежнему удивляет находками. Главное, что Лена никому не подражает. Она сама по себе.

Лена рассказывала, что ученые считают, что писательство – гигантская психофизическая нагрузка. Но если у нее все ладится, она не устает, потому что при этом бесконечно счастлива. Конечно, бывает что и голова ватная, и спина огнем горит… А по окончании работы она чувствует опустошенность по типу сиротства, покинутость любимыми… героями. Чудно, не правда ли?

– Но ведь болеет своим делом, плохо спит, мучается, – засомневалась Валя.

– И все равно радуется, как Бонифаций на каникулах из известного мультфильма, потому что это ее предназначение.

– Может ей все-таки надо избавляться от фанатизма в работе?

– Творить спокойно нельзя. Человеку вообще не свойственен покой.

– Потому что он заточен на результат? Лена без отдыха выворачивает себя наизнанку ради того, чтобы результатом ее труда насладились другие?

– Рационально творить не удается. Не подчиняются творческое горение и яркие эмоции графику.

– Мы концентрируемся на себе, на своих делах,

стремимся что-то предъявить миру, а ему это не надо. С возрастом мы понимаем, что суть жизни человека в гармонии с самим собой, в том, чтобы мир принимать таким, какой он есть, – сказала Лера.

– Ты проповедуешь буддизм – простую, неторопливую спокойную жизнь? Так он не предполагает безделья, потому что для большинства людей, особенно в молодости, состояние внутренней гармонии не возможно без плодотворной работы. Она не только физическая, но и душевная необходимость. А если у кого-то еще есть нерастраченные силы и незаконченные важные дела, то он и в старости уперто трудится, используя каждую минуту творческого вдохновения, – сказала Аня.

– А вот Емеля из сказки не делает того, что можно не делать, – ответила ей Лера.

– Исключил бы труд и чем питаться заставил? Святым духом? Размышлениями о смысле жизни? – фыркнула Лиля.

– Мне кажется, буддизм – для стариков. Пожилые стремятся к покою, к гармонии, а всякая ерунда ежедневно выводит их из себя. Хотят они того или нет, но постоянно находятся в состоянии раздражения. Необходимо чем-то разряжаться, отвлекаться, – заметила Валя. – И Лене надо хотя бы иногда поддаваться на уговоры собственного организма, все бросать и для восстановления в себе гармонии на время уходить подальше от цивилизации в лес, на рыбалку, тем более, что это полезно для вдохновения.

…Одни верят, что всё у них получится, и поэтому притягивают удачу, у других всё наоборот. Говорят, эта истина на вырост… как, впрочем, и любая другая… – заговорила Аня о другом и привычно вздохнула. – А за друзей Лена душу отдаст. Помните слова Инны о детстве? «Все меня пинали, ругали, презирали, только Лена поняла, простила и поверила. Наверное, именно с того дня я почувствовала себя человеком и пошла за ней».

Для всех присутствующих наступила долгая пауза доброй памяти детства.

Аня вернулась к своему рассказу.

– …И в книгах для взрослых Лена выстроила свою систему, создала свой собственный содержательный образный ряд, виртуальное общение с которым положительно влияет на понимание и улучшение взаимодействия между супругами. Она сведуща во многих областях науки и жизни вообще. У нее свой уникальный узнаваемый почерк, свой стиль. Она перегружает богатство своих знаний в книги. За ней не водится аллегорий. Прямолинейно бьет, прямой наводкой снайперски точно попадает в сердце. Непредвзято подает события. В ее книгах потрясающая информативность. В нескольких строках, а иногда и в одной реплике – целая биография персонажа. И в то же время она утверждает, что нельзя о серьезных вещах говорить без юмора или без иронии, иначе, в некоторых случаях, в условиях нашей современной жизни, спятить можно. Лена не выносит «чернухи», она отпугивает ее. Лучше у нее выходит, когда пишет не на заказ, а для души. (И такое у нее бывает?) Непостижимые, волшебные экспромты – самые яркие звездочки на полотне ее прозы. Объективно талантливые, выдающиеся авторы, несмотря на то, что в своем творчестве и во взглядах далеко не едины, формируют литературное мировое пространство.

…Лена дышит по-русски… Любому таланту нужно усердие и дисциплина, чтобы его развивать…

– Каждый художник, изображая разные стороны жизни, все равно, прежде всего, пишет свой портрет. Кто далеко от него уходит, кто рядом бродит. Напишет, выплеснет из себя отрицательные эмоции и излечится, – саркастически усмехнувшись, перебила Аню Лера. – Она не может не писать, как алкоголик не может жить без рюмки.

– Быть того не может! Четырнадцать томов описания своего портрета – это клево! Это суметь надо. Космически талантлива, – весело подыграла ей Лиля.

– У меня соблазн говорить о Лене с пафосом, – продолжила Аня, не обращая внимания на шутливо-критический настрой подруг. – Она умеет намывать смыслы из рутины обыденной жизни. Ее лозунги по жизни: «Не жалей себя. Находи кайф в работе. Будь себе интересна» и «Мир спасут доброта, красота и юмор!» Она утверждает, что жизнь – это подарок и надо ценить каждый день подаренный судьбой. Она задает вопросы: «Зачем мы здесь?», «Почему чья-то жизнь прошла бездарно?», «Для чего человек вновь и вновь рождается?» Ее волнует непредсказуемость пересечений человеческих судеб. Лена как-то сказала, что слова Бернарда Шоу о том, что «теперь, когда мы научились летать по небу как птицы и плавать по морю как рыбы, нам осталось научиться жить на земле как люди» она могла бы поставить эпиграфом к каждой своей книге.

– Так она и с великими накоротке? – пошутила Лиля. – Ты хочешь сказать, что помимо Чехова, Достоевского и Толстого мы обязательно должны читать современных авторов?

– Не о том я веду речь. Не перебивай, – отмахнулась Аня. – Произведения Лены не монотонны. Хитросплетения смыслов и метафор, смелость и неожиданность ходов сюжетов не для жанра «воспоминаний». И тем не менее…

– Какое же может быть творческое бесстрашие в описании кухонных ссор, тем более, если главные герои – твои друзья-товарищи? Ее обостренное чувство стиля и формы не страдает от «низости» темы?.. – опять «возникла» Лиля. Без предварительного прочтения книг, Анины безудержные дифирамбы ей были скучны. – Я бы, на месте Лены, крест на литературе поставила. (Лиля уже открыто дразнила Аню.)

– Авторы детективов интригуют и ловят читателей на интерес, а Лена на понимание чувств. В ее книгах важные разговоры на темы, которые часто обсуждаются женщинами «в узком» кругу. Как же нам без ее книг? Современная послеперестроечная молодежь не умеет говорить, формировать и проявлять свои чувства, не знает базовых основ, на которых зиждется семья. Мы упустили ее.

– Ты не упрощаешь картину? Лена обходится без уникальных философских высказываний, без захватывающих мифических и сюрреалистических вторжений в сюжет? Как же без них постигать законы бытия? – опять иронизирует Лиля. – Насколько я знаю, если хотят похвалить писателя, то называют его философом. А ты лишаешь Лену такого высокого звания, будто она не дотягивает…

– Она сообщает о частном, личном, а выходит, что об общем, общественном. В книге события вырастают до огромных проблем, приобретают объем, потому что автор поднимает серьезный вопрос сохранения главной ценности общества – семьи. Она с «нежным сарказмом» погружает нас в свои мысли и чувства, и мы выходим из берегов… – упорно защищает сокурсницу Аня.

– Лена пытается вписать своих героев в историю СССР? – спросила Валя.

– Нет, ее мысли о настоящем и будущем, а не о прошлом. Творчество Лены не хобби, не профессиональная работа писателя, а сама суть ее жизни. Как-то она сказала с улыбкой: «Мои книги – мои дети». Она пишет о том, что ее волнует и беспокоит всех нас. Ее главные темы: «Любовь и долг», «Совесть», «Судьба». А любовь и уважение к человеку – сквозная тема всех ее произведений. Не обошла она и вопрос «жизнь и смерти». Смерть всегда черной тенью стоит за нашими плечами, ограничивает, остерегает, напоминает, что жизнь – слишком короткая дистанция, чтобы ее заполнять невесть чем, и что неважно, есть ли, нет ли там что-то за гранью. Слаб человек перед лицом смерти. Умереть легче, чем жить. Но смерти надо сопротивляться, преодолевая превратности даже, казалось бы, безысходной судьбы. Заглушая в себе беззвучный крик боли, надо бороться в надежде счастье. Не стоит страшиться смерти, надо подготовиться к неизбежному уходу в небытие, настроиться. Но это верно для хорошо поживших, для стариков. А если человек молод…