Дневник замужней женщины

Галя написала мне: «Водила соседского Витю в оперу. Так сказать, приобщала к культуре. Впервые обратила внимание на то, что архитектура этого зала диктует ставить на его сцене только классику. Неожиданно почувствовала.

По дороге домой Витя сказал: «В семьях люди орут друг на друга и на сцене соревнуются, кто кого перекричит». Шли мимо прекрасно оформленной клумбы. Я спросила, заметил ли он, как хороши на ней цветы? Мальчик ответил, что они ему не интересны. «Но ведь красиво!» – удивилась я. «Ну и пусть», – безразлично отреагировал малыш.

Как ты думаешь, Витя еще не проснулся для понимания прекрасного или он – «тормоз»? Как его пробудить?»

*

Была на выставке. Там собрался весь цвет города. До чего же все «светские львицы» похожи друг на друга!

…На этом рисунке скрипка поет. Картина колористически богата. Какая яростная утонченность мазков волшебной кисти! Какие нежные, воздушные краски!

…Главное качество творческого человека – его индивидуальность, собственный почерк.

…Почему этот уголок леса обратил на себя мое внимание, чем тронул? На заднем плане, в тяжелом сизом тумане голые искривленные торсы старых дубов, а на переднем – жидкие, скучные, какие-то жалкие осинки и молоденькие, распушенные, задиристые сосенки. Картина детство напомнила?

А эта картина называется «Осенний дождь». Я с тоской гляжу на изуродованную грузовиками дорогу, пролегающую через луг, на мокрых унылых галок. Мне одиноко… Ее я бы не повесила эту в своей квартире.

…Местный художник рассказывал об ярких самобытных личностях, не совпадавших с мировоззрением эпохи. Объяснял, что их произведения излучали душевность, искренность и доброту. Те художники не были знакомы друг с другом, но всех их объединяло время и идеи. Наверное, экскурсовод был прав, но меня не интересовали религиозные сюжеты. Мне хотелось от их картин живого чувства, тепла и честной пусть даже печальной любви к людям и природе, но не к остовам заброшенных церквей.

Обратилась мыслями в пятидесятые. Книга «Эрмитаж» в детстве расширила пределы моей души. Я понимала, я чувствовала, что «Возвращение блудного сына» – картина о беспредельной, безграничной родительской любви, способной все простить своему ребенку. Я плакала и мечтала о настоящей любви родителей. Я находила нечто подобное внутри себя и понимала, что смогу стать такой, похожей. И это было для меня важно. Мысленно принялась искать хорошие примеры вокруг себя.

…А случалось ли мне в детстве испытывать хотя бы легкую тягу к чему-то непристойному? Хотя бы в глубине души? Было, когда крепко обижали. Хотелось обругать, избить, но что-то внутри меня не позволяло. Нет, не страх наказания. Что-то неосознаваемое…

*

…Сейчас у нас в кино две крайности: слащавые мелодрамы о богатеньких выскочках и кровавые разборки бандитов. Кругом сплошь одни антигерои. Насмотришься, и жить не хочется.

…Странно, режиссер показывал на экране только ноги, а жутко жестокое содержание фильма было абсолютно понятно. Война, еврейское гетто… И будто фильм снят в режиме реального времени.

…Павел Лунгин. Как глубоко он понимает страдания человеческие, как точно их интерпретирует! В его творениях мощное музыкальное сопровождение Артемьева. Оно вовлекает зрителя в дополнительное измерение, которое позволяет фильму отзвучать до нуля своих возможностей.

Вспомнилось из детдомовского детства: черное-черное поле. Отдаленный звон колокола, холодный леденящий душу и тело злой ветер, его по-разбойничьи грозный свист в ушах… Начать бы так фильм… о нас. Это было бы очень сильно, но дерзко?

Почему вокруг так много неизбывного горя? Люди сами виноваты? Зачем в них эта дикая бессмысленная жестокость? Как прожить без ошибок? Как поступать, чтобы всем было хорошо? Попробовать бы церкви передоговориться с Богом…

Философские, умные фильмы надо запускать, чтобы задумывались? Лечить последствия трудно, нужно не допускать перекосов.

…Главное, попасть своими произведениями в нужное время.

…Мы все в чем-то заблуждаемся, чего-то не додаем друг другу. Детям нужна родительская ласка и поддержка. И нам их… Любить надо друг друга. Любовь питает души. Без нее они скукоживаются, усыхают как шагреневая кожа. Помню бабушку, мамину маму. Я приехала. Ее тело уже не работало, а душа продолжала оберегать близких… Вся ее жизнь последний год сосредотачивалась на этом малом клочке… на кровати, в мире привычных вещей и дорогих ей людей, в тиши их скромной неприметной заботы. «При подведении итогов неуместно «ходить на головах», – сказал двоюродный брат. Я ему признательна за понимание.

…Вместе с авторами книг, может не всегда осознанно, мы ищем ответы на свои самые трудные вопросы.

«Потребность в искусстве у детей разная. Нам надо помогать им не забрасывать увлечения, поддерживать их желания, стимулировать творческое мышление. Культура способна поднять человека с самого дна. Она есть свобода быть Человеком. А у нас подчас интеллектуальные дети становятся в классе «белыми воронами». Это вина школы.

…Чертовщина какая-то. Не хочется так думать, но у меня иногда складывается впечатление, что кто-то умышленно губит нашу науку и культуру. Это «возрастная» мнительность или остаточные явления после «ломки» девяностых? Как я радуюсь, когда вижу что-то противостоящее моим глупым страхам!

…Смотри внутрь себя и наружу. Сравнивай, оценивай.

17

Телевизор гремит, будто муж один в квартире или живет в частном доме. Прошу убавить звук, а он еще громче включает. Упрямого ничему хорошему не научишь, а дурное само цепляется.

Противные мелочи теперь раздражают сильнее. Хочется покоя, уважения и сочувствия. «Кефир и теплый сортир» – это еще полдела. Душевного тепла не хватает. Без него и телу неуютно и холодно.

Разнервничалась из-за пустяка. Лежу в спальне за закрытой дверью, смотрю первый попавшийся канал. На необитаемом острове женщина и мужчина лазают по скалам. Женщина путается в своих длинных юбках, а мужчина скачет как горный козел. Я в детстве быстро оценила удобство мужской одежды и наперекор матери (Мне холодно в платке!) ходила в школу в дедушкиной шапке, а для работы сшила себе шаровары. (Не хочу «светить» сподним, то бишь нижним бельем.) Закабаленные мужчинами женщины не могли позволить себе удобную одежду? Для них красота была на первом месте? Я не предлагаю в театр идти в брюках.

Не нравятся мне современные короткие мужские пиджаки, не прикрывающие застежку на брюках. В них мужчины выглядят подростками, выросшими из этой одежды еще два года назад. Перед моими глазами так и стоит фото моих друзей детства, которым родители не имели возможность купить одежду по росту. И себя помню в коротеньком пальтишке, из-под подола которого, как «пятница из-под субботы» выглядывало платье и даже кофта. Такие вот ассоциации.

Когда Митя чинит бытовые приборы, я хвалю его: «Дело мастера боится!» Я хочу, чтобы у нас были общие радости.

Накупили на рынке продуктов на неделю, Митя по мобильнику такси вызвал. Я первая увидела нашу машину и говорю мужу, что напротив нас, у первого правого столба стоит машина с номером, указанным диспетчером. Но муж, не обращая внимания на мои слова, ныряет в гущу машин и, конечно, не находит нам предназначенную. Я снова обращаюсь к нему: «Смотри, вон там стоит шофер, машет нам рукой и одновременно звонит тебе».

Муж опять не слышит меня и несется в другую сторону. Я, безнадежно махнув рукой, отворачиваюсь, чтобы не видеть бестолковых метаний. Внутри меня все вибрирует и кипит. Я не нахожу объяснения такому поведению. Неужели желание все делать на свой лад не имеет границ и далеко выходит за пределы разума? Если бы я могла понять такое поведение, я бы так не нервничала. Наконец, набегавшись, муж возвращается за вещами.

– Тебе было трудно сразу посмотреть туда, куда я показывала? Я же хотела помочь.

– Я плохо вижу.

– Тогда тем более ты должен быть более внимателен к моим словами. Или у тебя и со слухом проблемы? Объясни мне, пожалуйста, зачем ты спекулируешь своим зрением? Я же теперь вижу хуже тебя.

Молчит.

…Приехали на свой этаж. Я прижимаю кнопку, чтобы лифт не двигался вниз. Муж выгружает сумки. Суетится, психует, кричит. Я думаю: «На рубль дела, на сотню суматохи», но помалкиваю. Наконец не выдерживаю:

– Что ты так нервничаешь? Нам некуда спешить.

– Слабое освещение. Я не вижу ручек у сумок.

– Не хватай сразу по три.

Не слушает, продолжает материться.

– По одной выноси. Тяжело ведь, – подсказываю я.

Еще больше запсиховал. Я прикусываю губу. Теперь он не выносит сумки, а швыряет. Картошка, яблоки и сливы катятся по лифту, по площадке перед нашей квартирой. Раньше я кинулась бы собирать, но сегодня стою и жду, пока сам соберет. И даже не потому, что мне с больной ногой тяжело наклоняться – я бы потерпела, – а чтобы муж на себе прочувствовал плоды своей несдержанности. Может, начнет учиться быть более терпеливым.

– Не оставляй картошку на зиму в гараже, померзнет. Я не смогу по весне гниль из подвала вытаскивать. Мне теперь по лестнице не опуститься.

– Под домом она растет.

– Ну и пусть себе растет. Каждый год росла, но до весны мы всегда были с картошкой. А мерзлую и сладкую ты есть не станешь.

Приписка. «Оставил. Померзла уже в декабре. Ляду не захотел закрывать. Утверждал, что рано, пусть, мол, проветривается погреб. Остались без картошки. Ничего, будем покупать в магазине».

Еще одна приписка. «Весна. Прошу вынести гнилую картошку из подвала, пока она в кашу не превратилась. Отказался».

«В августе сына заставил таскать вонючую «квашню» в мусорный бак. Это элементарное упрямство или глупость? Мне кажется, это болезнь под названием эгоизм. Ну и еще связанная с ней лень. Есть ли эгоизму противоядие?