Владыка бриллиантов

Владыка бриллиантов
Lars Gert

На свете живёт один великан, который не любит ни с кем ничем делиться; однажды он замораживает всё вокруг своим дыханием, и наступает вечная зима, от последствий которой страдают гномы, эльфы, люди. Вся сила великана, и единственная его страсть – в алмазах…

Текст – намеренно архаичный, дабы придать описанию налёт некой древности. Также, местами текст интонационный, и если внимательно читать, может сложиться впечатление, будто некоторые предложения по своему построению скорее стих, нежели проза.

Книга посвящена Olli Moonbow

Lars Gert

Владыка бриллиантов

1. Алмазный король

Давным-давно, в стародавние времена жил да был один король, и король сей был могуч, потому что был Он великан. Отцом Ему было Время, а матерью – одна из многочисленных гор Севера. Посему для многих, произошедших позднее, сталось так, что король тот был всегда.

Король этот величал Себя таковым неспроста: Он явился в мир тогда, когда королей ещё не водилось – ни среди гномов, ни среди эльфов, ни среди людей.

С самого дня Своего рождения предоставленный Самому Себе, пуще всего на свете король возлюбил Своё отраженье, и подолгу лицезрел Свой лик в Тихом омуте, который поначалу отражал лице знатное и благородное, а позднее – лице, испещрённое бороздами высокомерия и тщеславия. Король любовался отражением Своим, ибо был Он дивен и красив. Была красивой и природа, окружавшая Его, но королю было не до неё. Часами, днями, месяцами и годами король-великан полёживал у водоёма, пребывая в состоянии полного, абсолютного покоя, и лишь изредка недовольно озирался, хмурясь на весёлый щебет птиц: не любил, не выносил король никакого движения вокруг Себя – потому и зеркально чистый омут, заколдованный королём, был лишённым волн, и ледяным, ибо таковым было дыхание Самого великана – мёртвое да морозное!

Время шло, и мир менялся; изменился и король, став ещё более самолюбивым. Его холодное сердце, остуженное Им Самим, продолжало черстветь. Эта гигантская амёба, эта глыба помимо занятия ничем всё же имела одно ремесло, в котором знатно преуспела: король любил шик, блеск и великолепие. Потому собственноручно сутками напролёт, когда всё же отводил свой взор от омута, огранял некогда лежавшие на дне омута драгоценные камни, превращая алмазы в бриллианты – силою не одной только мысли, но также вращая их в своих ладонях, ведь обладал король магией. И делал Он это очень медленно, потому как был ленив; однако за многие тысячи лет огранённых алмазов накопилось предостаточно, чтобы король выстроил Самому Себе и замок, и трон в нём. И строения, сооружения сии являлись удивительной, своеобразной комбинацией льдинок и бриллиантов – таких же полупрозрачных, безжизненных и ледяных, как и Сам великан Севера.

Однажды король понял, что наг, и задумал прикрыться робой, но огромная лень сковала и плечи, и локти. Через двести лет пересилив Самого Себя, Алмазный король послал мощный энергетический импульс в сторону ближайшего леса, и ныне облачён Он в шкуру огромного медведя – из тех, что уже не водятся ныне. И подпоясал чресла Свои кожаным ремнём, и обувь справная на стопах Его. И тяжёлые наручи с острыми шипами на руках Его для устрашения, ибо король-затворник ни к кому не ходил в гости, и Сам к Себе никого не звал, не искал ни с кем встреч и не имел друзей. Рабами же Ему были стаи чёрных ворон, и стаи летучих мышей-вампиров. И пауки в числе рабов Его, и всякий непрошеный гость – в прочной, липкой, цепкой паутине их.

И увидел Себя в зеркале Тихого омута Алмазный король в очередной раз, и понял, что это хорошо – так, как Он выглядит сейчас, хотя кое-чего всё же явно не доставало.

– Коли Я – не Король? – Изрёк великан, и вот: диадема на главе Его, из серебра и хрусталя, инкрустированная любимыми, нестерпимо дорогими сердцу бриллиантами.

Чёрный плащ до пят на короле. Пред Ним же, на столе – посуда серебристая, ибо любо-дорого глядеть Ему на блеск. И питался великан ничем, запивая всё водой из Тихого омута.

Так и жил Алмазный король ещё некоторое время, наедине с Самим Собою, в вечном сумраке средь мёрзлых скал, пока ноги не вынесли Его вон из Его покоев.

И изменился в лице король, когда увидел, что прозевал Он сотворение живых существ, подобных Ему во многом внешне, но гораздо меньших по размерам. Увидел Он движение в лесах, и то было пробуждение ещё юных, ещё не мудрых длинноухих эльфов, в туниках и мантиях. И песни их, их радость при виде пёстрых птиц, цветущего густотравья и крон деревьев совершенно не понравились Алмазному королю.

Великан глянул в другую сторону, и вот: под одной из гор копошатся гномы, и их трудолюбие и упорство вызвали резкое отторжение в уме и груди Алмазного короля.

И глянул великан в третью сторону, и присел от неожиданности: новое, доселе невиданное Его пернатым лазутчикам открылось Его взору. То были люди – которые, как и гномы с эльфами, похоже, были в великой дружбе с флорой и фауной.

Король глядел с огромной высоты, на долгие лиги вперёд, ибо имел острое зрение, которому позавидовал бы даже беркут. Он слышал не прекращающийся шум, и Его прекрасный слух начал уставать от этого гула.

– Это ещё что такое?! – Рявкнул король так, что задрожали хребты. – Есть лишь только Я!

С досадою король, который наивно считал Себя единственным антропоморфным существом, покинул Свой каменный сад, ледяной сад, и удалился в Свои покои. Он прикрыл веки и уши, и погрузил Самого Себя в сон, но лишь отсрочил кончину Своего одиночества: проснувшись через пятьсот лет, Он поразился размаху, что устроили народы.

Как муравьи, понастроили они себе жилища, проложили дороги и вели оживлённую торговлю. Более же всего Алмазного короля смущало то, что новые творения подбирались к Его владениям всё ближе и ближе, совершенно не боясь холодов Севера. Они настолько преумножились в числе, что у великана аж рябило в глазах. Также Его тяготило и то, что среди них ходили-бродили такие чувства, какие были чужды Ему Самому.

– Я не понимаю, что происходит! – Взмолился Алмазный король, не выдержав однажды. – Кто это, и что это? Их всё больше и больше, и они совсем не боятся Меня… А то и вовсе не знают о Моём существовании? Они болтают без умолку на разных языках; они помогают друг другу. Они прикасаются друг к другу ртами на мгновение, и у них появляются их маленькие копии! Они постоянно в движении, будь то простой поход по тропе или же строительство какой-нибудь ерунды. Мой покой, Моя беспечность, Мой уют и комфорт разрушены и уничтожены! Я так привык быть в тишине, нарушаемой лишь Моим же дыханием или же стуком Моего сердца… Мне лучше, когда на Меня никто не смотрит, не задаёт Мне каверзных вопросов, и когда при трапезе никто не заглядывает Мне в рот. Когда Я в гордом одиночестве, Я чувствую Себя более уверенным, более раскрепощённым; тогда у Меня отсутствует тремор конечностей – не трясутся руки с кружкой в руке, не плещется в нём напиток, не проливается из кружки. Итак, пойду же, и погляжу на этих непосед! Рассмотрю-ка их поближе, да узнаю получше.

Ибо лишь Себе до конца доверял Алмазный король, не шибко надеясь на Своих шпионов на вроде всяких злых тварей, которые скрежещут клыками во тьме.

И вышел на тропу войны король, облачившись в свой странный наряд, являющий собой гармонию черноты и блеска. И нанёс Он Себе на лице мел да известь, а глаза и некоторые другие части лица раскрасил дёгтем – дабы никто не посмел увидеть Его прекрасного лица, кроме Него Самого. И оставил злого, но верного пса сторожить свою блестящую ледяную крепость – пожалуй, пёс был единственным существом в этом мире, кого Алмазный король любил хотя бы на четверть того, насколько любил Себя. Он кормил этого пса, Он ценил этого пса, и последнее время они уже вдвоём гляделись в Тихий омут – но или водоём не оказывал такого разрушающего воздействия на пса, или тот сам по себе мог любить только хозяина – в любом случае, спустя годы пёс оставался всё тем же, тогда как Алмазный король продолжал всё больше боготворить Себя, обожествлять Себя, восхищаться Собою.

Итак, спустился великан тот с гор, на время значительно уменьшившись в размерах, и начал украдкой наблюдать за новоиспечёнными соседями – да так, что они сами Его не видели, даже не подозревая о Его существовании – ибо хоть и приблизились они вплотную к владениям Его, обитель Его всё ещё была сокрыта для них, окутанная вечным мраком и туманом, скрывающим вершины гор, на одной из которых и был выстроен замок.

И узнал король, что живущие в лесах имеют неограниченно долгую жизнь – это Он понял сразу, по глазам эльфов; более того, Он мог беспрепятственно заглядывать к ним в душу, и понимать, что в них творится и происходит, ведь весьма силён Алмазный король, силён телесно и ментально. И много было среди эльфов мудрецов и друидов, прорицателей и магов, лодочников и звездочётов, музыкантов и летописцев.

И узнал король, что роющие норы в горах есть гномы, и живут они много меньше эльфов – срок их жизни был примерно равен пернатым падальщикам – одним из немногих, кому хоть немного доверял великан. И много было среди гномов кузнецов и ювелиров, столяров и плотников, каменотёсов и шахтёров, оружейников и рудокопов.

И узнал король, что люди смертны, и живут недолго; очень это по сердцу Ему пришлось. На кладбищах же людских стояла та самая тишина, что так полюбилась великану. Посему, блуждая порою незримо среди новоявленных соседей, Он нередко отлучался, идя тропою, ведущею к захоронениям их. И думал, размышлял Алмазный король, как бы поскорее сжить со свету, извести проклятых захватчиков, что посмели вторгнуться без спросу во владения Его.

– Вот, полчища их всюду; осиный рой. Селенья множатся, вширь да ввысь. Башни, грохочущие колокольнями своими; мельницы да стук рабочих инструментов. Стук-постук кругом; нестерпим на слух. И нет средь них разлада, и над каждым народом – свой собственный король, а ведь некогда было совсем иначе, когда лишь Я ходил среди высоких гор, среди холмов, лужаек и долин, среди полян, среди лесов. Оскорбительно сие, раздражительно сие, и намерен Я покончить с этим всем.

И напустил Алмазный король большую стаю диких лютоволков Севера, но справились на раз с ними все живущие племена. И напустил медведей – результат всё тот же.

Тогда подсказало великану отражение Его в Тихом омуте, что надобно хитрее быть, и велело призвать всесильных, влиятельных, могущественных духов. Но бриллиантовый властитель ослушался зова с поверхности обледенелого водоёма и решил продолжить Свои изыскания Сам.

Великан, несмотря на Свою былую лень, стал изумительно работоспособен: теперь у Него появился стимул что-либо предпринимать. И сшил Он Себе шляпу-цилиндр абсолютно чёрного цвета, и сей головной убор был волшебным – всё могло в нём уместиться, всё могло в нём исчезнуть навсегда. И, наоборот: из цилиндра можно было вынуть невообразимую диковинку. На то и был расчёт: Алмазный король на время отринул всё Свое высокомерие, воссмердел к Своей гордыне, и в любопытстве Своём великом снизошёл до чад, дабы морочить им голову. Он устроился клоуном на ярмарке развлекать народ, дуря голову детям, вынимая из шляпы белого кролика, жонглируя тремя мячами, стоя при этом на одной ноге и отчаянно пытаясь выдавить на Своём лице весёлую, смешную гримасу. Может быть, трюк Его удался бы; возможно, его сочли бы успешным – но малята стали пропадать – сначала по одному, а потом сразу по несколько голов в день; сие не осталось не замеченным.

Люди первыми забили тревогу, ибо именно среди них ошивался Бендикс – так прозвали Алмазного короля люди, не ведая, кто Он на самом деле.

И нашли они пещеру, в которой валялись лишь обглоданные кости – всё, что осталось от трёхдневной пропажи, мать и отец которой подняли шум. Рядом же с костями нашли очень мелкие блестящие крупинки – не пыль, не песок и не град, и уж тем более не соль и не сахар, хотя с виду эти белые, блестящие, полупрозрачные камешки можно было принять за них. На зуб они были твёрже любого из известного людям материала, вкуса и запаха не имели. Когда особо любознательные вложили пригоршню себе на ладонь, то мгновенно ощутили некий далёкий, но всё же откуда-то знакомый холодок, едко и пристрастно впившийся в грубую кожу. Как мелкие иглы, но почти безболезненные, хотя алмазики были прекрасно огранёнными. Несмотря на миниатюрность, они были достаточно тяжелы по весу, да так, что пригоршня таких камней была сродни куску гранита, который мог бы уместиться в среднюю ладонь.

– Какой-то противоестественный вид у этих камней! – Удивлённо воскликнул владыка эльфов, с интересом взирая на находку, которую приволокли ему труженики-гномы. – Однако, признаться, я не видывал иных, столь же драгоценных, хотя живу я уже прилично.

– Дозволь, владыка, провести нашими мастерами над ними ряд опытов, – Просили гномы. – Мы лучше разбираемся в кристаллах.

– Но именно мы обнаружили их первыми! – Запротестовали люди. – Эти кристаллы валялись рядом с костями дочери нашей землячки.

Тогда эльфийский король, не мудрствуя лукаво, повелел отсыпать алмазный песок поровну, разделить на три равные части по сосудам.

Алмазный король, наблюдая издалека за размолвкой среди народов, невольно усмехнулся. И это был первый Его смех, и одновременно первый серьёзный спор меж племенами.

– У Меня этих камней полные карманы, – Довольно поглаживал Себя по животу великан. – Посмотрим, что будет дальше.

Людям было невдомёк, что делать с камнями; их детям также была с ними страшная скука – отложили в чуланы до лучших времён, когда взбредёт-таки на ум, какое применение им назначить.

Эльфы были гораздо более разумны, но они, в отличие от людей, жили несколько иными вещами – оттого и они не смогли (или не захотели) вызнать все тайны и секреты алмазов.

Гномы же, сокрушая скальную породу, умели обращаться с подобным материалом. Собственно, алмазы были им не в новинку, не в диковинку – но именно эти алмазы всё же сбили с толку. Так, они были намного твёрже любого из металлов, и могли даже разрезать их; на Солнце они светились всеми цветами радуги, и единственным их недостатком являлась высокая хрупкость. Самым же удивительным во всей этой истории оказалось то, что гномьи мастера установили примерный возраст камней, и составил он около двух с половиной миллиардов лет! Тут-то они и присели от неожиданности, ибо древнее этих алмазов были, пожалуй, лишь земная кора, базальт и гранит. Магической же составляющей был нестерпимый холод, веющий от них, иглами проникающий глубоко в кожу, впивающийся в неё, а также большая масса самих камней – это подтверждали и люди, первыми наткнувшиеся на них в пещере людоеда.

– Лютует Бендикс. – Говаривали на ярмарке после очередной пропажи детей – поняли, уяснили со временем люди, что именно клоун причастен к злодеяниям.

По всем землям, по всем королевствам вывесили изображение злого волшебника и людоеда – в его фирменной шляпе, с бледной, размалёванной физиономией, с тростью-костью в руке, облачённого в подобие фрака или сюртука, в жилете и галстуком «бабочка».

– У Него рыбьи глаза, господа, – Шептались на рынке. – И голос… Голос такой писклявый – будто целую неделю Тот питался исключительно сырыми яйцами – но очень сильный, в пять октав и сто двадцать децибел – бьются окна и стаканы от Его криков, визгов, воплей. Иногда Он переходит на злобный, тихий, рычащий, ворчащий бас, но, в основном, срывается на Свой проклятый фальцет, режущий слух, точно остро отточенный серп в широком хлебном поле.

– Поразительно, не находишь? – Обратился Алмазный король не то к Своему псу, не то к Своему отражению в Тихом омуте. – Неужели у Меня такой голос?

Великан не учёл, что при самопревращении из габаритного увальня в человекоподобное существо голос Его также видоизменяется, становясь более тонким и мелодичным.