Капсельваль

Голос Филиппа прозвучал как недавний раскат грома, застигший Эдуарду врасплох.

– Ах, герцог! Я полагал, вы уже давно спите! Я пережидал ливень, а потом встретил милейшую мадемуазель Эдуарду и ….

– Я вижу, – холодно перебил его Филипп.

– Надеюсь, компания молодой особы скрасила тяжкое ожидание в лесу, – сквозь зубы процедил мужчина.

– Но дело в том….– попытался объясниться граф.

– Это уже не важно. Вы мне нужны. А мадемуазель может быть свободна – грубо бросил герцог, даже не взглянув в сторону девушки.

Эдуарда сглотнула подступивший к горлу ком и обратилась к графу, повернувшись спиной к Филиппу.

– Благодарю Вас! Ваше общество, наполненное галантностью и учтивостью, с лихвой компенсировало погодные неудобства.

Девушка намеренно подчеркивала каждое слово, стараясь задеть герцога, который вперился своим яростным взглядом ей в спину.

– О, мадемуазель Эдуарда! Всегда к Вашим услугам!

– Граф, может, вы все-таки проследуете за мной? Любовной хандре вы можете предаться и позже.

Тон Филиппа не предвещал ничего хорошего, ни графу, ни Эдуарде.

– Ну что же, до завтра, Ваше сиятельство. Не будем заставлять ждать его светлость, а иначе он прикажет нас казнить! – дерзкий выпад Эдуарды заставил графа расширить от ужаса глаза, в то время как Филипп, напротив, разразился диким хохотом.

– Вы правы, Ваш острый язык может привести вас к гильотине, но, надеюсь, у вас все же хватит здравого смысла, чтобы больше его не оттачивать на лицах знатного происхождения, – немного успокоившись, с подчеркнутым высокомерием пригрозил ей герцог, ошеломив девушку прозвучавшем в его словах снобизме.

Захлебываясь от возмущения, Эдуарда развернулась к Филиппу:

– Ваши слова острее любого клинка, и мой, как вы выразились, «язычок» намного от вас отстает, потому как принадлежит простолюдинке! Однако Вы правы – мне хватит здравого смысла, чтобы держаться подальше от грубости и высокомерия, присущих таким, как Вы.

Эдуарда буквально бросилась бежать в свою комнату, пытаясь заглушить рвушиеся из груди рыдания.

Граф, словно вкопанный, наблюдал за развернувшейся на его глазах сценой, ошеломленный непозволительной дерзостью девушки. Он с трудом представлял, что могло ее ожидать после всего случившегося, и с опаской взглянул на Филиппа, предполагая увидеть в его взгляде приговор. Однако, к своему удивлению, увидел в глазах Филиппа лишь грусть.

– Граф Рено, надеюсь на вашу деликатность и благоразумие!

– Безусловно, Ваша светлость! Я нем и глух!

Филипп, не дослушав мужчину, развернулся и зашагал прочь.

– А как же дело, которое вы хотели со мной обсудить? – крикнул ему напоследок граф, но ответа так и не дождался.

Глава 11

Встреча в саду.

Судорожно рыдая, Эдуарда ничком лежала на холодном полу своей крошечной комнатки и колотила кулачками по каменным плитам, вспоминая, с каким высокомерием и даже брезгливостью на нее смотрел Филипп. Голова разрывалась от боли, а по телу разливался опасный болезненный жар, сопровождаемый ознобом. Постепенно она стала проваливаться в сон, а затем вновь открывала глаза, находясь в бреду и бессвязно бормоча одну и ту же фразу:

– Напыщенный, самоуверенный индюк!

В полночь в комнату влетела цыганка, застав ее в таком беспомощно-болезненном состоянии:

– О Боже! Что с тобой, дитя мое?

Эдуарда попыталась открыть глаза и что-то бессвязно пробормотала, но силы ее иссякли, и она вновь провалилась в бессознательное состояние.

С трудом уложив девушку в кровать, Сара стащила с нее мокрую одежду.

– Да ты вся горишь! – воскликнула цыганка.

Переодев ее в сухую сорочку, женщина направилась на кухню и через какое-то время вернулась с дымящимся отваром из трав. Чуть приподняв Эдуарде голову, она заставила ее выпить все содержимое емкости, отчего на бледном лице девушки вновь проступил румянец, и она с трудом открыла глаза.

– О, Сара! Ты здесь!

– Что с тобой случилось?

– Я попала под ливень. В лесу

– Бедная моя девочка! Поспи еще, тебе нужно набраться сил.

– А какой нынче час? Мне же нужно помогать на кухне… Фани сказала, – слабо возразила Эдуарда.

– Предоставь Фани моим заботам – перебила ее Сара.

– Хорошо, все равно у меня нет сил.

Травы начали действовать, и Эдуарда почувствовала приятную невесомость в теле.

– Сегодня был тяжелый день. Еще эта странная старушка.

– Какая старушка— насторожилась Сара.

– Я повстречала ее в лесу. Она что-то говорила о людях в масках, о каком-то Дереке. О Человеке ночи, – заплетающимся языком пыталась рассказать ей Эдуарда, уже закрывая глаза и погружаясь в глубокий сон.

– Дерек, – побелевшими губами повторила Сара, но девушка ее уже не слышала, как и не видела застывшее выражение лица.

Той ночью в доме Бернаров был еще один человек, состояние которого было близко к болезненно-лихорадочному. Герцог Филипп Де Бриссак находился в саду, в то время как дом уже давно погрузился в ночной мрак, непроницаемость которой нарушалась лишь несколькими факелами.

О чем-то задумавшись, он бродил, словно неприкаянный вдоль клумб, не замечая, как задевает прекрасные розы, сгибающиеся под тяжестью его накидки. Каждый раз, когда он останавливался и смотрел в сторону конюшни, лицо его отражало внутреннюю борьбу, и боль воспоминаний становилась столь острой, что вызывала в теле мелкую дрожь, совладать с которой он был не в силах.

В какой-то момент на лице его отразилась вся гамма чувств, охвативших человека, очевидно, желающего совершить какой-то решительный поступок. Герцог огляделся и, не обнаружив ни малейших признаков присутствия посторонних глаз, решительно направился туда, где находилась причина его пребывания в доме Бернаров.

Зайдя в конюшню и увидев Кони, герцог прямиком направился к ней. Она встрепенулась, заржала, а он наклонился к ней ближе, успокаивая и нашептывая ласковые слова. Лошадь тут же притихла, внимая знакомому голосу.

– Она тебя помнит.

Сара стояла позади Филиппа, не сводя глаз с развернувшейся картины. Филипп вздрогнул и обернулся, встретившись взглядом с той, которую не видел много лет.