Дядюшка Бо. Из Темноты. Часть первая

– СТОЙ! – раздалось где-то неподалёку.

Я резко поднялась и увидела, что Генри схватил Руди, как раз собирающегося броситься снова в горящие лаборатории, и оттащил в сторону.

И как раз вовремя: что-то прогоревшее с треском разломилось, и потолок коридора, ведущего вниз, грохоча, обвалился вниз. Сноп фиолетовых и белых искр взметнулся до самого неба, слившись со звёздами, и синее, багровеющее пламя, радостно перекинулось на первый этаж замка.

– Надо уходить! – крикнул Генри Патиенс, но Руди, ошалело глядящий на огонь, не слышал ни слова.

– Там мой брат… – едва шевеля пересохшими губами проговорил мальчик

Он бессильно опустил голову, кусая губы.

– Ты сделал всё, что мог, – Генри положил ему руку на плечо.

– Пора уходить, – ещё раз повторил Генри и, бережно подняв с земли какой-то чёрный сверток, прижал его к груди и побежал прочь, крикнув нам с Руди: – Не отставайте!

Не знаю, как хватило сил добраться до замка. На опушке леса Генри расправил крылья и, подхватив нас с Руди, понёс прочь. Я старалась не думать, что он несёт в том чёрном свёртке. Ворота открыл Хьюго, голова которого была перемотана бинтом. Тут же невесть откуда появился всклокоченный Марк Вунд, весь на нервах, и Синтия Вэн, растерянная и тихая, и Барбара Дефенди, единственная, пожалуй, у кого оставалась голова на плечах.

У нас было что обсудить.

Глава 21

Всё иначе

Дверь в башню Бронислава теперь была всё время открыта – некому больше было запереть её изнутри. Гроб, тот самый, который раньше был кроватью, стал служить по назначению.

– Дядя, у нас же нет секретов?

– Да.

– Вы… , эм, вы зачем в гробу вообще спите?

Он посмотрел на меня растерянно, а потом неловко засмеялся:

– А, это… ещё одна из моих странных идей, когда мне было семнадцать.

Он потёр пальцем переносицу и объяснил:

– Я подумал: я же никогда не умру, но однажды я всё-таки погружусь в сон. Спят вампиры традиционно в гробах, потому что так меньше вопросов. Относительно существования во сне моя активная жизнь составит очень маленькую часть. Следовательно, я большую часть жизни и так проведу в гробу, так что мне нужно привыкать к нему уже сейчас.

Это было странное, но не лишённое логики рассуждение.

– И как там?

– Жестковато, – признался дядя, – но привыкаешь. К тому же, он у меня чуть больше по размеру, чем положено, так что я могу даже ворочаться во сне.

Воспоминания. Воспоминания преследовали меня во всех уголках замка. Ведь это был его замок.

– Я не верю, что он умер, – повторяла я.

Я говорила это всем. Барбара не отрицала, но и не соглашалась:

– Мы действительно пока не можем сказать наверняка. Нужно, чтобы его осмотрел врач. Единственный врач, который у нас есть, сейчас не может прийти.

Гарт Вэн. Ну конечно.

– У него на работе очень сложный случай, – растеряно объяснила Синтия. – Но он обещал приехать так быстро, как только со всем разберётся.

Таким образом, мы были в подвешенном состоянии. Вернее, наверное, это относилось только ко мне: все остальные, кажется, считали дядю однозначно погибшим. Я стояла над ним в его башне и пыталась разглядеть хоть какие-то признаки жизни. Хьюго – держался молодцом и даже не простудился – потрудился умыть Бронислава и одеть его в красивый костюм.

– Почему бы тебе не открыть глаза? – сердито спросила я у дяди.

– Ева…

Я резко обернулась. У входа в комнату стоял Генри Патиенс. Он подошёл очень тихо и незаметно. После нашего возвращения из лабораторий Питиблов, Генри стал, как ему и положено, хозяином в замке. Он распоряжался всем, и даже разрешил Руди остаться.

– Я не верю, что он умер, – заявила я, глядя своему пра-пра в лицо. Тот покачал головой.

– Это странно? – переспросила я.

– Дитя, мне просто тяжко смотреть, как ты страдаешь. Но если я что-то и понял за века существования, так это то, что твоя скорбь – это обратная сторона твоей любви.

Это был неоднозначный ответ. Я уточнила:

– Как у монеты?

– Как у монеты, – согласился Генри и предложил: – Тебе надо поесть.

Я и правда ничего не ела больше суток.

***

Видно, такой уж характер у Генри Патиенса, что застать его сидящим без дела практически невозможно. Даже сейчас, когда он отдыхал в вечерних сумерках перед горящим камином, он был занят – увлечённо листал какую-то книгу и курил трубку. Это была старая, покрытая резьбой, деревянная трубка, которую требовалось курить степенно и медленно, с чувством собственного достоинства, пуская в воздух идеально круглые кольца дыма.

Сигареты, которые как-то предложил Марк Вунд, Генри решительно отверг.

– Это привычка, – объяснил он, оторвавшись от книги, – без трубки я чувствую себя неуютно. То же самое этот камин –тепло мне вовсе не нужно, но без огня мне всё кажется, что чего-то не хватает. Я очень ко всему привязываюсь.

«Похоже, это наследственное», – решила я.

– Присядь, – кивнул мне Генри.

Я опустилась в глубокое кресло и буквально утонула в нём.

– Вы можете рассказать мне о проклятье?

Генри несколько рассеяно посмотрел на меня.

– Почему случилось так, что Патиенсы стали вампирами? Вы один это знаете, – я старалась смотреть прямо на него. – И мне важно узнать это.