Паша+Маша=?

– Паша, пей чай и ложись. Надеюсь, ты уже будешь спать, когда я вернусь из ванной. Пожалуйста, ты же устал, засыпай уже скорее.

Он и правда спал, когда она вернулась. Маша подбросила дровишек, уселась перед огнём и долго смотрела на своего любимого мужчину. Это же так очевидно, на самого любимого, единственного, такого родного… И ничего она с этим уже не сделает… Проснулась первая, под крылом Павла. Быстро отстранилась от него, полежала немного и пошла на кухню. Совершенно не выспалась, борясь с собой всю ночь. Выстояла. Наивная. Павел срисовал мучения своей жены сразу. Он только делал вид, что спит. Поворачивался к ней всем телом, вроде как во сне, складывал руки и ноги, задевал грудь. Да он чуть не сдох от желания вот прямо сейчас залюбить свою Машку до умопомрачения. Он тоже боролся, но не мог отказать себе в желании прикасаться к ней. И когда она уже устала с ним возиться, пытаясь каждый раз отодвинуть его на безопасное расстояние, и заснула, он нежно прижал её к себе и улетел в царствие Морфея. Какое это было счастье, вдыхать запах волос, ощущать её всю, слушать, как она дышит…

День выдался тот ещё. С утра привезли мебель. Правда, рабочие быстро всё разгрузили и собрали. Но времени на уборку уже не оставалось. Им нужно было не опоздать на новогодний вечер, устроенный для всех членов семьи фирмой, где не последнее место занимал Павел. Одеться, привести себя в порядок, позаботиться о детях, которым очень хотелось побеситься со своими друзьями, они не раз встречались на всяких корпоративных мероприятиях. Маша в зеркале не нравилась себе совершенно: глаза после бессонной ночи впали, щека немного распухла, царапина не замазывалась, ещё и пластырь. Но что это такое? Брючный костюм, последний писк их ателье, только для своих, сидел идеально, послушные волосы не доставляли никаких проблем. Но лицо… Краше в гроб кладут. Она вышла в гостиную.

– Паша, а можно без меня?

Он всё понял. Подошёл, обнял, поцеловал в щёчку с царапиной.

– Ты же знаешь, что ты самая красивая, самая стильная, самая весёлая и самая привлекательная. Подумаешь, царапинка. Это у тебя такой маскарадный костюм. Мы ещё карнавальную маску подберём, и все выпадут в осадок. Нет, Машенька, без тебя нельзя. Можем заехать в косметику, девочки что-нибудь посоветуют для маскировки. Поехали уже, карета подана.

Вечер начался очень удачно. Посмотрели небольшое представление, послушали известного певца и перебазировались в большой холл театра. Все напялили маски, распределились по столам, начались поздравления, шампанское, подарки. Маша узнала, что её муж стал руководителем самого большого сектора, от Урала и дальше. Что он получил большую премию за успехи прошедшего года, и ему подарили туристическую поездку на новогодние каникулы. А уральские коллеги передали в знак благодарности отличный зеркальный фотоаппарат, давнюю мечту Павла Александровича. Он сиял и постоянно улыбался, принимал поздравления, сам поздравлял, и всё время держал Машку за руку. И она расслабилась, решила веселиться и развлекаться. Одного бокала шампанского ей бы хватило с головой, Машка любила только красное сухое вино, а всё остальное долбало в голову и не приносило никакого удовольствия. Ближе к двенадцати объявили очередной конкурс на самый продолжительный поцелуй сразу после боя курантов. Машка не была готова к этому, но дети так уговаривали своих родителей, что пришлось согласиться. И тут она увидела её, училку музыки. В очень красивом голубом платье, которое совершенно не шло ей, сидело на квадратной фигуре, как на колоде. Она возвышалась над всеми другими женщинами, оказываясь в центре внимания, мимо неё пройти и не заметить было невозможно. Глаза голубые, даже пронзительно голубые, смотрели с вызовом прямо на Машу. Откуда она здесь? Зачем? Вот и расслабилась. К мадаме подошёл молодой сотрудник, на голову ниже неё, и повёл танцевать. Значит, эта звезда прошла с кем-то из их фирмы.

Первой реакцией было желание уйти, убежать, спрятаться где-нибудь. Но Павел крепко держал её за руку. Она посмотрела на него и удивилась. Взгляд у него был злой, недовольный. Что, переживает, что его пассия пришла с другим? Ай-яй-яй… Что будем делать, Пашенька?

– Не смей даже думать о ней. Пусть развлекается. А мы живём дальше, у нас конкурс. Мы детям обещали. Пожалуйста, Маша, не забивай себе голову. Она же специально провоцирует нас. Понимаешь?

– Мне абсолютно всё равно, что ты об этом думаешь. Сильно не переживай, не тебе же одному такой красотой пользоваться, делиться надо – обозлилась Маша – конкурсов ещё много будет, успеешь полюбезничать.

Она взяла ещё один бокал шампанского и почти залпом выпила. Маша вышла на тропу войны. Эта шлюха не сможет испортить ей праздник, а тем более, её детям.

За их столиком уже уселась детвора, приготовившись болеть за родителей. Бокал был уже третий. Босс фирмы читал поздравление, все хлопали, комментировали. Потом президенту страны “дали несколько слов”. Куранты. А дальше Маша уже опомнилась, когда все кричали их имена. Им принесли большую корзину с фруктами, сладостями и шампанским. Дети орали, Пашка всё прилипал и прилипал к её губам. А Машке было так хорошо, так спокойно и радостно на душе, пружина расправилась. Надолго ли?      Вот бы навсегда…

Они ещё несколько раз сталкивались с музыкальной мадам, она подходила к их детям, что-то пыталась сказать Павлу, но он не отходил от своей жены и только отмахивался. Часа в три засобирались домой, детвора клевала носом. Машка заскочила в дамскую комнату, а Павел пошёл за вещами. Выйдя, она наблюдала картину маслом: высокая музыкантша вцепилась в её мужа, пытаясь поцеловать. При этом что-то говорила о любви, о невозможности жить без него, о жизни и смерти и т.д. и т.п. Если бы не почти четыре бокала шампанского, этого бы не случилось никогда. А так… Маша подошла, постучала кулачком девице по голове.

– Вам помочь, мадемуазель? Сейчас, я только стульчик подставлю. – И влепила ей со всего маху звонкую оплеуху. – Помогло? Или ещё?

Пашка схватил Машку, потащил к выходу, дети уже были в машине. Она пыталась вырваться, молотила руками направо и налево. Кое-как запихав её в машину, он увидел несущуюся прямо на него баскетболистку от музык и поймал её руку в сантиметре от лица жены, которая вылезла из машины, видимо, защищать его. Это был бы такой апперкот… Мама не горюй. Охранники оттащили женщину в голубом, Павел приказал Кристине держать мать, сел за руль и был таков. Всю дорогу они молчали. Младшие дети, толком, ничего не поняли, и слава богу. Но старшая… Отец видел в зеркале её круглые глаза, требующие разъяснений. И ведь придётся что-то говорить. Ну Машка, боевичка. Наверняка, уже и главному донесли. Но это его меньше всего волнует. Занимало другое. Что это было? Ревность? Просто алкоголь в голову ударил? Или, всё- таки, он ей не безразличен, как она хочет это представить. Да, не ожидал от мягкой и нежной Машуньки такой прыти. Вон сидит, пыхтит, молнии метает. Прям гиена огненная.

Дома, после отъезда мастеров, всё валялось и пахло новосельем. Неуютно, сыро, прохладно. Детей отправили наверх, там всё было в лучшем виде. Все разборки и объяснения оставили на завтра. Пашка затопил камин, подкрутил отопление, кое-как застелил диван. А Маша, скрутившись калачиком, заснула на диванчике в кухне. Неумытая, не раздетая, без подушки и одеяла. Пашка присел перед ней, поправил волосы, провёл рукой по лицу, по раненой щеке, по губам. Посидел немного, решительно встал и перенёс её на диван перед камином. Она обняла его за шею и никак не отпускала. Как только он пытался высвободиться, она шептала “Паша” и притягивала его ещё сильнее. Проснулась? Нет, спала. Тогда он стал её потихонечку раздевать. Ну не спать же в брюках и пиджачке. Машка даже не пошевелилась. Похоже, что главным для неё было именно не выпустить его из своих рук. Он так и улёгся, прижав свою захмелевшую девочку к своей груди. Конечно, можно было и попробовать чего-то большего. Но как-то нечестно. Пашка успокоился, ещё сильнее обнял жену, поцеловал и заснул.

Проснулись поздно. Дети ещё не вставали. Машка застонала, в голове пульсировала боль. Она отодвинулась, ничего не соображая и толком не помня вчерашнюю ночь. Спать в нижнем белье – не лучший способ отдыха для тела. Особенно в верхней части. Почему она не разделась? А, вспомнила, она напилась, вела себя по-скотски, подвела Павла. Господи, она ещё и дралась. Машка натянула на себя одеяло. Как стыдно. Там ведь были люди. И видели… Надо в душ. Но как добраться? Голова не отрывалась от подушки, глаза б не видели эту идиотку.

Паша стянул с неё одеяло. Она закрыла лицо руками в мелких синячках после одностороннего боксёрского поединка.

– Что, башка болит? Скажи спасибо, что дома болит, а не в кутузке, разбойница, – ему импонировало заступничество за него в таком виде – Водички?

Он легко встал, на одной ноге доскакал до кухни, а на другой оттуда, со стаканом. Продемонстрировал перед женой свою великолепную форму. Вот гад, ещё издевается. И на двух ногах ушёл в душ. А Машка даже на четвереньках была не в состоянии это сделать. Она, наконец, расстегнула бюстгальтер, стало полегче дышать. Села, выпила воды и улетела. Разбавила… Пашка застал её полураздетой, она опять спала. А у него снимало крышу от вида её груди, животика, тоненьких пальчиков, прикрывающих опухшую щеку. И губы, такие притягательные, желанные так и манили забыться поцелуем, ощутить прикосновение двух душ…

Проснулись дети, и тут же открыла глаза их мать. Не хватало ещё опозориться перед ними. Но голова не слушалась совершенно.

– Паша, – позвала она – Как бы мне добраться до душа? И переодеться.

Он подошёл, вытащил её из постели и понёс в спальню, там была их личная ванная. Прикосновение обнажённой груди с набухшими сосочками к Пашкиным скорпионам у них обоих вызвало сильнейшее сексуальное влечение, неистовое желание, магнитом притягивающее их тела. Он поставил свою красоту в душ, залез сам, включил воду. И стал целовать, сначала нежно, только по краешкам губ, потом всё сильнее и сильнее, и, когда понял, что Маша не против, увлёк её в сумасшедший мир страсти и наслаждения.

И голова прошла, и думать ни о чём не хотелось, а только целоваться и миловаться. Каждое касание, каждое прикосновение вызывало сладостное напряжение. Так хотелось тепла и нежности. И Машка совсем сдалась на милость победителя.

– Ты простила меня, Машенька? Простила? – глаза Пашки сияли – Скажи, простила?

– Я люблю тебя, ты мой единственный мужчина – она заглядывала в его глаза, на самое их донышко – Не торопи меня, вернуть веру не так просто… Лучше целуй…

Завтракали, почти обедали, весело. Даже Кристина не требовала никаких объяснений, заметив, как мама с папой смотрят друг на друга. Она уже большая девочка, у самой появилась симпатия. Они уже ходили и в кино, и в кафе, и на футбол. Ха-ха. Девушке понравилось, столько эмоций, глаза у фанатов горят, весь стадион в движении. Было довольно прохладно, и Макс прижимал её к себе поближе и грел руки своим дыханием. А Кристофер, так он её называл, балдела от такого внимания и заботы.

– Родненькие наши детки! У нас с мамой есть сообщение для вас – Маша вытаращила глаза и застыла – Мы уезжаем отдыхать на недельку, ещё, пока, не выбрали куда. Давайте вместе с вами и подумаем.

Эти семь дней пролетели синей птицей над ними. Пашка, буквально, носил свою Машку на руках. Сколько слов любви она выслушала, сколько нежности и ласки получила, сколько развлечений и маленьких радостей он устраивал каждый день… А она, как губка, впитывала всё в себя, постепенно отпуская душевное напряжение, и с каждым днём её сердце всё больше и больше стучало в унисон с его сердцем. Возвращались счастливые и уверенные в завтрашнем дне.

Дома всё было в порядке. На первый взгляд. Кристина с Даником разбирали подарки, а Вероничка должна была вернуться из музыкальной школы. Оказывается, девочка вызвалась позаниматься дополнительно с …Натальей Игоревной. Вернее, та ей предложила и ездила в их посёлок. А потом приводила ученицу сама. И пила чай с ними, рассказывала бабушке, которая жила с внуками на период отъезда родителей, об успехах её внучки. А один раз даже ночевала. Хотела в спальне, но бабуля не разрешила. И она улеглась в холле на диване. Всё это рассказывала Кристина, почему-то, не смотря им в глаза. А бабушка очень быстро смылась, срочные дела.

– Кристина, что случилось? Ты не договариваешь, я же вижу.

И тут их великовозрастная дочь разрыдалась. Её трясло, зуб на зуб не попадал. Она всё время повторяла: “Мамочка, мамочка, не уходи”. Да что такое?

И Павел, и Маша подскочили к ней, обняли, стали целовать, говорить, как они её любят, какая она у них хорошая, самая лучшая.

– Что ты себе напридумывала, Кристиночка? – Павел был очень расстроен, никогда его дочь, не берём детство, так не плакала. – Всё хорошо, мы дома. У нас с мамой грандиозные планы, мы столько всего интересного придумали.

– С Натальей Игоревной, да, папа? – девушка кое-как выдавила из себя три слова.

– С какой Игоревной? Ты о чём? – Он с тревогой посмотрел в сторону Маши, у неё в глазах стали появляться льдинки. – Доча, при чём тут она?

И тут Кристину прорвало. Она орала на отца, просила, чтобы он уходил, а мамочку они никуда не отпустят. И что никакие братья и сёстры от другой тётки им не нужны. И что, поняв, что с Кристиной и Даником не получилось навести мосты, эта стерва взялась за Веронику. Она её водит по магазинам, покупает одежду, всякие тетрадочки и ручки, а вечером препирается с тортами, вон полный холодильник.

– А сейчас она где? Вероника не знает, что мы должны приехать сегодня?

– Всё она знает. Уже час, как закончились занятия.

– Павел, в машину! – Скомандовала Машка, напяливая на ходу куртку.

В музыкалке никого не было. Час, как ушли. Господи, куда?

– Боже, куда бежать? – Маша понимала, что сейчас не до разборок, но злоба и ненависть поднимались из глубины её души. Ледяным голосом продолжила – Думай, ты её хорошо знаешь, её любимые места, магазины, ресторанчики.

– Ничего я не знаю. Её образ жизни мне не знаком. На фиг?

– Ну да, действительно, что это я. Главное постель и секас-косекас. Извини, не подумала. Но телефон хотя бы есть?

Они потихоньку продвигались в сторону города. Павел позвонил на фирму, потом парню, с которым музыкальная ведьма была на корпоративе, наконец, набрал её. Долго никто не брал.

– Пашенька, привет, дорогой. Не волнуйся, мы скоро будем. Да, Вероничка? Соскучился? Всё, бежим. Мог бы, конечно, приехать за нами. Ну уж ладно, ты же с дороги – и отключилась.

– Я убью её. А потом тебя. Нет, зачем, сидеть придётся. Ты прикончишь свою любимую. Что, жалко? Ну тогда заберёшь её уже в свой дурдом, и вы оставите нас в покое. – Это было меньшее из того, что ей хотелось вывалить Пашке на голову.

– Маша, перестань. Ты же понимаешь, что она на это и рассчитывает. Сейчас, главное, забрать дочку. Я даже разбираться не буду, просто выброшу её из нашей жизни. Я знаю, как –      он говорил твёрдо и спокойно.

Показался автобус. Они повернули за ним. Маша выскочила почти на ходу, схватила Веронику, сопровождающее её лицо даже сообразить ничего не успело.

Приехав домой, мама Маша порасспрашивала немного, пока дочка разбирала подарки. И поняла одно – учительница с ученицей чудесно проводили время. Эта звезда вдувала в уши их дочери, что, вот мол, твои родители какие: сами отдыхают, развлекаются, а их дочка должна сидеть дома в обществе скучной бабушки. Машка начинала закипать. В дверь позвонили. На пороге стояла Наталья Игоревна.