Его последняя надежда

Надя от такой наглости вспыхивает как зарево пожара, я деланно огибаю её, разуваюсь и прохожу в гостиную, оставив её стоять у двери наедине с разрастающимся остервенением. Не удивлюсь, если своей выходкой я сделал только хуже, и она сейчас учудит мне такой же скандал, от которого не так давно мне удалось сбежать.

Надя яростно дёргает за ручку двери, осматривает замок и что-то бормочет себе под нос. Явно проклятья в мою сторону, но проклятьями я сыт по горло. На них у меня с недавних пор выработался иммунитет.

– Зачем ты запер нас? – неистовствует, появившись в гостиной. Руки в бока, локти широко расставлены. – Что ты задумал?

– Ничего! Посижу здесь, пока ты не успокоишься, – отвечаю, развалившись на диване.

– Прошу заметить, я была спокойна! Это ты разорался на меня как базарная баба!

– Я был не прав, но я же извинился.

– Отличная отговорка! Только мне от таких твоих извинений ни холодно, ни жарко, знаешь ли, – сложив руки на груди, она валится в кресло. Красная, злая, недовольная. Сдувает непослушную курчавую прядь волос с лица.

Когда Надя злится, плотно поджав губы, то выглядит гораздо младше своего возраста. С запоздалым раскаянием вспоминаю, что даже не уточнил сколько ей на самом деле лет. Должно быть, она совсем ещё зелёная, но очень милая… когда молчит.

А вдруг она ещё несовершеннолетняя, а я силой удерживаю её в своей квартире?

Нет, вряд ли. У неё уже есть жених, да и работа в местном ДК маячит где-то на горизонте.

По телеку показывают "Красотку", но мне совершенно неинтересно, что творится на экране. В данный момент цепкий взгляд не сходит с лица Нади, которое я пристально изучаю. Могу себе позволить, раз уж она с головой погружена в мысли, уставившись на то, как, облачившаяся в белый халат Джулия Робертс, соблазнительным образом воспрепятствовала Ричарду Гиру виртуозной игре на рояле.

– Я чувствую твой взгляд на себе, – говорит она, практически не шевеля губами и не отрываясь от экрана.

Кожа на Надином лице и шее рдеет то ли от волнующей сцены в фильме, то ли и впрямь от того, как я откровенно пялюсь на неё.

– Извини, – прочищаю горло и с титаническим усилием перевожу внимание на экран.

Мой телефон подает сигнал, вибрируя в кармане.

– Невестушка, наверное, тебя потеряла, – язвительно бросает Надя.

Думая, что так оно и есть, я вынимаю телефон и с облегчением выдыхаю.

– Тамара Александровна, у вас всё хорошо? – отвечаю на звонок, приподнимаясь с дивана.

Надя внимательно отслеживает каждый мой шаг, пока я не сворачиваю за угол и не скрываюсь в кухне.

– У нас всё нормально. Я хотела узнать, когда ты вернёшься?

– Так сейчас уже, – смотрю на часы, встроенные в микроволновку, убеждаясь, что время близится к полуночи, а бедная женщина до сих пор не спит из-за меня. – Как раз сейчас планирую выезжать, минут через десять буду дома!

– Максим, ты же у себя? – шёпотом спрашивает женщина, на что я просто угукаю. – Вот там и оставайся на ночь, а за Васю не волнуйся. Тебе надо бы отдохнуть от влияния этой ведьмы. Она тебе уже все нервы вымотала своими каждодневными истериками.

Как верно подмечено, что грех с этим не согласиться....

– Да что вы? Я не могу отсутствовать всю ночь! Вдруг…

– Нет! – настойчиво перебивает. – Оставайся у себя! Может, тогда Милана усвоит урок, глядишь, хоть спокойней станет.

Заманчивое предложение, конечно, но Тамара Александровна ведь не догадывается, что в квартире я сейчас не один. Как бы она отреагировала, если бы я признался, что заперся у себя с посторонней девушкой? Со стороны все выглядит не совсем прилично, и это точно не красит меня, как без пяти минут женатого мужчину, но ведь только со стороны. Ничем противоправным я не собираюсь здесь с Надей заниматься.

– Ладно, уговорили! Утром буду дома! Только звоните на домашний, если я вдруг понадоблюсь. Батарея скоро сдохнет.

– Да что может случиться? Отдыхай! Добрых снов!

Какое-то время я ещё стою у окна и как заговоренный смотрю во двор, лбом упираясь в прохладное стекло. Это двор такой же пустой, как и вся моя нынешняя жизнь. Только дочка заставляет меня двигаться дальше, только моя маленькая принцесса не даёт мне опустить руки.

На протяжении пяти лет со всех сторон меня обступает одна лишь бескрайняя пустота, вокруг такие же пустые люди, но всё меняется, стоит мне взглянуть на Василису. Она так похожа на Марину, за исключением характера и глаз. Глаза у неё мои, а жаль…

Я пять лет жил с мыслью, что больше никогда не смогу увидеть эти глаза невероятной красоты, разве что на выцветших снимках, но вот какая случайность… Я снова смог в них посмотреть. Вновь окунулся в прошлое, от которого всё это время бежал, стараясь не оглядываться, правда, не всегда получалось.

Признаюсь, сейчас мне до того страшно смотреть в эти глаза. Они хладнокровно уносят меня в водоворот воспоминаний. Но ещё мучительней становится от того, что эти глаза принадлежат посторонней девушке. И всякий раз, когда я смотрю на неё, мне приходится самому с собой бороться, чтоб ненароком не назвать её Мариной…

Бывает же такое. Как будто судьба решила разыграть меня, поиздеваться надо мной, чтобы я сошёл с ума окончательно.

Мне бы бежать от неё подальше, но я не могу заставить себя. Разум твердит: остановись! Это не она, и никогда ею не станет! А нутро убеждает, что в том, что я хочу узнать Надю получше, нет ничего зазорного.

Избавившись от этих мыслей и запечатав их на замок, я возвращаюсь в гостиную. Надя успела уже переодеться в пижаму, сделать хвост, собрав густые волосы на макушке. Она пересела на место, где до этого сидел я, и с мечтательным выражением лица наблюдает за тем, как Ричард Гир подъезжает на лимузине к дому Джулии Робертс, по пояс высунувшись из люка.

– Садись давай! Сейчас Эдвард поднимется по лестнице и признается Вивьен в любви, а потом будет та самая песня, – задорно говорит она, похлопывая по месту рядом с собой.

Без слов присаживаюсь рядом с ней, будто притянутый магнитным притяжением. Откидываюсь на спинку и некоторое время даже не дышу, ожидая ту самую песню. А, когда звучат первые аккорды "Oh, Pretty Woman", Надя вдруг как подскочит с дивана. С широкой улыбкой на лице и сверкающими глазами, подобно драгоценным камням, она двигает бёдрами в такт музыке, приближается в мою сторону.

– Поднимайся, Максим! Разомни уже свои дряхлые кости! Потанцуй со мной, – подхватывает мои ладони и тянет на себя.

Как ей так быстро удаётся совладать с негативными эмоциями? Совсем недавно она дулась на меня, а сейчас уже весело скачет под музыку.

– Извини, я не умею танцевать, – сконфуженно отвечаю, а Надя подозрительно хмыкает.

– Здесь не требуется умение! Просто двигайся под музыку, как я и всё, – укоризненно осматривает меня, поскольку я бездействую. Мне не то чтобы неловко, мне стыдно. – Я прощу тебя за всё, если ты сейчас же со мной потанцуешь!

Идея бредовая.

– Не кажется ли тебе, что это попахивает шантажом? – отвечаю, приподнимаясь.

– Кажется, но по-другому с тобой нельзя! – она приближается почти вплотную, обеими ладонями дотрагивается до моих щёк и хитро прищуривается. – Ты хоть улыбаться умеешь? Или они у тебя на гвозди прибиты? – закусив губу, она растягивает мои щёки, а я стою словно замороженный. – Так нет же! Вот! Из этого рта может получиться вполне симпатичный зубоскал! Если ты не будешь улыбаться хотя бы изредка, я тебе их точно прибью на гвозди! Будешь лыбиться даже, когда захочешь плакать!

– Я не плачу, – тихо отвечаю, снова проваливаясь в янтарную бездну её глаз.

– Да что ты? А мне кажется, ты сейчас расплачешься! – она тянет меня за собой в центр комнаты, достаёт из кармана пульт от телевизора и делает звук громче. – Ну же, давай! Покажи мне, как ты умеешь двигаться!

"Да что эта девушка себе позволяет?" – думаю я, а сам неожиданно для себя, будто под действием гипноза, переставляю ноги и неуклюже покачиваюсь в такт музыке.

– Так? – спрашиваю, искренне улыбаясь.

– Не совсем, но для пенсионера сойдёт!

– Для своего успокоение мне необходимо знать… Ты же совершеннолетняя? – спрашиваю я, смущаясь как мальчишка.