Мальвина

Вероника не успела ничего сказать, как Рома притянул её к себе и обнял одной рукой.

– Спи.

Это было сделано настолько естественно, что она сочла это нормальным. Ника не стала сопротивляться, не подняла голову, а только удобнее её расположила и закрыла глаза. Спать она не стала. В её раскалённый от полученной за день информации мозг лезло всё, кроме сна. Она лежала на ромином плече и вдыхала запах его куртки. От неё пахло дорогой неагрессивной туалетной водой, в которой слегка ловились цитрусовые ноты, и немного дымом. В этот день они как раз ездили на полигон, где сжигали таблетки с кодеином. Вероника вспомнила, как сетовала, что, мол, зачем же это сжигать? Ведь это лекарства, а не наркотик. Да, кодеин без рецепта запрещён, и наркоманы используют эти таблетки в своих целях. Они же изобретательные, придумали выпаривать кодеин. Химическая зависимость и не на такие уловки толкает! Но ведь всё равно это лекарства! Их же можно использовать в «мирных» целях. Но полицейские даже не улыбнулись на её предложения, всё сожгли до последней таблеточки.

Она вспомнила, как сама их принимала в те времена, когда кодеин ещё был разрешён. Жуткие головные боли от бесконечного недосыпа и стресса были похожи на дерево, которое постоянно долбит дятел. Она пила обезболивающие, как воду, но все они мало помогали. А вот кодеин помогал! Ника хорошо запомнила день, когда она захотела такую таблетку без головной боли. После того, как она начинала действовать, во рту появлялся металлический привкус, язык становился мягким и непослушным, а в голове появлялся лёгкий дурман, от которого становилось спокойно и радостно. Голова болела часто, пачки таблеток улетали, как сигареты у заядлого курильщика. В момент, когда Вероника почувствовала, что хочет таблетку, даже когда ничего не болит, она испугалась. Нет, она пришла в ужас. Она тут же выбросила оставшийся блистер и строго запретила себе их покупать. Держалась она недолго. Как только дятел снова начал своё дело, она побежала в аптеку. Но уже скоро кодеин запретили, и она несколько лет мучилась от этой птицы, пока не дошла до врача и не начала принимать триптаны.

Ника открыла глаза, но подниматься с чужого плеча не стала. Было тепло и уютно на нём. Она поймала себя на мысли, что такой заботы ей сильно не хватает в обычной жизни. А здесь, в дороге, это было как-то естественно и мило. Она хотела сделать себе подарок – почувствовать это внимание к себе. Пусть маленькое, пусть незначительное, но такое трогательное и важное, что она разрешила себе это удовольствие немного растянуть.

Потом она стала позволять целовать себя в щёку по утрам. Это была мелочь, но это давало ей энергию. Это спасало, когда она раздражалась из-за истерик начальника, ещё больше – когда она скандалила с мужем. И главное – это не было чем-то предосудительным, не считалось изменой, и вообще ни к чему её не обязывало.

* * *

Рома Синичкин любил своё дело. Раньше он долго работал на себя, снимая свадьбы, дни рождения, утренники. Но это быстро ему наскучило. Никого развития – всё однотипно. Зато деньги приносило хорошие. Монтировал Роман тоже сам, и это существенно убыстряло процесс и делало его дороже. В общем, никто не жаловался, обе стороны всё устраивало.

Когда его позвали на телевидение, он даже посетовал, что денег это будет приносить меньше, но желание развиваться и попробовать снимать что-то более существенное взяло верх. Даже новостные сюжеты он старался снять как-то особенно. Он любил говорить, что любая съёмка – процесс творческий. Нельзя к этому подходить как к производству крышек на заводе.

Его работы всегда были узнаваемы. Вероника Войнова сразу стала уделять ему предпочтение, потому что быстро поняла, что с ним её сюжеты и фильмы будут намного качественнее. Не прогадала. Он часто сам придумывал ей идеи стендапов, ей оставалось только оформить текст. Ей было комфортно с ним. Он не разражался, если она затягивала интервью. Не психовал, когда она честно признавалась, что сама ещё толком не знает, куда они едут и что именно понадобится от съёмки. «На месте разберёмся», – отвечал Рома и только морщил лоб. Многие его коллеги в таком случае ругались, мол, журналист неподготовленный поехал, продюсер толком не договорился, «бардак, один сплошной бардак». Рома Синичкин тоже был не из робкого десятка и поскандалить, если нужно, не отказывался, но старался всё же делать это обоснованно, а не орать по чём зря.

Вечером он возвращался домой и всегда обнимал любимую жену. Он сделал ей предложение ещё в студенческие годы, и никогда не жалел о своём выборе. Его супруга – миловидная ухоженная женщина – гармонично смотрелась рядом с ним. Двое дочурок, очень похожих на мать, прекрасно дополняли эту картину семейной идиллии.

Идеального идеала, конечно, не получилось. Бывало, и ругались, и претензии предъявляли, и даже жена его с девочками к маме как-то переезжала. Но в итоге всё равно мирились, пекли пироги и все вместе ездили отдыхать на море.

Когда Рома познакомился с Войновой, он сначала впадал в ярость от собственных ощущений. Понятно, он не железный, и раньше было много женщин, которые теребили его воображение, но это никогда не переходило рамки и заканчивалось, как говорится, не успев начаться. А тут – он буквально свирепел, когда её видел. Это было похоже на животный инстинкт. Вероника нравилась ему, как человек, и он бы с удовольствием с ней дружил, но он не хотел просто дружить, он хотел к ней в постель. Это не давало покоя. Это лезло в голову, постоянно и осознанно. Он даже думал, смог бы он жениться на ней, если бы был свободен. Каждый раз он честно отвечал себе отрицательно. Рома знал, что как жена она ему совсем не подходит. Но – твою мать! – он всё равно вожделел её! И это его даже в своих глазах как-то оскорбляло. «Ну, что ты как мальчик-подросток, – говорил он себе, – у которого, кроме гормонов, ни в пенисе, ни в голове, пока ничего нет. Мало ли красивых женщин, с которыми хочется переспать? Со всеми же не натрахаешься! Возьми уже себя в руки. Вероника хороший человек, она не заслуживает одноактного перепихона, а больше ты ей всё равно предложить ничего не можешь… Да и это вряд ли сможешь. Иди домой и трахайся там сколько влезет».

Но утром он возвращался на работу, и гормоны снова сносили голову. Она манила его, даже когда не обращала на него внимания, когда спиной стояла в коридоре и разговаривала по телефону, когда, уставшая, ехала в машине и смотрела в окно, даже когда неистово злилась и материлась, как уборщица-алкашка у него в подъезде.

– Ром, что с тобой? – однажды вечером жена не выдержала его напряжения, она мешала готовящийся ужин в сковородке и разговаривала с ним, даже не развернувшись, – У тебя на работе проблемы?

– Нет, – Роман удивился вопросу, но решил виду не показывать, – всё в порядке. А почему ты спрашиваешь?

– Последнее время, когда ты приходишь с работы, тебе надо ещё минут 40, чтобы перестать думать о чём-то. Это заметно, – супруга говорила тихо и неестественно спокойно, словно по телевизору в новостях показывают извержение вулкана, а закадровый голос сообщает, что в мире всё хорошо и мило.

– Не бери в голову, всё в порядке, – он наигранно улыбнулся.

– Ты влюбился?

Жена выключила газ, развернулась к нему лицом, но по-прежнему говорила буднично, как будто интересовалась, будет ли он ужинать.

Рома дёрнулся и странно посмотрел на неё.

– Нет, – он встретился с ней взглядом, и ещё раз повторил ответ. Он знал, что этим отрицанием говорит правду. Он абсолютно точно не влюбился. Скорее, он сексуально очарован, но такого вопроса не поступало.

– Я люблю тебя, и ты всегда должна это помнить, – выдержав небольшую паузу, Рома продолжил, – Ты ведь мне веришь?

– Да, конечно, верю, – жена говорила мягко, она вымыла кухонную лопатку и стала доставать тарелки, казалось, она не сможет говорить, если перестанет отвлекать себя хоть каким-то действием, – просто ты странный последнее время. Мне в голову всякое лезет, всё-таки на телевидении работаешь, там столько девчонок красивых.

– Их везде много, если на каждую кидаться, одуреть можно от переизбытка красоты, – Рома засмеялся, встал с кожаного дивана и обнял жену, – Хорошо, что ты мне всё это сказала…

– Что сказала?

– Про свои мысли и прочее. Не думай о плохом. У нас в семье всё хорошо, – Рома крепко поцеловал любимую женщину в губы, – И так будет и дальше.

Супруга грустно улыбнулась и обняла его.

* * *

– Вероника, у тебя есть время? – Полина долго собиралась с духом, чтобы подойти к Нике. 20-тилетняя девочка несколько недель назад устроилась на канал, и Вероника сразу стала её кумиром. Она напоказ ею восхищалась. Она громко её уважала. Полина на каждом углу твердила, что Вероника жёсткая и добрая одновременно, и это не может не завораживать. Окружающих всё больше эти реплики раздражали, но Поля каждый день приходила с новыми эпитетами для Войновой.

– Конечно. Что ты хотела?

– Понимаешь, я… – Поля застеснялась и уже пожалела, что подошла. «Лезу со всякой ерундой». Одно дело восхищаться, совсем другое – личный разговор со звездой.

– Поля, выкладывай всё, как есть.

Вероника почти по-матерински погладила её по голове и рассмеялась.

– Я хотела, чтобы ты мне сказала о моих ошибках, что и где я делаю не так.

Вероника помолчала, перестала улыбаться и отвела её в сторону.

– Поля, у меня нет права этого делать. Ты знаешь нашего Медведя. Когда он узнает, что ты подошла ко мне, а не к нему, он нас обеих прилюдно «выпорет».

– Он не узнает, – Полина даже удивилась собственной настойчивости. Но Ника ждала этого ответа.

– Хорошо. Тогда давай отойдём подальше.

Она заставила девочку вслух читать один и тот же короткий текст. Постоянно поправляла ей интонацию, объясняла, как ловить логическое ударение, как делать голос ниже.

– Тренируйся постоянно. Это важно. Без практики всё быстро уйдёт. И придётся начинать заново.

Полина была полна сомнений и амбиций. Она неуверенно бралась за новую тему. Спотыкаясь и несвязно задавая вопросы респондентам, она шла напролом и искала как можно больше разных комментариев. Она мечтала стать такой, как Войнова, ведущей с оглушающей харизмой, но ещё сильно тряслась даже перед подготовкой обычного сюжета.

– Как тебе удаётся не волноваться в прямом? – это главное, что не давало покоя Полине. Ей казалось, что если она сможет перестать бояться, всё сразу станет по-другому. Она даже представляла, как Войнова раскрывает ей свою неземную тайну вселенского телевизионного спокойствия и… Полина не придумала, что же такого произойдёт потом, но то, что, как только она постигнет это волшебство, всё сразу станет иначе, она была уверена.

– Я всегда волнуюсь.

Полина сделала обиженное лицо, решив, что Войнова специально держит свой секрет при себе, не давая шансов молодой девчонке.

– И это неплохо, – Ника поймала её мысль, которая, как по суфлёру, читалась у неё в глазах, – Равнодушным там делать нечего. Просто это здоровое волнение, а не бесконтрольный страх. В этом вся разница. Это приходит с опытом. Поэтому я и советую тебе тренироваться постоянно.

– Девчонки говорят, что если начать курить, голос сразу опустится, – Полине стало немного стыдно, она засомневалась, стоило ли вообще лезть с такими вопросами, но юные амбиции взяли верх, и она продолжила свой «допрос».

– Тебе нужно гордиться тем, что ты не куришь, – Вероника сморщилась так, словно ей стало противно от чего-то крайне невкусного, Полине даже показалось, что Войнову затошнило, – голос, конечно, станет ниже. Но вместе с ним сядет дыхалка, – Войнова замолчала, вспомнив, как её саму много лет назад учили тому же, – Не сможешь одно более или менее сложное предложение прочесть на одном вдохе. А дышать в микрофон начнёшь так, что это будет громче твоих слов. Закрой глаза, когда смотришь эфир, и послушай, как читают твои девчонки. Там такие вдохи, что, кажется, они сейчас захлебнутся собственным дыханием.

– Но у меня очень высокий голос. Я не знаю, что с ним делать.

– Учись дышать животом, – Ника опять что-то вспомнила, а потом показала, как это выглядит, – Я давно не вдыхаю грудью. Смотри, я дышу, а поднимается только живот. Так и голос становится ниже, и дыхание можно держать гораздо дольше.