Счастье с крылышками

Ах, витязь, то была Наина»!

Кстати, по-Пушкину, Наина была финкой и, кажется, потом стала старой, горбатой и некрасивой.

– Хорошо! Можешь подняться. – Это снова я.

Я? Да я в самых диких и злых фантазиях не умела так говорить с самыми вредными бабками.

– Матушка, какие дела привели к нам? Что велишь мне выполнить? – Старушка резво поднялась, несмотря на горб, и предано заглянула мне в глаза.

– Грегор меня привёл, сказал, что он друг Ингерману. Это так? – произносит мой рот, а я пребываю в недоумении.

Старушка всплеснула руками.

– С каких это пор Грегор стал другом Ингерману? Ингерман же его наказал и, как меня, на верёвке держит. Только он дальше мили передвигаться не может.

– Значит, соврал, – произношу, чеканя слова. – Мне нужно попасть к Ингерману.

– Матушка, как скажешь! Все расскажу, все покажу, как идти, но ты же помнишь, что дальше полумили[3 - Полумиля – старинная мера длины у финнов, равнялась примерно пяти километрам.] мне отходить от землянки нельзя? А к Ингерману идти – трёх дней мало.

– Тогда с тебя обеспечение и проводник!

– Да-да!

Старушка суетливо посеменила в землянку и открыла дверь. Меня даже не удивило, что внутри была именно землянка: деревянный каркас, низкий потолок, земляной пол, печь, занимающая половину помещения, напоминала русскую. На балках и стенах висят пучки трав. Классическое жилище ведьмы.

Я вошла следом за ней, наклоняясь, чтобы не задеть балки. Старушка была уже возле огромного сундука и вынимала из него одежду.

– Вот, матушка, это тебе в пору будет. – Она протянула мне светлое домотканое платье из серого сукна передник. По подолу передника и платья шла вышивка в виде голубых зубчиков. – Вот ещё на голову. – Она протянула отрезок ткани, который, по её мнению являлся платком. – Обувь. – Из сундука были извлечены сапоги из тонкой кожи. – Для тепла. – Старушка вынула плащ-накидку. – Вот, матушка, не побрезгуй!

Я не побрезговала, забрала все вещи и произнесла:

– Еще одежду на мальчика шести-семи лет.

Старушка посмотрела на меня задумчиво, пожевала губами.

– У меня нет, но я сейчас пойду за проводником, в деревне раздобуду.

Старушка быстро вышла на улицу, я неспешно последовала за ней, прикрыв дверь землянки.

– Матушка, ты пока располагайся, отдыхай. Я за час обернусь, – сказала старушка, взяла посох высотой с себя и бодренько пошагала по чуть заметной тропке.

Я повернулась к землянке, потянула дверь на себя и оказалась в доме Грегора. Светик сидел на кухне и смотрел телевизор.

– Мам, Баба-Яга ушла? – спросил он.

– Баба-Яга? Она не Баба-Яга, это Наина. Она нам поможет. Нам нужно уходить отсюда, пока Грегор не вернулся. Оказывается, он не друг Ингерману.

Переоделась в одежду от Наины. Платье и передник сели, как по мне шитые. Посмотрелась в зеркало – хоть сейчас на поляну к реконструкторам.

Придирчиво осматриваю сапожки. Верх – мягкая кожа, почти лайка, подошва – какой-то жесткий материал, возможно, тоже кожа, но с какого-то толстокожего зверя и особой выделки. Шились не на мою ногу. Всё-таки при моём росте метр семьдесят размер ноги у меня соответствующий – сороковой. Помещусь ли я в это чудо средневекового сапожника?

Зря волновалась, сапожок пришелся точно по ноге, а сел так, как будто я его носила уже несколько лет.

В этот момент раздался стук в дверь. На пороге Наина. Вышла к ней, плотно прикрыв дверь, интуитивно понимая, что её в дом Грегора впускать нельзя.

– Вот, матушка, одежду на ребятёнка собрали, но не взыщи, одежда деревенская. – Наина протянула мне узелок.

Забираю узелок и возвращаюсь в дом.

Переодела Светика. Да уж, одежда действительно деревенская: широкая рубаха, одеваемая через голову, штанишки на одной помочи через плечо, лапти, курточка из грубой холстины, а на голову суконный колпачок.

В последний момент догадалась документы, деньги двадцать первого века, гаджеты завернуть в пакет и спрятать в стенной шкаф в прихожей под обувную полку в самый дальний угол.

Всё, готовы! Поворачиваю ручку двери, мы на полянке у землянки.

Наина смотрит на нас придирчивым взглядом:

– Матушка, вот с таким здесь не ходят. – Она показала скрюченным пальцем на мою сумку и рюкзачок Светика.

– Там нужные вещи, – возразила я.

Наина пожевала губами и ушла в свой сарай, возвратившись оттуда с двумя мешками. По пути мешки стряхнула, выбивая пыль. В мешок побольше засунули мою сумку. В мешок поменьше – рюкзачок Светика. Оба мешка старушка лихо перевязала веревками за углы и горловину, создавая примитивный рюкзак.

Навьючили на себя подобие рюкзаков. Напоследок Наина завязала мне голову платком.

– Без платка, матушка, не ходи, сразу ведьмой объявят. В глаза мужикам не смотри.

– Ведьмой объявят?

– Объявят. И вообще, вам бы пройти тайными тропами, но я не могу уходить далеко, а проводник – мальчик совсем, он не знает. Он вас доведет до замка Брюха. От замка Брюха доберешься до городка Тиль. От городка Тиль ходят обозы. В земли Ингермана лучше идти не одной. Путь недалекий, всего два дня, но там всякие разбойники шатаются. Волки-оборотни опять же любят женщин к себе утаскивать. Помни, матушка, ты просто баба, идёшь из села к мужу, который в землях Ингермана работает. Старайся не говорить, речь у тебя чудная, неместная.

– Примут за ведьму?

– Даже не знаю, что лучше: примут за ведьму или за чужестранку. Если за ведьму, то могут побояться трогать, а чужестранку захотят ограбить. Ой, совсем забыла! – Старушка протянула кошель с деньгами. – Тут немного, но за постой и проход с обозом заплатить хватит. И торопись! Вижу, мальчишка твой обернуться хочет. Дня два-три ещё продержится. Матушка, ты помнишь, что люди не должны видеть обращения?

– Здесь они этого боятся?

– Люди всегда всего боятся, а того, кто их особенно пугает, убивают.

Старушка проводила нас до валуна, который закрывал тропинку со стороны леса. За валуном нас поджидал деревенский паренёк.

– Ерхо, – обратилась Наина к парню, – делаешь всё так, как я тебе сказала, и проследи, чтобы они ушли в Тиль.

Парень поклонился старушке и пошёл вперёд, мы последовали за ним.

9

Несколько часов без остановок мы бодро шагали за Ерхо. Я боялась двух вещей: мозолей на ногах от сапог и что Светик от усталости будет капризничать. Но мозоли не появились, а Светик шёл молча всю дорогу до привала. Крепкие веревки, заменившие моему мешку лямки, впились в плечи. Наверняка к вечеру будут синяки. Неприятно.