Над водами Ксанфа. Ошибка царьзидента

По поводу вчерашнего беспокоиться было особенно нечего. Да, он лишился такого надежного укрытия. Да, его теперь могут объявить в розыск. Да, пропал футляр, и этот тощий глист в медицинском халате теперь знает об их последнем проекте.

Ну и что? Главного он все равно не нашел. Главное было надежно укрыто совсем не в футляре. Чья это была идея? Сейчас и не вспомнить. Она с нежностью погладила свою левую грудь. Она, Карла Адольфовна, еще всем покажет, кто в доме хозяйка! Потеря футляра ее не беспокоила. То, что там было, вряд ли кому-то могло помочь, даже если те, к кому он попал, и догадаются о смысле текста и фотографий. Без нее, Карлы Адольфовны, ни у кого никакой игры не получится!

Старушка почесала свои потные тестикулы и деловито устремилась дальше к одной ей ведомой цели.

* * *

То, что это один из ключевых персонажей развертывающейся перед ним драмы, Джереми понял сразу. Хотя еще и не догадывался до конца – кто перед ним. То, что это был гном, а не гномица – теперь он знал это четко, коварный и замаскированный под противоположный пол гном. Вот насчет целей этой телесной трансформации он был не настолько уверен. Что это – просто маскировка или осознанное решение ввиду запоздалого осознания своей сексуальной природы?

В его, Джереми, мире, телесные трансформации используют и орки и эльфы. Но цели трансформаций совершенно разные. Орк покрывает свое тело наколками, дырявит его пирсингом, вставляет и закачивает в тело самые немыслимые субстанции и предметы с одной целью – поразить окружающих.

Эльфы обычно избирают сферой трансформационных экспериментов свой мозг. Но и тело тоже, стараясь, как правило, повысить его эффективность в том или ином аспекте. Нырять глубже, соображать и двигаться быстрее. Эльфы вообще одержимы скоростью. Но это не та скорость, которую любят орки.

Орк, сидящий за рулем новенького скоростного спортивного флаера (аналог нашего красного «Феррари»), испытывает нечеловеческую гордость и восторг. Эльф, закачавший в себя за день базовый объем нового для себя языка – тоже. Но ведь это разные вещи, не так ли?

Джереми вдруг почувствовал легкий озноб и головную боль. Он перегрузился чуждой для него информацией. Надо отдохнуть. Он отставил недопитый кофе и вдруг вспомнил сегодняшнюю орку. Она ему понравилась. Он никогда не спал с орками. Ни разу, хотя поводы и возможности были. А что мешало? Он не мог себе ответить на этот вопрос. Уже не боязнь чего-нибудь подцепить точно – эти проблемы сейчас давно уже не проблемы. Может, те пьяненькие особы не привлекли его, потому что он сам был трезвый? Да какая разница!

А вот эта… он уже пожалел, что не пообщался с ней чуть побольше… Он допил кофе и направился к выходу.

* * *

Последние два дня в жизни Модеста Иннокентьевича прошли тихо и без происшествий. Страхи немного улеглись, оставив только сожаление о потере хорошей клиентки да жгучее, всеми силами подавляемое любопытство по поводу спрятанного на дереве свертка. Тащить его к себе домой или в здание он пока боялся.

Потом прошли еще два дня. И еще два. И, наконец, он решился, достал из углубления пакет и, отойдя в укромный уголок территории, быстро развернул. В пакете лежал предмет, похожий на футляр для очков, но поменьше. Он не сразу понял, как футляр открывается, а когда открыл, увидел маленькое углубление для одного единственного предмета. Сомнений не было – перед ним в аккуратно сделанном по ее размеру гробике лежала обыкновенная флешка.

И Модест Иннокентьевич рискнул – он оставил футляр на месте в дупле, а флешку сунул в нагрудный карман. В этот момент слова «старушки» о миллиардах прозвучали в ушах так, как будто сама она находилась у него над ухом.

Он закрыл кабинет на ключ и попросил его не беспокоить, сославшись на недомогание. Дрожащими и потными от волнения руками вставил в гнездо флешку. Папка на ней была всего одна и называлась ничего для него не значащим набором букв и цифр. Она была не зашифрована. Внутри лежал небольшой набор файлов с разными расширениями. Он начал с джипегов.

Первая же картинка оказалась фотографией огромной золотой статуи. Статуя была не натуральной, а искусно выполненным в графическом редакторе макетом, размещенном на фоне разных реальных предметов (танк, погрузчик, джип) – видимо, для масштаба. Без всякого сомнения, это был император Никудай Второй. Истукан был либо из золота либо покрыт золотом или позолотой. И он был огромен! Рядом стояли обычный рогатый погрузчик, танк «Ор-Мата», армейский джип, и на фоне этих транспортных средств статуя выглядела, как минимум, метров 10 в высоту.

Злосчастный император, могильщик империи, стоял в обычной своей военной форме, опершись обеими руками на что-то типа меча.

На втором фото был статуей был уже свергнувший его Полнолунин, в фуражке и френче, высоких сапогах. И он тоже опирался на меч. Чем-то рукояти мечей отличались друг от друга, но Модест Иннокентьевич проигнорировал разницу и продолжил обзор.

А вот третья статуя – Амбросий Массандрионович Стулин! Собственной персоной. И тоже опирается на меч. Странно…

Все статуи одного размера и золотые по виду. Размер – примерно метров по 10 каждая.

И тут Модест Иннокентьевич кое-что вспомнил…

Три года назад, когда стало ясно, что все совсем плохо, а властями был вдруг объявлен совершенно неожиданный курс для всех курс на новую индустриализацию, либерализацию и всеобщее единение, коммунисты предложили проект монумента всем прошедшим эпохам, призванный примирить всех и вся. По замыслу их генерального секретаря, похожего на пожилое насекомое медведку, это должна быть огромная пирамида о четырех гранях, где сверху должны стоять фигуры известных деятелей прошлого. Сам генсек предложил всего троих – Никудая Второго, видимо, как символ самодержавия, Бурьянова-Полнолунина – зарю и знамя мирового коммунизма и, конечно, главную свою любовь – усатого Амбросия Массандрионовича, коммунистический символ порядка и справедливости.

Идея нашла широкий отклик в сердцах членов правящего партийного триумвирата. И на фоне ужасающей картины обнищавшей и озлобленной страны в подконтрольных властям СМИ началось активное обсуждение этого, безусловно, спасительного и актуального проекта государственной важности. Посыпались предложения – добавить Мудра Первого! Кудряшкина! Любомудрова! Столяпина! Ну и прочих – список был большой.

Первыми забраковали деятелей искусства. Кудряшкин, конечно – наше все, но не Кудряшкины определяли веками жизнь в Карассии. Потом выбыл из списка Мудр Первый. Он не устраивал ни кого. Для коммунистов он символизировал успехи самодержавия, что было недопустимо, почвенникам-изборцам претил безпощадной и варварской по их мнению рубкой бород, а также предательским поворотом к ненавистной Европе.

Осталась четверка – Никудай Кошачий Глаз, Бурьянов-Полнолунин, Стулин и текущий руководитель страны. По замыслу Буратели, бессмертного горца отечественного монументализма и Папы Карлы многочисленных изваяний по всему миру, великолепная четверка должна была стоять на вершине пирамиды высотой в 200 метров, спинами друг к другу – Никудай смотрел на Запад как на прошлое, Полнолунин смотрел на север как территорию великой мечты, Стулин – на юг, где теплые воды Индийского океана продолжали мечтать о гордом карассийском сапоге. И нынешний царьзидент – на восток, что должно было бы символизировать известный всем геополитический разворот последних лет.

В основании пирамиды должны находиться послания потомкам от пионеров, рабочих и крестьян, лиц интеллектуального труда, которые положено было бы вскрыть через 1000 лет. По склонам пирамиды должны были проходить пути зигзагом, чтобы пионеры могли в память великих дедов, которые терпели и воевали, воевали и терпели, забегать наверх, что символизировало бы собой штурм высоты, и возлагали у подножия великих вождей прошлого цветы вечной памяти и благодарности. «Деду за победу», как говорится.

Пирамида должна была побить все мировые рекорды по размерам для подобных сакральных сооружений и лечь в основу национального туристического кластера мирового класса прямо в центре страны.

И снова жаркие споры разгорелись на тему того – что же должно венчать это титаническое сооружение. Кто-то, уже и не вспомнить кто, предложил, чтобы над головами статуй в ночной темноте парил голографический треугольник, окрашенный в цвета государственного флага. Странно, но в то время уже никто не настаивал на кресте и куполах родного Скопославия.

И тут на фоне борьбы с привилегиями и в рамках новой гласности справокарасцы покусились на святое – на фигуру царьзидента. Дескать, негоже возводить статуи живым. Да и в венчающем композицию пирамидальном элементе увидели неправильную символику с давно известной и любимой всеми в Карассии банкноты.

Тут же возник и альтернативный проект – уменьшить число фигур до трех (Бог-то троицу любит) и сделать их двуликими – одно лицо смотрит на запад, в противоречивое прошлое, второе на восток, откуда приходят лучи из несомненно светлого и прекрасного Завтра. Западная сторона, таким образом, олицетворяет ошибки, восточная – добрые дела и успехи.

Пока шло обсуждение проекта, катастрофически упала национальная валюта – дубль, по всей стране пошли задержки зарплаты, кое-где проходили забастовки и народные выступления, пока, правда, без особой крови.

Вокруг строящейся площадки, куда сотни огромных карьерных самосвалов свозили щебень и камень, непрерывно ходил кругами крестный ход, протяжно молились муллы, что-то про себя шептали ребе, исступленно камлали шаманы с дальнего севера, а также далеких и задумчивых Дувы и Мякутии.

Был утвержден и проект самих статуй. Они должны были быть из чугуна с позолотой. По всей стране шел всенародный конкурс на лучшее послание потомкам, бородатые и не очень бородатые тележурналисты и обозреватели обещали наступление Золотого Века сразу, как только грандиозный курган (в целях экономии было решено сделать не пирамиду, а курган) будет построен, статуи водружены, и в стране наконец-то наступят всеобщий мир, единение и процветание, с блинами, икрой и медовухой.

И вот курган уже почти насыпан в рекордные сроки (бюджет, правда, пришлось увеличить в три раза), утвержден проект статуй, ударными темпами льются сами изваяния. И тут происходит то, о чем все знают – ядерный взрыв. Ядерный взрыв, уничтоживший и металлургический завод, и сами статуи. Убивший три с лишним тысячи человек и поставивший мир на грань ядерной войны.

Когда ужасная новость только просочилась в Интернет, было непонятно – что же произошло? Говорили и о халатности военных и о предательством нападении блока АДО и еще о черт-те чем-то. На всякий случай были объявлена мобилизация и комендантский час. Затем поступила официальная версия – «по предварительным данным, имел место ядерный теракт с детонацией штатного ядерного боеприпаса, перевозимого по железной дороге». Ток-шоу на ТВ взорвались возмущенными криками и угрозами в адрес «безвестных врагов». По всей стране прокатилась волна арестов террористов из организаций, «запрещенных в Карассии» и их пособников. В течение двух недель были арестованы семь тысяч человек.

А затем наступил коллапс. Все произошло быстро и неожиданно. Часть воинских частей не подчинилась команде о передислокации. В другом месте военные отказались подавлять выступление рабочих, оставшихся без зарплаты. И началось… А затем, в один прекрасный день, выяснилось, что все дремлевское начальство куда-то исчезло. Вместе с остатками золотого запаса, целой тысячей тонн золота!

Модест продолжил знакомство с фотографиями из папки. Ого! Следующее же фото его ошеломило. В огромном цеху талями поднимали для погрузки статую. В том, что это реальное фото сомнений не было. Это был все тот же Никудай Кошачий Глаз, но какой!!!

Вместо статного человека, каким был этот бестолковый император, цепи обмотали что-то напоминающее скорее шоколадного Дела Мороза – дородного, с толстыми огромными ногами и расширением в центре. Карикатурные ручки были сложены на груди. Только по усам можно было опознать державного любителя стрелять ворон и кошек. Цех был плохо освещен, но в дальнем углу виднелись две другие статуи в лежачем положении. Модест Иннокентьевич не мог поверить своим глазам – каким огромным было разительное отличие отлитых истуканов от утвержденных проектов.

Да, вот и Полнолунин со Стулиным – такие же деды морозы. Нет, пожалуй, гномы.. Золотые или золоченые, карикатуры карикатурами.

Модест Иннокентьевич вытер рукавом внезапно вспотевшее лицо и выдохнул… Перед глазами встало лицо старухи. Не может быть… А если таки ДА?

Перед воспаленным воображением Модеста Иннокетьевича всплыла ясная как день картина: никто ядерной бомбой статуи не уничтожил, ведь сам их вид указывал, что отливали их совсем для другой цели. Ну и пропажа двух третей золотого запаса…

Как бы все логично и стройно, но вот вопросы, которые тут задал себе острожный Модест Иннокентьевич:

Зачем тогда было вообще возиться с этой отливкой, если золото в слитках проще и вывезти и продать?

Какая тебе польза, Модест, от такого знания?

С ранней юности имеющий особую страсть к авантюрам Модест Иннокентьевич всегда очень остро чувствовал ту грань, за которой кончается приключение и начинается настоящий риск. И три трупа в сожженной машине были этому весьма убедительным подтверждением. Нет, даже если он узнает, где находится это золото, дергаться бессмысленно и крайне опасно. Разве что… можно продать информацию за достойные деньги! Что такое достойные деньги, он сообразит позже.

Что же тут есть еще?.. А вот еще несколько фотографий. Те же «гномы», так их про себя окрестил Модест Иннокентьевич, но уже в странном месте со сводчатым высоким потолком. Потолок белый, беленый либо покрашенный в белый цвет, с торца помещения ближе к потолку видны потеки. Какое-то бомбоубежище, подумал Модест Иннокентьевич…

Он быстро набрал в Бигле слова «золотой запас» и «пропал». Да, пропало почти 1000 тонн золота. Он нашел текущую цену и впечатлился. Интересно, а сколько будет хотя бы 5% от этой суммы? Сумма ему понравилась. Ну, ведь не убьют же гонца с добрыми вестями, если он попросит скромнее 5%. Всего пять!!! Да и закон про вознаграждение в 25% вроде бы никто не отменял. С законами, правда, в стране Карассии всегда было не просто.

Формально страна вернулась к исполнению старой, конституции, принятой после развала Сколенского Встаюза. Масса законов, принятых за последние 20 лет, была отменены полностью или частично. Действовали декреты, без особого обсуждения принятые новыми властями, которые тут же отменялись новыми декретами. Вокруг царила жуткая неразбериха. В общем, о 25% вознаграждения говорить было пока рано.

А Модест Иннокентьевич, тем не менее, уже размечтался… Перед ним мелькали картины то солнечной Италии, то напоенной поэзией античности Греции, то знойного полуночного Тайланда. Он, в конце концов, совсем не стар и вполне здоров. Всего-то 53 лет! Жизнь только начинается… Модест, нас ждут великие дела… И он кликнул по файлу в формате DOC.

Файл начинался небольшой таблицей