Над водами Ксанфа. Ошибка царьзидента

– То есть эти миры – это наш же мир в одной из вероятностей его развития?

– Молодец. Поняла.

Она рассеянно взглянула на него. – А попасть туда можно?

– В физическом теле? Нет, конечно. Иначе и наш мир тоже находился бы под чужим влиянием и не мог бы нормально развиваться. Как наш.

– А наш развивается нормально? – в ее голосе вновь возникла уже знакомая легкая насмешка. Он ответил утвердительно.

– По сравнению с этим миром, что ты сейчас видела более чем. Ну или по сравнению с этой страной, Карассией, как они себя называют.

– А кто у них там правят, орки или как здесь?

– До этого правили орки и гномы. Сейчас у них бардак. Сам пока не понял, что к чему. Знаю, что предыдущие власти уперли все золото и сейчас в бегах.

– Ух ты… Так интересно! Все, я с тобой. Я буду помогать. Можно? – она нежно потерлась о его бедро.

– Тебе, правда, это все интересно?

– Да! Да! – она подскочила к нему и поцеловала в губы.

– Понимаешь… то, что я делаю, не совсем законно. Это все на самом деле не входит в мои рабочие обязанности. Я просто нашел это, и мне стало интересно.

– Понимаю… Мне тоже… Что-то еще? – она испытующе смотрела на него.

– Да, я не могу брать тебя сюда в рабочие дни.

– То есть эта штука, которая позволяет заглядывать туда, есть только здесь?

– Штука, да, только здесь. Но… возможно… я могу показывать тебе все это и у себя дома. Так пойдет?

– Ух ты! Ты зовешь меня к себе в дом? А где ты живешь?

Он объяснил.

– Так чего мы тогда тут делаем? Пойдем к тебе?…

* * *

Маргарита Михайловна, хозяйка домика, оказалась дамой лет 40, приятной во всех отношениях. Миниатюрная, с великолепной фигуркой, она как утренняя пчелка порхала вокруг большого стола на мощеной плиткой площадке, окруженной ухоженными цветниками.

Знакомство прошло не без приключений.

– Маргарита Михайловна… – протянула она ручку – Можно просто Марго! Ну, про вас мне Викочка мне столько рассказывала. – она улыбнулась Модесту Иннокентьевичу и перевела слегка вопросительный взгляд на Виктора Ондеровича.

– Пендюрин Виктор Ондерович, – слегка наклонившись, представился тот, – Здесь у вас по некоторым особым делам. Мы с Викторией Сергеевной договаривались…

– Ой, Вика просила сказать, что она подойдет попозже… А, скажите, ВиктОр …, не расслышала отчество!

– Ондерович. Мой папа был турецко-подданый.

Ох, зря он это сказал. Симпатичные серые глазки 40-летней Мальвины приняли нежелательно задумчивый вид. Надо было спасать положение.

– Я не шучу, – смеясь, сказал он, и тут же выложил, в целом правдиво, целый эпизод из биографии своего родителя.

Его отцом был владельцем довольно значительной строительной компании из Турции и ряда кое-каких побочных бизнесов в ряде других стран. Жена обучила его языку Кудряшкина и Толстютчева, дети тоже говорили на обоих языках.

Эфенди Ондер Джемиль имел деловые интересы во многих странах, от жаркой Индии до холодных Норвегии и Карассии. В последней он на протяжении ряда лет построил ряд объектов. В основном это были субподряды, или долевое участие в различных крупных девелоперских проектах, но иногда эфенди Джемиль строил и кое-что сам, с прицелом на использование либо с целью дальнейшей перепродажи. И дела шли не просто хорошо, а более чем!

Немного омрачало настроение успешного бизнесмена полное нежелание единственного отпрыска мужеского полу вливаться в семейный бизнес. Любые попытки пристроить мечтательного и крайне неформального Виктора Ондеровича хоть на какой-то участок фронта непрерывно растущей бизнес-империи рано или поздно заканчивались какой-нибудь досадной неприятностью или даже скандалом. Дольше всего и с наибольшей охотой молодой сын турецко-подданого проработал на Гоа, где у папаши были свои интересы в гостиничном и ресторанном бизнесе.

Но и оттуда после череды скандалов, связанных с безумными кутежами и постыдными для доброго мусульманина выходками, отпрыска оттуда изъяли и попытались привести в чувство. Но в чувство тот приходить отказывался, предпочитая шляться по миру и вести крайне расслабленный образ жизни. Многочисленные увлечения сменяли друг друга: Виктор то неистово и рискованно греб на каяках, то прыгал с парашютом, то вдруг накупал кучу объективов и воображал себя фотографом, а то заводил сразу несколько блогов на разных площадках, и порою блогов довольно известных некоторое время, благодаря острому языку автора и скандальным фото на грани фола.

Все закончилось внезапно. Удачно провернув несколько сделок с застройкой и перепродажей недвижимости в Карассии, успешный и доселе не знавший крупных поражений в бизнес-сражениях эфенди Джемиль окончательно уверовал в карассийский рынок. В далеком уже 2012 году он получил права на строительство пяти крупных торговых центров и микрорайона для военных. Права были оформлены на дочернюю компанию. Объемы были огромны, и естественно потребовались крупные суммы денег. Немного подумав, эфенди Ондер избавился от всех активов на теплых берегах Индийского океана и все вложил в новые грандиозные стройки в богатой северной стране. А затем грянул 2014 год, а за ним и еще более ужасный 2015-й, с известными карассийско-турецкими торговыми и дипломатическими войнами.

И вот уже у его компании в Карассии возникли большие проблемы. Сначала перестал платить заказчик жилья для офицеров, сославшись на сокращение финансирования. Затем вдруг выяснилось, что землеотводы на торговые центры были оформлены якобы неправильно. Стали звонить какие-то люди и предлагать смешные деньги за почти построенные торговые центры. Естественно, эфенди Джемиль отказался. Начались суды, которые он один за другим проиграл, а затем и внезапно тихо умер в салоне первого класса самолета, летевшего в Анкару.

Потом у его компании, лишившейся капитана, начались неприятности и в Турции в виде невыплаченных кредитов. В итоге семейство осталось практически без денег. Мать и сестры остались в Турции, а Виктор, всегда больше тяготевший к Карассии, остался здесь, и был вынужден искать способы снискать хлеб насущный.

Думал он не долго. Для начала сменил фамилию на фамилию матери – так харизматичнее. Конечно, легенда про графа была только легендой, хотя самому новоявленному графу она импонировала.

И скоро первая жертва приплыла в руки сама. Однажды стоя возле кафе, он был окликнут какой-то дамой бальзаковского возраста или чуть старше.

– Молодой человек, не поможете даме поймать такси?

Он помог не только с такси, но и оказался настолько галантен, что сопроводил даму до дома. И не отказался там ни от чая, перетекшего в коньячок, ни от ночлега с постельными приключениями. Так он задержался в той квартирке на целых два месяца.

Олеся оказалась весьма разговорчивой особой. Ее муж, полковник полиции, бесследно исчез как раз в канун известных всем событий, задолго до объявления люстрации и чистки и отмены срока давности, начиная с далекого 1917 года. Флегматичному пухляку с показанных Олесей фотографий было от чего бежать. Много лет он возглавлял сеть по торговле наркотой в одном из не бедных районов города, а заодно прикрывал игорные дома и притоны.

Олеся была нервная, не очень умная, весьма своеобразная как любовница, но разве дарящей кобыле в разные места заглядывают? Или, как минимум, не приглядываются, ибо довольно унизительное положение содержанца не располагает к подобным ненужным экзерсисам. А деньги у Олеси откуда-то водились. Они часто наведывались вместе в подпольный игровой притон ее испарившегося мужа, где Олеся проигрывала помногу и наличными.

– Витя, не надо учить меня жизни! Вот не надо!!! У меня сейчас тяжелый период, как ты не понимаешь…

Попытки объяснить ей, что без денег этот период легче не станет, ни к чему не приводили. Она часто напивалась, весьма неприлично приставала к нему на людях, задирала прохожих в пьяном состоянии. Ей нравился секс в публичных местах и пошлые анекдоты, которых Виктор помнил великое множество.

Рано или поздно Виктор задумался – где она берет деньги? Но задавать такой вопрос вслух как-то не правильно. Вместо этого он попросил ее рассказать про мужа, в том контексте, мол, не грозит ли ей самой наличие родственника в бегах.

Впервые он увидел ее задумавшейся. Была зима, она подошла к темному ночному окну, открыла створку и закурила, молча глядя в окно.

– Отсосут. Отсосут они все у меня.

– Что, Олеся, отсосут?

Олеся молча подошла к тумбочке и извлекла из-за дальнего угла увесистый, покрытый пылью забвения толстенный черный фаллос и грозно потрясла им. Затем нервно погасила сигарету о тарелку с остатками ветчины и испытующе посмотрела Виктору в глаза. Было видно, что она что-то хочет сказать, но не вполне уверена, нужно ли. Затем она рассмеялась, села ему на колени верхом, обхватила горячими и пухлыми ручками, и как сама неотвратимость присосалась губами со вкусом табака к его задумчивому рту.

Ночью он вдруг понял, что она не спит. Не то чтобы она дышала или шевелилась. Нет, он всем телом ощущал работу не спящего мозга рядом с ним.

– Олесь, что не спишь?