– Слушай, Джонни, речь идет о девочке. – Голос Брама звенел от злости. – Ты можешь понять, что есть люди, которые ее очень любят? Или у тебя мозги усохли и в голове осталась только ненависть к жидам и восторг перед великими талантами арабских торговцев? Так мы как раз и приехали кое-что купить.
– Думаешь, ты чего-то добьешься, если будешь меня оскорблять? Одно неверное движение, и мы с удовольствием отрежем тебе голову. Фильтруй базар.
– Ты блефуешь, – отозвался Брам, понимая, что отступать нельзя. – Тебе нечего нам дать. И ты ни хрена не знаешь о девочке.
– Я деловой человек, – ответил Джонни. – Я знаю, когда могу добыть просимое, а когда нет.
– Просимое – Сара.
– Вы меня не поняли. Сары больше нет.
Икки облизал губы и испуганно поглядел на Брама.
– Ты, значит, вызвал нас сюда, ничего не собираясь нам дать? – спросил Брам агрессивно.
Джонни равнодушно пожал плечами:
– Самир – он у нас мечтатель.
– Пошли отсюда. – Брам поднялся со стула, но Икки схватил его за руку.
– Я много лет знаю Самира. Он сказал, нам надо поговорить с тобой.
– Не понимаю, чего я тут с вами разговариваю, – отозвался Джонни. – Ну ладно, Самир собирался сообщить вам нечто особенное. Поэтому я вас и позвал.
– Что? – Брам сел.
– Что она умерла.
– Умерла? – повторил Икки, вцепляясь титановыми пальцами в руку Брама.
– Что девочка умерла полгода назад.
– А Самир знал об этом? – спросил Брам.
– Нет.
Икки лихорадочно подыскивал слова, но так ничего и не сказал.
– Умерла от чего? – спросил Брам.
Внимательно рассматривая тлеющий кончик своей сигареты, Джонни сказал:
– Насколько мне известно, она заболела семь или восемь месяцев назад. И через несколько недель скончалась. – Он снова поглядел на экран. – Я хочу сказать, нам не о чем говорить, раз она умерла. Этого не должно было случиться, но это случилось. И ее не бросили, как собаку, в яму. Ее похоронили, как положено.
– И кадиш прочли? – пробормотал Икки.
Джонни покачал головой:
– Ты на какой звезде живешь? Конечно, нет.
– Она была еврейкой, – произнес Икки непреклонно.
Джонни затушил сигарету и тут же достал новую. «Ронсон» в его руке выплюнул язычок пламени. Он старался вести себя, как крутой парень, но видно было, как тяжело ему сообщать такие новости.
Брам спросил:
– Ты можешь назвать имена?
Джонни поглядел на него с жалостью:
– Ты это серьезно?
– Где она похоронена? – спросил Икки.
– В освященной земле. Она теперь, должно быть, в раю, иншалла, – он снова поглядел на экран. – Осталось восемнадцать очков. Грандиозный парень. – И повернулся к Икки: – Мне очень жаль. Могу себе представить, что вы чувствуете. Такая, excusez le mot[5 - Извините за выражение (фр.)], херня вышла…
4
Икки молча выводил автомобиль из лабиринта ?переулков. Брам тоже молчал. Икки не довел расследование до конца, окажись Джонни мошенником – им пришлось бы заплатить деньги за умершую девочку. Стояла жуткая жара, а кондиционер в «ровере» сломался. Брам открыл со своей стороны окно, и это беспокоило Икки. Дурные предчувствия не оставляли его. Презрительно сжав губы, он нервно вел автомобиль по улочкам арабского города.
Брам заглянул в конверт, полученный от Джонни. Там оказалась фотография Сары, она лежала на спине, сложив руки, словно спала; белое платье, розы и гиацинты на груди, глаза закрыты – снимок, сделанный на смертном одре. Брам убрал фотографию в конверт. Может, потом у него достанет сил снова посмотреть на нее.
Теперь можно закрывать дело.
В первые недели родители, обратившиеся к ним за помощью, звонят по десять раз на день, посылают эсэмэски, мэйлы, пытаются принимать участие в розысках, надеясь заглушить боль потери, и от этого неизбежно возникают личные связи. Делом Сары Лапински занимался Икки. Если бы им удалось выкупить девочку, Икки сам позвонил бы ее матери. Плохие новости сообщал Брам. Обязанность сообщать о катастрофах лежала на нем, как на старшем из партнеров. Двадцать восемь раз приходилось ему делать это. В армии служили офицеры, которым приходилось десятки раз посещать семьи погибших. Приказ командира – у них не было выбора. У Брама выбор был. В шести случаях им удавалось отправить на поиски могил полицию, но, хотя именно полицейский звонил в двери и сообщал родственникам грустную новость, Браму приходилось при этом присутствовать. Он никогда не видел Батьи Лапински, а теперь именно он должен сообщить ей о смерти дочери – если, конечно, Джонни не соврал. Убедительно ли выглядит фотография? В этом Брам не был уверен.
Он сидел на своем месте, глядя вперед. Икки упрямо молчал. И вдруг отчаянно заорал:
– Да, я знаю, я совершил ошибку! Ну, извини!
– Твой приятель Самир надул тебя.
– С этим asshole[6 - Задница (амер.)] я еще разберусь. Мы не можем вернуться другой дорогой?
– Нет.
– К блокпосту ведет только одна дорога?
– Да.
– Shi-i-it[7 - Дерьмо (англ.)], – протяжно выдохнул Икки.
– Предчувствия?
– Опять твой сраный сарказм.
Они миновали рынок неподалеку от блокпоста. Женщины, закутанные в паранджу. Мужчины в нелепо-просторных женских платьях.