Леди с дубиной

– Пифагором? Это ещё кто? – не выдержав, прервала я сбивчивый рассказ гнома.

– А кого ты сейчас ручищами-то своими лапала?

Я посмотрела на всё ещё торчащую возле моих ног довольную физиономию.

– Нашего ослика зовут Пифагором? – опешила я.

– Моего на… гхм… ага, в смысле.

– Тоже прозвище какое-нибудь?

– Нарёк-то я его в честь подгорного героя древности, означает: твёрдый духом покоритель гор, – выдал гном явно заранее заготовленную тираду и неуверенно дёрнул плечом.

– Ничего себе! Не знаю как с горами, а с твёрдостью духа у этого зверя всё хорошо, – улыбнулась я и потрепала ослика по холке. Животное благодарно потёрлось о мою руку. Мне кажется, или ослам такое несвойственно?

– Значица… искать стали, – собираясь с мыслями, продолжил гном. – Я с камнем-то поговорил; это всякий гном умеет, без такого умения в горах ни жилу не найдёшь, ни из пещеры не выберешься, – пояснил гном, видя мой недоумевающий взгляд. – Поведал мне лежняк, что полость в нём имеется. Стал я тогда по земле на брюхе ползать, глядь, а тут стык меж плит. Дай думаю, всковырну его. Да без инструментов горных много ли сделаешь-то? От травы сухой, мусора разного отчистил, там и ночь близится, дальше не продвинуться. А как смеркаться-то стало, вижу, из трещины светляки полезли, видать, от солнца дневного укрывались. Мы с Пифагором сидим, любуемся. С раннего утра над стыком-то этим бился, без толку всё. К обеду думаю, уходить надобно, иначе к темноте до лесу не успеем. Ту-то ночь переждали, но страху будь здоров натерпелись. Я Пифагора уводить, а он ни в какую! Стоит, копытами упёрся, тащи, не тащи – с места не сдвинешь! Так-то мы тебя и встретили, – бедняга на одном дыхании выпалил оставшуюся историю, даже запыхался слегка. – Где ж ты пропадала-то? Всё как есть выкладывай!

– Нигде я не пропадала, подумаешь, спросонок в болото упала, зато пока бултыхалась, нашла секретный проход! – От воспоминаний о пережитых ужасах меня пробил холодный пот, но подробно рассказывать о своей глупости и о том, как чуть не погибла из-за детских страхов, совсем не хотелось. – Забралась в него, нашла там этот зал, – я указала себе за спину. – А в нём вот это, – достав загадочный предмет из-за пазухи, я предъявила его гному.

С неожиданной тщательностью Тихоход принялся изучать вещицу. Закончив, поднял на меня строгий взгляд:

– Надёжно храни этот предмет, – вдумчивый тон и вновь пропавшие просторечные словечки заставили меня отнесись к его словам с предельной серьёзностью. – Думаю, за ним-то и охотились титаны на этих болотах. В лагере поговаривали, что это руины города «ушедших титанов» и здесь хранится естество сотворителей миров – источник неизмеримой мощи. Легенды гласят, столетиями своего могущества титаны обязаны ему, но однажды были повержены неодолимой силой, пришедшей из другого мира.

– Где ты научился так говорить? – не выдержала я непривычно гладкой речи своего спутника.

– Дело-то не твоего ума, – ответил гном в своей обычной манере и, подмигнув, добавил, – может статься, узнаешь ещё.

Конечно, любопытство тут же начало разрывать меня на части, но этот бородатый упрямец остался непреклонен. Как упрётся, так хоть гранит грызи, хуже Пифагора, честное слово!

– Пойдём к лесу? До ночи ещё успеем, – сказала я, на глазок оценивая положение солнца.

– Пойти-то пойдём, только к другому краю. Надобно к людям в город выйти, еды подкупить и тебя в порядок привести. Себя-то видела? Кожа бледная, глаза ввалились, про одёжку вообще молчу. Идти-то сможешь?

– Да всё хорошо, – гном ещё раз скептически окинул меня взглядом, – устала просто… наверно.

Тихоход укоризненно покачал головой.

– Котомку-то твою я сберёг, а вот дубина пропала. Видать, забрал кто или на дрова пустили.

– На дрова – это вряд ли, она не горит, и кто ж её забрать мог? Не тростиночка всё-таки, – я озадачено почесала подбородок на гномий манер.

В ответ Стеклодуй только многозначительно пожал плечами.

В другой ситуации я бы расстроилась. Дубина для любого гиганта как святыня, и её потеря может означать изгнание, но изгнанием меня пугать уже поздно, а печалиться, оказавшись на солнышке после всего пережитого, мне казалось ещё более глупым, чем падать в болото из-за мыши.

Глава пятая. Лихорадка

Через пару часов пути порез на бедре явственно напоминал о себе болезненной пульсацией. Ещё спустя два часа в глазах начало темнеть, но я держалась, упорно следуя за гномом и верным Пифагором. К счастью, вскоре показались первые корявые, но уже живые деревца, намекающие на приближение к лесу, и тропа стала заметно твёрже. Однако силы постепенно оставляли меня. Несколько раз, поскользнувшись практически на ровном месте, поймала на себе встревоженный взгляд гнома. Проклятая марь всё тянулась и тянулась. Вновь упав, я едва поднялась.

– Отдохнуть-то тебе нелишне будет. До лужайки вон той потерпи, а там осмотрю тебя, – сказал Тихоход участливо.

– По-спать про-сто надо мне… – едва шевеля языком, выдавила я из себя, – и поесть.

Гном кивнул.

Словно продираясь сквозь густой кисель, я добралась до полянки и тяжело бухнулась на тёплую землю. Облокотившись спиной о шершавый ствол дерева, закрыла глаза, едва различая ускользающим рассудком слова хлопочущего возле меня гнома:

– Подгорные кузни, это ж лихорадка болотная! Пламень глубин, как же ты шла-то! С ней на второй день без чувств валятся, а на пятый уж остывать начинают! Что ж тебя на ногах-то держало? Знамо чудо какое, – причитал он.

Из-за холмов, будто из-под земли, в сияющую белым золотом чешую громадного ящероподобного тела, парящего в вышине, ударили сотни электрических разрядов. Рвущий барабанные перепонки гром смёл меня, как вызванный обильными ливнями сель сметает потоками грязи молодое деревце. Катастрофа свершилась.

– … там, где пал я!

– Однажды повержен – не значит убит!

– Путь к возрождению снова открыт!

Пылающие грозовыми разрядами крылья, сотканные из чёрных туч, потеряв удерживающую их силу, отделились от массивного тела и мерно таяли в воздухе, превращаясь в обычные, тяжёлые облака. Лишившись опоры, сверкающее существо умопомрачительных размеров падало прямо на меня, рискуя раздавить, как тяжёлый сапог марширующего солдата давит не вовремя оказавшегося на пути жука.

Предчувствуя неминуемую гибель, постаралась впитать в себя умиротворяющее сияние бирюзового неба, тихий шелест трав и ласковый ветер.

От спрятанного за пазухой камня к груди протянулся обвивающий тело тонкий жгутик тумана, и будто тысячи игл вонзились в мою кожу.

Едва разлепив глаза, я увидела лужайку, покрытую желтеющей травой, и возящегося с алхимическими агрегатами гнома.

– Так-то-так… сейчас настоится, добавим изолепсис проникающий. Ох! Богохульника корявого у меня-то и нет, все ж запасы-то пропали. Ну ничего, ничего… мы печень камнетопа добавим – должно сработать, зря их, что ли резал. А вот чем остролист луговой заменить?

Я вновь прикрыла глаза.

Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем тёплая вязкая жидкость полилась ко мне в рот. Не ощутив ни вкуса, ни запаха, вновь провалилась в забытье.

– Вот и славно, – обрадовался гном, увидев, что, я открыла глаза, и придвинул ко мне тазик варёной морковки. – Извольте поесть, сударыня, – ехидный тон намекал на хорошее настроение алхимика, – теперь-то ты на поправочку, стало быть, пойдёшь. Только прежде ещё пару глоточков снадобья моего лекарственного сделай.

Недоверчиво осмотрела протянутую алхимиком склянку.

– Давай, давай! Зелья-то мои завсегда действенные!

– Это-то меня и беспокоит, – сделала я кислое, как давешние яблочки, выражение лица, – по крестьянам помню, какие они действенные.

– Ты давай, нос-то не вороти, кабы не средства мои, то некому бы сейчас острить-то было.

Аргумент показался мне убедительным, и я залпом опрокинула флакончик себе в рот.

– То-то и оно, – удовлетворённо кивнул гном. – А что действия побочные могут быть, так это у любой микстуры, иначе никак. Да и ингредиентов правильных у меня не оказалось. За это-то тебе спасибо сказать надобно, – Тихоход не упустил возможности ввернуть шпильку, напомнив о печальной судьбе своей повозки.

– Какие ещё побочные эффекты? – не на шутку испугалась я, – раньше про них сказать не мог?

– А это мы к утру узнаем. Да ты не пужайся так, помереть-то не помрёшь, а остальное пройдёт… со временем.