Свой хлеб. Каждый человек – это своя история жизни

– Добрый день, коли не шутишь.

– Бог в помощь! Займи немного соли, а то я не рассчитала. Приедем в станицу, пойду в лавку и откуплю тебе соль, – придумывала на ходу цель своего визита, мать.

Давние соседи, подруги и кумовья, они прекрасно ладили между собой. Получив от Матрены соль, как бы невзначай спросила:

– Матрёна Ермолаевна, а где же твои наёмные работники? Неужто плохо работали?

– Та не. Не устроила оплата, за выполненную работу. Они хотели, чтобы я им кроме оплаты ещё и кормила, но у меня у самой кормить семью нечем. На всём экономлю. А работнички, вроде к Гришке Эсаулову подались, он богаче нас, – ответила Матрена.

– Поняла: – не стала засиживаться у кумы мать.

Спасибо, кума, что выручила. Бог в помощь вам. Ну, я побежала, а то работы невпроворот.

Выведав нужные ей новости, мать поспешила на свой надел.

Меньшая дочь Груня, готовила обед, С большого казана, доносился аромат наваристого борща.

Мать, проверив готовность обеда, сказала дочери:

– Зови всех обедать.

Груня мотнула звать на обед, работавших в поле людей. Пока работники добирались до стана, где готов был обед, мать ловко разложила скатерть прямо на стерне. Достала деревянные ложки, а их нужно было не менее пятнадцати. На всех не хватит, она с дочерью поест потом, как накормит всех. Разложила хлеб напротив каждой мыски, по одному куску на человека, который мать испекла еще дома, заранее на целую неделю.

Приготовленный Груней обед работники проворно уплетали ложками, ещё и добавки просили. Большие глиняные мыски, в которые насыпался борщ – одна мыска на пятерых человек, быстро опустели. В большой семье, зевать за столом некогда, останешься голодным. На второе галушки с салом. Запивали все узваром со сдобными булками.

После вкусного обеда – отдых часок. Потом снова за работу.

Двум сыновьям, которые ещё не служили в войске, насыпала отдельно.

Отец с дедом и старшей дочерью, остались дома. Дочь остались на хозяйстве. Приготовить покушать мужчинам, прибрать в доме. Вся женская работа по дому, пока мать руководит в поле, осталась на ней.

Дед инвалид войны, а муж дома, потому, что по роду службы ему не разрешалось работать в поле. Иногда наведывался в поле, но больше пропадал у кошевого атамана. По любому зову старшего их казачьего куреня, на коня и в путь. Вот такие были строгие законы у казаков.

Всю мужскую работу выполняли жены – казачки или наёмные рабочие.

С завоеванием этих земель Петром Первым, эти законы были отменены. Хотя на местах они ещё долго сохранялись.

У казаков появилась возможность получить вольную, перебравшись на отвоеванные при Екатерине II у татар и турок скифские земли. Прослышала об этом указе и семья Грибневых. Особенно это запало в голову меньшему сыну Ивану, которому на следующий год на службу, а со службы можно только дезертировать.

Мать знала о том, что Иван не хочет быть военным, ему больше нравилось управляться по хозяйству. Поддерживала идею сына морально, но никому об этом не говорила.

Сад, виноград, поле с пшеницей его больше притягивало, чем скакать с оголённой шашкой и рубить неверным головы.

После обеда мать отозвала Ивана в сторону и рассказала, что узнала о его знакомой.

Иван обрадовался и, не раздумывая, кинув на ходу матери:

– Я сейчас, – оседлав коня, галопом подался в сторону наделов Эсауловых.

Убедившись, что его избранница работает на уборке кавунов, Иван направил коня прямо к ней, откуда и храбрость взялась. Лихо, подскакав как можно ближе к Наталье, поманил её пальцем к себе. Та, оглядываясь по сторонам, с опаской подошла к нему.

Не слезая с коня, Иван сказал Наталье:

– Я тебя жду сегодня вечером за околицей, как только стемнеет. Разговор есть. Если будут спрашивать, чего я хотел от тебя, скажешь, привез долг. Я буду очень ждать, – сказал Иван.

Сунув в руку Наталье полтинник, Иван быстро поскакал домой, пока Гришка Эсаулов не стал допрашивать, что он делал у него на наделе.

Дома, Иван, привязав коня, задал ему овса, а сам отправился на сеновал.

По дороге на сеновал, дед Василий поинтересовался:

– Как идут дела на поле?

Буркнув в ответ, что все идёт хорошо и дня через три должны скосить всё поле. Останется только перевести снопы на ток, чтобы начать обмолот.

Дед удовлетворенно хмыкнул.

Отца не было дома, наверное, на казачьем совете.

Иван, забравшись на сеновал, тут же провалился в глубокий сон.

Проснулся, от какого – то шума во дворе. Прислушался не во дворе, а рядом на улице, две молодицы делились друг с дружкой новостью, что их мужья уезжают на казачьи сборы, аж на три месяца.

Иван быстро встал, зашёл в стряпную (кухню), выпил кружку молока, посмотрел на себя в зеркало, довольно хмыкнул:

«Ничего себе парубок, как быстро вырос».

Черненькие усики выдавали парня, что он ещё совсем юн.

Зашедшая в стряпную* сестра Матрена спросила:

– А почему это лоботряс* не на поле и не подсобляешь* матери?

– У тебя забыл спросить, – огрызнулся брат.

Немного подумав, ответил:

– Я только оттуда.

Быстро вышел во двор, оседлал коня и не спеша поскакал за околицу.

Солнце стремительно опускалось за горизонт. Стаи комаров вились столбом и гудели высоко над головой.

– Завтра будет жарко, – подумал Иван, – это верная примета.

Прибыв на место встречи раньше, решил спуститься к речке, самому ополоснуться после поля, да и жеребец с охотой пошёл за ним в воду. Вода, нагревшаяся за день на солнце, была тёплая, словно мамина рука из далёкого детства.

Поплескав на коня тёплой речной водой, немного ополоснув его тело. Прячась за коня, хотя уже смеркалось и сам окунулся в теплую воду, предварительно сняв рубаху и штаны. Пыль, которая осела во время покоса на его юное тело, быстро смылась. Конь шумно пил воду из речки.