Главный герой. Сборник рассказов

– Упала, – сообразил Назар и пошёл на Розу, сидевшую с окрававленным лицом, вцепившись себе в волосы. – Ах ты…

– Стой! – схватил его за руку Антон.

Назар развернулся и ударил Антона в лицо. Антон пнул Назара в голень. Они сцепились, упали и дрались, пока не обессилили. Так и нашли их Олег с Дилярой ревущими и бьющимися о землю у колодца.

…

– Пожалуйста, – кричит экскурсовод, – кто хочет осмотреть виноград, у вас пять минут.

Выхожу из автобуса, разминаюсь. «На кой я вообще поехал на эту экскурсию?» Народ толпится у забора, с которого свисают побеги виноградного куста и огромные грозди. От нечего делать подхожу полюбопытствовать. Ягоды, и правда, гигантские. «Странно: солнце справа, а слева из-под листьев вроде как лучи пробиваются». Женщины галдят, судачат. Мужики кряхтят, стесняются показать, что им тоже интересно. «Нет, ну странно это: откуда там свет?» Подхожу, осторожно приподнимаю широкий гладкий лист. Одна ягода светится изнутри. Как тусклая зелёная лампочка. Протягиваю к ней руку и касаюсь пальцем. Вздрагиваю от голоса у самого уха:

– Сорвите и спрячьте!

– И будет мне счастье? – улыбаюсь широкоплечему невысокому мужчине со смуглым лицом, одетому в оранжевую гавайскую рубашку с пальмами и бермуды песочного цвета.

– И вы сможете помочь мне в одном деле, – он испытующе смотрит на меня. – В хорошем деле, не сомневайтесь.

– Это в каком таком хорошем? – уточняю со скептической усмешкой.

– Но если сорвёте, обратного пути не будет.

Срываю виноградину и с размаху зашвыриваю её подальше вниз по склону.

– Желаю успеха в хорошем деле. – Очень меня раздражает, когда не отвечают на вопрос.

Возвращаюсь в автобус. Все уже на местах. Едем дальше к вершине – там смотровая площадка.

…

Диляра в городе работала администратором гостиницы. Красивая была – не обожги глаза! Волосы чёрные, глаза чёрные. На работе ходила в форме: узкая красная юбка, белая блузка, чёрные лодочки. Стройная – что твоя статуэтка! Туристы и командировочные до испарины на лбу выдумывали вопросы, только чтоб от неё подольше не отходить.

Она как поняла, что случилось, сразу с ума сошла. В районной психушке её держали. Сначала Олега пускали к ней, а после совсем изолировали.

…

На вершине экскурсанты рванули оцифровывать красоты. Опять меня застаёт врасплох голос над ухом:

– Когда зайдёте в дом, лучше не бояться. И ни с кем не разговаривайте. Найдите вход… – Это тот же смуглолицый.

– Мужик, да отвали ты! – Ухожу от него в сосновую рощицу – с десяток-другой деревьев.

– Меня Ирфан зовут! – кричит он мне вслед.

Прохожу рощицу насквозь. Вид отсюда не хуже, чем с площадки. Тоже видно море, город, два домика на крохотном плато ниже по склону. Надо возвращаться к остальным. «Опять этот жареный хрен пристанет. Чёрт!»

«Так, в чём дело?» – Уже минут десять иду по этой роще. Вроде только что поднимался к вершине, а теперь тропинка ведёт вниз по склону. С чистого неба полил дождь.

…

Куски бетона падают нам под ноги. Ирфан сосредоточен. Уверенно кромсает камень. Как из песочных часов высыпается песок. Свечу фонарём. Внутри колодца обнажаются корни виноградного куста – будто высоковольтные провода. Между ними показывается детская ручка. Никаких следов разложения. Только кожа пожелтела. Вот открылись голова и плечи.

– Ирфан! У неё глаза открыты! – ком застревает в горле.

– Давай… виноградину, – сипло выдавливает Ирфан.

– Я же выбросил её, – ко мне приходит осознание невосполнимой потери.

– В кармане, – блеет Ирфан, не сводя глаз с мёртвого ребёнка.

– Что? Да? – Шарю по карманам. Вот она, и правда. «Откуда? А это важно?»

В ягоде горят очертания детского лица. Губы подрагивают в грустной улыбке. Протягиваю виноградину Ирфану.

– Клади ей в рот, – голос Ирфана выдаёт тревожное ожидание.

– Я? – Вдруг ощущаю слабость в коленях.

Ирфан кивает и подталкивает меня к трупу. Подхожу. Сразу не решаюсь, но протягиваю руку и проталкиваю ягоду между губ ребёнка.

Удар током. Вспышка.

…

Олег номера всех экстренных служб в мобильник записал. Для директора школы это важно. Но не пригодилось ни разу, слава Богу. Теперь же он всех вызвал: спасателей, милицию, скорую. Но что там потом было, плохо запомнил. Морг. Похороны. Психиатрическая больница. А как из колодца виноград вырос, Олег уволился и уехал. В никуда. Подальше чтоб.

…

Темнота. Открываю глаза: «Мама… Батя… Тесть с тёщей… Полиция… Скорая…»

– Эх, Олег Антонович… – укоризненно смотрит на меня участковый и отдаёт матери мой паспорт. – Опять вы за своё! – И матери: – Бетоном, может, залить эту штольню?

Мать отмахивается и уходит.

– Простите… – говорю. – А Ирфан?

Мне не отвечают. Отец объясняет участковому:

– Когда внучку… доставали, спасателя в штольне завалило. Ирфан Акчурин его звали.

– М-да, дед, беда, – участковый хмурится, жмёт отцу руку.

Мне стыдно.

Овсянка

Для повара работа в олимпийской деревне – как для спортсмена золотая медаль на олимпиаде. А если тебе двадцать два – как для каратиста пятый дан. Уровень! Повезло – знай, держись. Хорошо, что Андрей в училище – до армии ещё – научился работать быстро. Вот, нынче, за окном ещё темень зимнего утра, а на кухне уже и ножи поточены, и половники блестят, и картошка почищена, и посуда для завтрака стопками сложена. Шеф придёт через полчаса, не раньше. Можно посидеть в подсобке, на телефоне поиграть или кино посмотреть.

Звонок мобильного, будто сирена боевой тревоги. Так и есть – на фоне синей лягушки надпись: «Шеф».