Неизвестный Дорнье. Король летающих лодок

Граф Фердинанд фон Цеппелин обладал природным даром реалистично моделировать ситуацию на много лет вперёд. В преддверии большой войны он вдруг осознал, что разведывательные и ударные возможности его дирижаблей будут сведены на нет зенитной артиллерией и самолётами-истребителями противника. На базе самого большого своего дирижаблестроительного завода в Штаакене под Берлином он решает создать конструкторское бюро для проектирования гигантского многомоторного деревянного бомбардировщика, который должен поддержать дирижабль в предстоящей войне.

Здесь же на берегу Боденского озера, в Фридрихехафене, идеальное место для создания боевой дальней летающей лодки для флота, которая сможет нести бомбу весом в одну тонну. В Штакене под Берлином будет создаваться сухопутный бомбардировщик, а здесь морской. Но кому возглавить разработку летающей лодки?

Выбор пал на инженера Клода Дорнье. Правда, он ещё очень молод, всего 29 лет, но уже проявил себя с самой положительной стороны, а главное, известно, что в последний год он очень интересуется конструкцией и проектированием самолётов. Вот этим летом он специально ездил на противоположный берег Боденского озера в Констанце посмотреть на самое престижное соревнование самолётов на поплавках, устраиваемое в этом году. После возвращения Дорнье подробно докладывал Цеппелину о всех участниках и особенно о победителе соревнований молодом авиаконструкторе Эрнсте Хейнкеле и его самолёте. Гидросамолёты уже строили в разных странах. Их конструкторы ошибочно полагали, что посадка на воду будет гораздо мягче и безопаснее, чем на твёрдую землю. Дорнье тогда рассказывал:

«Целая экспедиция компании «Альбатрос», которую возглавлял Хейнкель, на автомобилях и грузовиках с прицепами привезла на берег озера два гидросамолёта, проехав более 700 км. Одна из машин Хеинкеля более всего заинтересовала меня. Это была лёгкая амфибия-моноплан. Её фюзеляж в форме торпеды нёс в носу рядный «Мерседес» мощностью в 100 л.с., а крыло было набрано из выпукло-вогнутых профилей. В день открытия соревнований, 29 июня 1913 года, город Констанце был в праздничном убранстве. На берегу собрались тысячи радостных нарядных людей. Офицеры блистали в униформах разных цветов. Часто слышалась иностранная речь. Пилоты и конструкторы самолётов были в центре внимания.

Когда амфибию-моноплан Хейнкеля спустили на воду, мне показалось, что её поплавки погрузились слишком глубоко. Пилот несколько раз пытался взлететь, но вода не отпускала его. Потом я уже видел, как на берегу с самолёта снимали колёса и все детали, обеспечивающие их выпуск и уборку, а из кабины вытащили тяжелое, обшитое красной кожей кресло пилота и всю боковую обшивку. Этот гидросамолёт, перестав быть амфибией, забрался на высоту 500 метров за 11 минут, а затем пролетел 200 км за час и сорок минут. Пилоту Хейнкеля вручили главный приз соревнований – золотую чашу изумительной красоты и 40 тысяч золотых марок».

Цеппелину тогда показалось, что в рассказе Дорнье просквозило преклонение перед достижениями конструкторов самолётов и даже зависть к ним.

Через два месяца Цеппелин решил отправить Дорнье на Пятую Международную выставку авиации.

– У меня для вас специальное и очень важное задание, – ошарашил Цеппелин вызванного Дорнье. Встретив недоуменный взгляд Клода, продолжал: – Хочу послать Вас в Париж изучить последние достижения в разработке самолётов, особенно летающих лодок. Сегодня Франция – мировой лидер в авиации, более ста компаний там выпускают самолёты. Поезжайте вместе с графом Зоденом, не спеша ознакомьтесь с лучшими образцами. Обратите особое внимание на металлические конструкции.

– Но зачем всё это? Как я смогу использовать эту информацию в работе? – вырвалось у Клода.

– Мы будем содавать большую металлическую летающую лодку для флота, которая будет дальним морским разведчиком и бомбардировщиком. Она со временем заменит наши морские дирижабли.

– Это очень интересно, – воскликнул просиявший Клод. – Я согласен ехать в Париж.

– В деньгах не стесняйтесь, все расходы за счёт нашей компании, – подытожил разговор граф Цеппелин.

Декабрьский Париж встретил Дорнье как родного. Дома, в Кемптене, по-французски говорили почти так же, как и по-немецки. Первое, что поразило, – творение Густава Эйфеля. Особенно когда находишься вблизи. Ещё больше Аэродинамический институт Эйфеля с большой трубой, где продували даже отдельные агрегаты реальных самолётов.

На международной авиационной выставке 1913 года в Гран-Пале, в самом центре Парижа, было представлено 37 боевых французских самолётов. Впервые был показан моноплан «Депердюсен» со скоростью полёта 220 км/ч. Целеустремлённый Клод Дорнье посещает авиационные заводы Блерио, Фармана, Ньюпора, Антуанетт, Кодрон и Вуазен. Тут были представлены все новинки авиатехники и авиационного моторостроения. К сожалению, металлических самолётов не было и в помине, больших летающих лодок тоже не было. То, о чём говорил граф Цеппелин, ему предстояло создавать почти с нуля.

Клод вернулся в Фридрихсхафен в каком-то особенном настроении. Самолёты так увлекли его своей динамикой и многообразием конструкторских решений, что он чувствовал, как у него самого выросли крылья. Теперь ему хотелось только лететь в неведомую страну крылатых аппаратов тяжелее воздуха. Он полностью погружается в море новой информации. Читает немецкий авиационный журнал «Воздушный спорт», английские и американские патенты, консультируется и рисует воображаемые облики больших многомоторных летающих лодок.

Ещё год тому назад Клод Дорнье влюбился. Их встреча на вечеринке в компании его друзей сразу решила всё. Когда уже немного выпивший Клод увидел ещё одну приехавшую девушку, он оцепенел – не потому, что она была очень красива, не из-за изящества и скромной грации, которые были видны во всей её фигуре, а потому, что в выражении её миловидного лица, когда она поздоровалась с ним, было что-то особенно ласковое и нежное. Очнувшись, Клод отметил сдержанную оживлённость, которая играла в её лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшей её румяные и полные губы. Как будто избыток прекрасного настроения, выражавшийся в блеске её больших и немного раскосых голубых глаз, задорной улыбке и уверенных движениях, переполнял всё её существо. Она сияла счастьем и здоровьем.

Когда он с ней танцевал, то сразу почувствовал необычайную лёгкость её движений. Ему не надо было прилагать усилия, чтобы направить её тело в новое па. Она делала это сама. И ещё его поразил её запах. Это не был запах тонких духов. Это был очень приятный запах её тела.

Инженер Дорнье считался очень завидным и перспективным женихом, и было несколько безрезультатных попыток его женить. Но теперь дело приняло совсем другой оборот. Куда делась его всегда спокойная, твёрдая манера поведения и спокойное выражение лица? Он искал встречи с ней. Впечатление, которое она произвела на него, давало ему и счастье, и тоску. У неё было красивое русское имя Ольга, и она росла в типичной и благопорядочной немецкой семье Крамеров.

И вот они вдвоём в её доме, и он может ей сказать всё о своих чувствах.

– Ольга, знайте же, что вы для меня вся жизнь! Что я могу вам дать? Всего себя и всю мою любовь. Я не могу думать о вас и о себе отдельно. Вы и я для меня одно. Я вижу впереди возможность счастья и для себя и для вас. Неужели оно невозможно?

Она вся напряглась, хотела что-то сказать, но вместо этого остановила на нём свой взгляд, полный любви, и ничего не сказала.

Клод и Ольга продолжали встречаться, узнавали друг о друге много нового, и всё это только сближало их ещё больше. Рассудительный Дорнье пришел к окончательному выводу: лучше Ольги ему жены не найти.

Его предложение руки и сердца было с радостью принято не только Ольгой, но и её родителями, братьями и сёстрами. Помолвку отпраздновали в доме Крамеров.

Через год счастливые молодые люди уже собрались провести католическую свадьбу. Но тут приходит очень печальное известие из Кемптена – умер его отец Дофин. Похороны и хлопоты об устройстве дома и семейного винного магазина в Кемптене заняли у Клода немало времени. Свадьбу отложили.

Несмотря на то, что в его душе боролись радостные и сладкие чувства любви с горькими чувствами утраты отца, его разум продолжал неизменно и неудержимо принадлежать работе и заботам коллектива компании Цеппелина. Когда граф объявил о решении Совета директоров компании назначить инженера Дорнье руководителем производства и главным конструктором дальних летающих лодок, то у коллег оно было встречено с пониманием. Клод же ощутил сладостное чувство огромного доверия и тревожное чувство огромной ответственности. Он теперь должен командовать людьми и выстраивать целое новое направление не только в работе компании, но и в развитии мировой авиации.

Его первая летающая лодка

Первым самолётом, разработанным под руководством главного конструктора Дорнье, была боевая дальняя летающая лодка. Создание многомоторного самолёта, взлетающего с волнистой поверхности моря, в то время было очень сложной задачей не только для молодого, но и для убелённого сединой инженера. Но задание графа Цеппелина для Клода было настолько захватывающим, что теперь он жил только им.

Металлическими конструкциями он занимался с первого дня своей работы инженером и свободно ориентировался как в стальных, так и в дюралевых вариантах узлов и деталей. Для самолёта, весь срок службы которого проходит в морской воде, дерево, по мнению Цеппелина, не годилось. Отдел «До» превратился в маленькое конструкторское бюро. Несколько месяцев Клод

Дорнье вместе с Ричардом Вогтом, Шульце-Фролинде и ещё несколькими инженерами разрабатывал проект этой летающей лодки, которая могла поднять бомбу в целую тонну, пролететь с ней не менее 600 км и вернуться обратно.

В это время у военных моряков была в моде так называемая теория гидроудара. Согласно ей, волна давления от разорвавшейся в воде бомбы уничтожает корабли, только бомба должна быть большой и разорваться должна близко от корабля. Граф Цеппелин был убеждённым сторонником этой теории. Поэтому и появилось требование бомбы весом в одну тонну.

Первые варианты компоновки и расчёты взлётного веса определили облик и приблизительные параметры самолёта. Это биплан с взлётным весом около десяти тонн. Потребуются минимум три мотора, какие устанавливались на дирижабли, и размах верхнего крыла более сорока метров.

Фердинанд фон Цеппелин в это время лично знакомится с наработками Дорнье и показывает ему предварительные чертежи сухопутного бомбардировщика такого же назначения, как и его летающая лодка. Это тоже многомоторный биплан. Его планируют строить на их заводе под Берлином, и к его детальной проработке Цеппелин намерен привлечь лучших специалистов, таких как Эрнст Хейнкель, Хуго Юнкере, Адольф Рорбах, Вильгелм Майбах, Роберт Бош и, конечно, его, Клода Дорнье. Этот проект родился у Цеппелина после его многомесячной работы с известным пилотом Хельмутом Хиртом и авиационным специалистом Технического университета Штутгарта, профессором Бауманом.

Клоду льстило такое предложение шефа, но он сразу почувствовал, что этот бомбардировщик будет конкурентом его летающей лодки, и что его вызывают на соревнование. Потом подумал, внутри одной компании и под общим контролем графа Цеппелина – это даже лучше. Будет обмен опытом и информацией.

Дорнье договорился о совместной работе с главным специалистом в исследовании потоков жидкостей и газов, ведущим аэродинамиком того времени, профессором Людвигом Прандтлем. Он подобрал оптимальные для лодки Дорнье профили крыла. Когда эскизный проект летающей лодки будет готов и утверждён Цеппелином, сделают продувочную модель для аэродинамической трубы Геттингена.

В Королевской лаборатории гидравлики и судостроения в Берлине запланировали проведение исследования оптимальной формы днища корпуса летающей лодки. Начали изготовление нескольких моделей с разными обводами и местоположением редана для определения сопротивления и динамики выхода на редан при протаскивании в бассейне.

Работа главного конструктора была новой для Клода Дорнье. Если он и приобрёл какой-то опыт в создании дирижаблей, то летающие лодки видел только издали, на выставке и в авиационных журналах. Все они были небольшими и одномоторными.

Но вот уже год, как у нихвФридрихсхафене, в районе Манзель, появилась небольшая самолётостроительная компания самого первого сотрудника графа Цеппелина – Теодора Кобера. Этот дипломированный инженер с хитренькими глазками под очками, бородкой а-ля Ришелье и лихо закрученными вверх усами сейчас строил одномоторную разведывательную летающую лодку FF11 по заказу флота Германии. Кобер был обязан Цеппелину за финансовую помощь и охотно делился с Дорнье своими знаниями.

Команда Дорнье собирала любую информацию о летающих лодках и больших многомоторных самолётах. Подробно изучили конструкцию русского «Ильи Муромца» и отслеживали работу конструкторов над бомбардировщиком на заводе в Штаакене. Интересные новости приходили из-за океана. Американский авиаконструктор Гленн Кёртисс успешно строит летающие лодки и продаёт их в Англию. Сначала одномоторные, а теперь уже и двухмоторную.

Пока официального заказа на летающую лодку Дорнье не было. Это была инициативная разработка компании Цеппелина на собственные деньги.

Вспоминая ушедший 1913 год, такой насыщенный событиями и такой волнительный для него, Клод улыбался. В том году определилось новое направление в его работе – проектирование самолётов. В том году он получил германское гражданство. И в том году он нашел свою любовь – Ольгу Крамер. Чем дольше Клод встречался с ней, тем яснее сознавал, что она самая лучшая девушка на свете.

Теперь они сыграли свадьбу. Все хлопоты взяли на себя родители невесты. Из Кемптена приехали Матильда с уже взрослыми дочками и их мужьями, младший брат Марсель и школьные друзья Клода. На свадьбе присутствовали коллеги по работе во главе с графом Цеппелином, а также новые друзья Клода и подружки Ольги.

Работа над проектом лодки Дорнье подошла к завершающей стадии. После долгих обсуждений достоинств и недостатков разных вариантов компоновки наконец остановились на конструкции с двумя моторами внутри широкого корпуса с трансмиссиями к двум толкающим воздушным винтам, установленным на больших кронштейнах корпуса, как на последних дирижаблях. Третий мотор с толкающим винтом установили на ферме над корпусом позади крыла. Бипланное крыло и толкающие воздушные винты были в то время на всех летающих лодках. Определился окончательно размах крыла – 43 метра. У «Ильи Муромца» – 29,8 м.

Обтекаемый широкий корпус имел высоту в два человеческих роста. Моторы располагались параллельно в верхней его части под нижним крылом, и для их обслуживания по бокам корпуса имелись два больших люка.

Пилоты сидели рядом в носовой части корпуса, и их обзор обеспечивали сужающиеся боковые окна по бокам и целлулоидный обтекатель спереди. При виде сверху погружаемая в воду часть корпуса напоминала шлюпку. Длинная сужающаяся хвостовая часть с оперением на конце резко поднималась над водой.