Милые призраки

Монастырский. Что ж… все может быть. Вот тогда!.. Капитан, – выпьем тогда?

Прелестнов. Я, Егор, больше с горя привык, но могу и с радости… дербалызнем! Но должен сказать откровенно-с, что мне лично произведения Михаила Федоровича Таежникова… что они не в моем жанре-с. Конечно, слезы, но… зачем так грубо? Зачем эта низменная проза? Конечно, талант, и теперь вообще такое направление, чтобы непременно какую-то пр-а-а-вду и чтобы даже хрюкающая свинья нашла свое, так сказать, свое отражение в искусстве изящной словесности… но где же тогда изящество? Где же тогда полет и вообще благородство? Маркиз Поза[6 - Маркиз Поза – герой романтической драмы Ф. Шиллера (1759–1805) «Дон Карлос» (1783–1787) маркиз де Поза, мальтийский рыцарь, «гражданин мира», мечтавший о преобразовании человеческого общества и пожертвовавший своей жизнью во имя дружбы.] гражданин вселенной – это я понимаю. Это-с внушает мне трепет, и я!.. а ежели вы мне опять про водку, да опять про наши свинства, да – опять…

Монастырский. Погоди, Гаврюша: он и тебя выведет.

Прелестнов. Меня? (Несколько опешив.) Но с какой же стати? Надеюсь, – не для обличения? Конечно, ежели в благородном виде как жертву семейных обстоятельств… нет, ты шутишь, Егор!

Все смеются, даже Таня.

Монастырский(серьезно). Татьяна Тимофеевна, хотел я вас спросить: гости сегодня у Михаила не бывали?

Таня (удивленно). Какие гости? У него, кроме вас, никто не бывает. Но… Неужели?! Егор Иваныч, они?

Монастырский(несколько смущенно). Дач;. Генеральша Тугаринова с дочерью Раисой. Встретили меня третьего дня на улице, мы с капитаном шли, и хотя сперва отвернулись весьма презрительно, – уж очень оборван я! – но потом соблаговолили вступить в беседу и спросили адрес.

Таня (всплескивая руками). И вы дали? Ах, Егор Иваныч, что же вы сделали! Он их видеть не хочет, слышать о них…

Монастырский(пожимая плечами). Что ж поделаешь – родственники.

Прелестнов (вставая). И весьма важные, должен засвидетельствовать. А дочь красавица, и если бы Михаил Федорович господин Таежников был не таким беспочвенным идеалистом…

Монастырский. Гавриил!

Прелестнов. Кес-ке-се? Же компран[7 - Что такое? Я понимаю (от фр. Qu'est-ce que c'est? Je compren).], не беспокойся. Но Егор прав: такими родственниками пренебрегать нельзя, и засим… чрезвычайно жаль прерывать столь интересную беседу, но в «Палермо» у меня назначено рандеву… с одним мошенником! как он разбивает прирамидку! – на два слова, Егор.

Паулина. Я тоже ухожу с вами. Мне пора. (Нежно целуется, прощаясь, с Таней, что-то шепчет ей успокоительное.)

Капитан отвел в сторону Монастырского.

Прелестнов (душевно). Ты же приходи, Егор! Я без тебя вроде бездыханного трупа. Понимаешь: хранилища пусты, как… Сыграем, выпьем! Я сегодня в таком ударе!..

Монастырский. Хорошо, приду. Честное слово, приду. Ты пока закажи там графинчик…

Прелестнов. Егор, ты и сам не подозреваешь, до чего ты прекрасен!.. Татьяна Тимофеевна, позвольте пожелать…

Паулина. Прощайте, Егор Иваныч.

Уходят. Капитан вежливо открывает даме дверь. Здесь недолгое молчание и возмущенное восклицание Тани.

Таня. Как вы могли сделать это, Егор Иваныч? Они злые люди. И Раиса Филипповна – злая и вредная. (Горько.) Конечно, красавица!..

Монастырский. Не столько злые, сколько надменные и непонимающие.

Таня. Они оскорбили Михаила Федоровича!

Монастырский. Тем, что на конце стола-то посадили как бедного родственника и унизили перед гостями? Не в этом дело, Татьяна Тимофеевна, это только предлог.

Таня. А в чем? Она его не любит, она лжет про свою любовь.

Монастырский. Кто знает!

Таня. И Михаил Федорович не любит ее, он сам мне сказывал. Это она хочет, чтоб он покорился ее красоте, а он никогда не покорится, никогда!

Монастырский(мягко). Кто знает!

Таня. Она как рабу бросает ему свою любовь, а он никогда не был рабом и не будет! Видно, вы плохо его знаете, Егор Иваныч!

Монастырский. Это его слова про «раба»? Узнаю Мишу по его стилю… не ваш это стиль, Татьяна Тимофеевна. И скажу вам серьезно: кто мы такие, чтобы вмешиваться во все это и решать по-нашему?

Таня. Дальше. Вы его друг, а я?..

Монастырский. Кто мы такие, чтобы в столь важный и таинственный вопрос, как любовь двух молодых и прекрасных людей – правда, быть может, излишне гордых – вводить наши маленькие соображения?.. Что вы, Татьяна Тимофеевна?

Таня (бледная, улыбаясь искаженной улыбкой). Я? Ничего. Вы напрасно стесняетесь, Егор Иваныч, и зовете меня по отчеству: на Гороховой меня просто кличут Танькой…

Монастырский. Татьяна Тимофеевна!

Таня. С гулящими девушками не стесняются, Егор Иваныч. Кто вы сами такой, чтоб в этом разбираться: и почему я на улицу пошла, и куда моя красота девалась, и на чей хлеб мои позорные деньги идут… вы не Бог, чтобы судить и вмешиваться! Если вы и гулять меня с собой позовете, так и тогда я не имею права обижаться, а вы: Татьяна Тимофеевна!.. Просто Танька, Егор Иваныч.

Монастырский. Как вам не совестно! Как вам не совестно! Как вам не… совестно!

Мальчишески всхлипывает и отходит в угол, стоит, отвернувшись. Таня молча плачет. На улице еще светло, но в комнате потемнело, в углы набивается мрак. Молчание.

Таня (тихо). Христа ради… простите меня, Егор Иваныч.

Монастырский. Ничего. (Подходит.) Сестричка вы моя…

Обнимает ее, приглаживает волосы. Так некоторое время тихо сидят.

Таня (тихо). Неужели я так погибла… скажите, Егор Иваныч?

Монастырский. Не погибла, не погибла – зачем погибать? Эх, нищета проклятая, и кто тебя выдумал! Погодите, Танечка, погодите, не век же мы с Мишей будем нищенствовать… вон, говорят, у меня голос хороший, недавно один купец внимание обратил. Погодите, еще так заживем… (Угрюмо.) Если только сам до того времени не сопьюсь, не погублю души в зелене-вине. Эх… одна дорога торная открыта к кабаку![8 - Эх… одна дорога торная открыта к кабаку! – слегка измененная строка из стихотворения Н. А. Некрасова «Пьяница» (1845).]

Таня. Не пейте, Егор Иваныч.

Монастырский. Нищие мы, оттого я так и говорил давеча… вредны мы для Миши. Нищие мы и горькие, и нельзя ему нас любить… что ему дадим? Мы, нищие Да убогие, как трясина бездонная, по которой броду нет: или по краюшку ходи, или засосем до самой смерти, тут ему и погибель…

Молчание. За стеною продолжительный кашель Елизаветы Семеновны, здесь такой же продолжительный и тяжелый вздох Тани.

Таня (тихо). А Христос любил. «Прийдите ко мне все, труждающиеся и обремененные»[9 - «Прийдите ко мне все труждающиеся и обремененные» – слова Иисуса Христа (Евангелие от Матфея, гл. 11, стих 28).]…

Монастырский. Христос! Так есть ли на свете муки, горше Христовых? И можно ли человека обрекать на такие страдания – подумайте, Танечка!..

Молчание.

Таня. Я очень хочу, чтобы Раиса Филипповна была хорошая… она такая красавица. А вы?

Монастырский. Я тоже хочу.