Теория поля

Несмотря на то что человек в воде не очень активно поддерживал беседу, Нонне Алексеевне удалось проговорить с ним таким образом минут десять. Ровно до тех пор, пока Павел Тимофеевич, уставший ждать и всерьез уже опасающийся опоздать на электричку, не подошел к ней и не шепнул на ухо:

– Нонна, это безлюдное, глухое место! Он наверняка купается голышом. Своим навязчивым присутствием ты ему просто не позволяешь выбраться на берег. Посмотри на него, бедняжку, он же уже синий весь от холода! Сделай милость, пожалей его, пойдем дальше.

Сын, не отрываясь, укоризненным, ироничным взглядом смотрел на мать. Такой заход обычно не предвещал ничего хорошего. Предчувствие его не обмануло. Нонна Алексеевна достала из кармана бумажку и аккуратно положила на стол рядом с Арсением. Осторожно, вкрадчивым голосом, будто боясь кого-то спугнуть, прошептала:

– Вот ее телефон! Позвони ей как бы между прочим, спроси, как дела, пригласи куда-нибудь.

– Мама! Хватит уже пытаться устроить мою жизнь, – взорвался юноша. – Я сам с этим прекрасно справлюсь! В Крыму, теперь вот. Сколько можно!

– А что, в Крыму тебе разве плохо было?

– Хорошо было. Только что теперь? Я тут, а она там!

– Ну вот тебе и замена, – Нонна Алексеевна словно не замечала его раздражения. – Сынок, пойми же, Вика для тебя не вариант. Ну что это, официантка из курортного городка, без гроша за душой, без образования. Она вообще-то обещала мне кое-что другое. «Я, – говорит, – с москвичами не встречаюсь!» А сама уже, смотри-ка, тут как тут!

Арсений обреченно покачал головой и взял листок с телефоном. Последнее время в сердце образовалась пустота, которая настойчиво требовала себя чем-то заполнить.

* * *

Возвращение Козырева из отпуска ничем особенно примечательным не запомнилось. Коллеги слово и не заметили его отсутствия, исследования продолжались в обычном ритме. И все же Арсений с удовольствием вернулся в институт. Он соскучился по этим коридорам, кабинетам, приборам, да и по людям тоже, особенно по общению с Леной. Девушка искренне обрадовалась его возвращению. Но больше всех, похоже, «истосковался» Цыпкин. Ему словно не хватало какого-нибудь подходящего человека, чтобы изливать на того весь яд своей мелкой душонки. А яду накопилось немало, и, что больше всего раздражало Сергея Львовича, главной причиной его заметно пошатнувшегося авторитета являлся именно Арсений. Только вот не таков был Козырев, чтобы спокойно мириться с назначенной ему ролью козла отпущения. Менее подходящую для этого личность даже представить себе сложно.

Несколько дней Цыпкин планомерно изводил молодого человека всякими придирками, насмешками и глупыми, бесполезными указаниями. Тот держался на удивление стойко, казалось, что он начисто абстрагировался от этого нездорового внешнего раздражителя. Однако никто не мог видеть, что реально происходило у него внутри, за внешней личиной равнодушия и видимой отрешенности. Как и все зодиакальные Львы, он был очень чувствителен к уязвленному самолюбию и хотя редко демонстрировал свои чувства публично, подобные обиды никогда не забывал и не прощал. К сожалению, в данном конкретном случае Цыпкин являлся его непосредственным начальником, а Козырев, будучи адекватным и законопослушным человеком, привык с уважением относиться к руководству.

И все же однажды лев вырвался на свободу. Такие случаи происходили с Арсением чрезвычайно редко, но когда происходили, очевидцы, как правило, запоминали столь яркое переживание надолго и уж точно не горели желанием испытать гнев разъяренного хищника на себе.

А начиналось все вполне мирно и спокойно. Козырев и Лена, сидя вдвоем за его компьютером, уже несколько часов кряду безрезультатно пялились в монитор. Они пытались найти одну очень неприятную, плавающую ошибку в программе. Вроде бы все много раз проверили, прошлись в отладчике, сверили входные параметры. Ясности не прибавилось. Ошибка проявлялась избирательно в произвольные моменты времени и по совершенно непонятному принципу. Уловить хоть какие-нибудь закономерности никак не удавалось. Юноша был на взводе, он ненавидел ситуации, когда простая на первый взгляд проблема де-факто оборачивалась громадными, несоизмеримыми затратами как сил, так и времени. Все варианты исчерпались, идеи закончились, оставалось предположить вмешательство высших сил, и это ужасно его раздражало. Не то чтобы Козырев принципиально не верил в чудеса, близкое общение с Малаховым несколько поколебало его стойкие материалистические убеждения, но в данном конкретном случае он напрочь исключал наличие любых сверхъестественных факторов.

– Очевидно, влияют какие-то внешние обстоятельства, которые никоим образом не должны были оказывать влияния. Возможно, неоднозначное поведение каких-нибудь библиотек, – предположил он.

– Не думаю, сто раз их использовали. К тому же мы посмотрели выход, все в порядке.

– Если бы нам повезло нарваться в отладчике на тот самый случай, когда происходит сбой… Только как же его поймаешь. Так, а ты этот класс от кого наследовала?

– Стандартный, библиотечный.

– Да уж. Как говорится, если раньше, до появления ООП[17 - ООП – объектно-ориентированное программирование.], разработчики просто делали ошибки, то теперь они их наследуют. Прямо ДНК какая-то, мать их.

– Ага, как в том анекдоте. «Посмотри, где у меня ошибка» – «В ДНК!»

– Лен, вот мне, блин, сейчас реально не до смеха!

– Ты все-таки грешишь на библиотеки?

– Да я уже не знаю, на что и грешить! Мы все проверили! Методом исключения остаются только библиотеки. А в них дебагером не залезешь, даже кода исходного нет.

– Дизассемблировать объектник…

– Шутишь? Смешно.

– Ладно, извини.

В помещении появился Цыпкин и сразу же направился к погруженным в глубокую отладку спецам. Прямо с ходу, проигнорировав обычные нормы вежливости, на повышенных тонах произнес:

– Козырев, я бы попросил вас, вместо того чтобы флиртовать с сомнительными дамами, хотя бы изредка, так, для разнообразия, заниматься своими прямыми обязанностями!

– Насколько я помню, Сергей Львович, я все ваши (в уме Козырев произнес слово «тупые», но вслух не озвучил) поручения выполнил.

– Ах, ты выполнил, тогда обработай еще вот этот отчет. – Цыпкин шлепнул на стол увесистый труд. – В расчетах где-то ошибка, нужно найти. Ты же любишь у нас искать чужие ошибки!

Подчиненный недоуменно осмотрел фолиант, затем перевел взгляд на начальника:

– Я что, похож на Золушку?

– Мне нравится твоя аллегория. Заметь, ты сам себя так назвал, так что потом не обижайся.

– Да здесь на месяц работы, и то, если повезет! Почему бы автору самому не поискать ошибку?

– Автор сейчас занят другими задачами!

– Представляю себе! Наверняка плодит новые ошибки! Сергей Львович, если у вас много свободного времени, можете сами этим заняться, а я отныне буду исполнять поручения только от Акименко лично!

– Пока что я твой начальник, и я буду решать, чем и когда тебе заниматься! Так что давай, прекращай свои шуры-муры и бегом заниматься делом! Ишь ты, устроили тут порнопритон!

– Да пошел ты, тупой придурок! – Арсений демонстративно отвернулся к монитору.

– Что ты сказал? – опешил Цыпкин.

Козырев встал в полный рост, отодвинул стул, подошел к Цыпкину вплотную. Тот едва доставал макушкой до его подбородка. У Арсения внутри все клокотало. Глаза затянуло туманом, в центре этой белесой, мутной пелены ярко и отчетливо проступали очертания врага, остальные предметы вокруг размывались и как бы уходили по значимости на второй план. Точно так же и в голове осталась одна только единственная мысль, но зато мысль эта была абсолютно четкой и ясной: «Есть враг, которого необходимо уничтожить». Больше ничто не отвлекало от цели, все остальное ушло, отступило на время в глубину подсознания. Посмотрев на противника сверху вниз ледяным взглядом, он громко, на всю лабораторию, но со спокойной, убедительной интонацией, разделяя слова многозначительными паузами, произнес:

– Я сказал «тупой придурок». К тому же еще и глухой! Хочешь оспорить?

За доли секунды Цыпкин побледнел как мел. В его глазах застыл ужас. Как загипнотизированный кролик, он не мог оторвать взгляд от глаз надвигавшегося на него «удава», наполненных жуткой ненавистью. Козырев стоял вплотную к обидчику, далее приближаться не было никакой возможности, но Цыпкину казалось, что тень перед ним продолжает увеличиваться, достигая невероятных, чудовищных размеров и заполняя собой все пространство от пола до потолка. Он попятился прочь от этого всепоглощающего монстра. Отступая, наткнулся на небольшой столик. Вниз полетел цветочный горшок, с глухим звоном разбился, и земля из него рассыпалась вокруг широким веером. Сверху упал графин с водой, разлетелись листки бумаги. Сам Цыпкин, кубарем перелетев через лежащий столик, успешно увенчал собой неприглядную композицию из влажной почвы, осколков посуды и перепачканных документов. Картина вышла вполне завершенной, хотя и не совсем эстетичной: «грязь превращает в грязь все, с чем соприкасается, с ней же и сливается», только вот оценить шедевр оказалось некому: всем участникам инцидента сейчас было не до искусства. Павши ниц, Сергей Львович продолжал торопливо отступать. Суетливо семеня коротенькими ножками, проскальзывая по черной жиже, он в панике медленно продвигался к стене, размазывая костюмом по полу гадкое месиво.

Арсений медленно двинулся на поверженного врага. Неизвестно, чем бы закончилось скандальное происшествие, сумей он достигнуть своей цели. К счастью, Лена, вполне сохранившая самообладание, крепко схватила его за руку, не пуская дальше. Козырев вырвался, но несколько секунд ушло на преодоление неожиданного препятствия, и гнев, так внезапно нахлынувший, теперь столь же быстро отпустил. Враг лежал у его ног, поверженный и жалкий, и хотя молодого человека все еще трясло мелкой дрожью, продолжать экзекуцию не имело никакого смысла.

После того как стихли последние звуки несостоявшейся битвы, в комнате установилась гробовая тишина. Все сотрудники встали со своих мест и как зачарованные следили за развитием событий. Арсений молча, как ни в чем не бывало, сел за компьютер, намереваясь продолжить отладку. Лена присоединилась к нему с тем же невозмутимым видом. Цыпкин встал и под пристальными взглядами присутствующих мокрый и грязный поспешно покинул помещение.

Уровень адреналина в крови все еще зашкаливал, сосредоточиться не получалось. Минут через пять, едва только стало понятно, что с пользой работать пока не получится, девушка не выдержала:

– Нет, так не пойдет! Нужно сходить перекурить!

Они вышли на лестничную клетку и поднялись на один пролет вверх. Лена достала сигарету. Закурила. Протянула пачку Арсению. Тот сначала взял ее, рассеяно повертел, но потом, передумав, вернул обратно. Руки дрожали. Возбуждение было еще слишком высоким.

– Да, Козырев, а ты, оказывается, страшный человек!

– Собственно, что я такого сделал? Подумаешь, назвал его придурком.

– Назвал придурком? – повторила за ним Лена. – Да видел бы ты себя в этот момент! Я думала, все, нет у нас больше Цыпкина! Ты изменился до неузнаваемости! Абсолютно другой человек! Я такого злого, бешеного лица никогда не видела! Даже мне стало страшно! Представляю, что он испытал…