Просто пройти по улице

– Не только. Предположил, представьте себе, что поведение человека зависит от соотношения соков, циркулирующих в организме. Крови, желчи, черной желчи и слизи. И по этой причине даже рекомендовал лечить всех людей не одинаково, а согласно их темпераменту.

– Значит нас с вами, к примеру, должны лечить разными таблетками? Очень забавно, хоть и, простите великодушно, для современной науки – мракобесие. Да, кстати, о самом благородном из искусств. Вы слышали крик в соседней комнате? Кажется, что при негативном развитии событий мы перестанем украшать собой видное место. Окажемся забытыми в пыльном углу. Или пополним ближайшую помойку.

– Допускаю. Не стоит допоздна смотреть фантастику. Любое возбуждение и сильное проявление чувств опасно. Даже во сне. Ночь – время сложное. У него проявилось чувство вины. Тяжелые воспоминания. С вашей точки виден экран. Чем человек интересуется, кроме фильмов?

– Рудиментами. Статьями об истории домов, архитектуре. Старыми почтовыми марками. И, представьте, классификациями типов людей.

– Понимаю, вы ведете разговор к тому, что в наших интересах помочь человеку пережить ночь. Отвлечь от негативной оценки воспоминаний, его сильно огорчивших.

– Вы очень проницательны. Почему не сделать доброе дело? Придется заглянуть в его сон. Определить причину, его расстроившую. И в этот миг наградить дорогим подарком. Знаю я людей. Славой, богатством или властью. И он будет счастлив, сразу забыв неудачи.

– Могу представить вас в чужом сне с коромыслом.

Божок изобразил обиженную гримасу. Встал. Поднял свой груз и сделал легкое движение ладонью. И преобразился в известного клоуна с цветком в руке. Поклонился и сказал:

– Разрешите представиться, Холщов-Мешковский, лицедей. Как видите, могу принять вид любого человека. А если надо, хоть парад трудящихся на площади Тяньаньмэнь. В костюмах и с декорациями. План такой: появляюсь в его сне. Где утро проснется, солнце смеется. В заветном месте, связанном с его детством. В виде его кумиров. Как он их воспринимает. Необходимую информацию возьму из его памяти. Воспоминания, которые его мучают, предстанут как наивные и забавные. Покажем их счастливое завершение. И доброе дело сделано. Непростую ночь он благополучно переживет.

Философ сказал задумчиво:

– План любопытный. Но что-то подсказывает, будто в жизни все не так просто. Пожелаю вам удачи. Не будьте строги к моему адепту. Если что-то пойдет не так, мне придется вмешаться.

Часть первая

Гений и лакей

Пенсионер понял, что стоит на знакомом перекрестке. Почему сегодня он оказался именно здесь? Заповедных мест в его памяти немало. Просто оно сохранилось лучше прочих. Точнее, понесло меньше потерь.

Впрочем, по недоброй традиции статус переулка давно изменен.

Трехэтажный дом в начале переулка перестроили, причем очень достойно, не выйдя за размеры оригинала. И предчувствие. Именно сейчас должно начаться что-то важное для него.

Услышал, как издалека приближается веселая музыка. Все громче трубят трубы и бьют барабаны. Старик на всякий случай зашел за открытую решетку в подворотню. По бывшему переулку от Яузы шел духовой оркестр и исполнял жизнерадостные мелодии.

Музыканты были одеты в сюртуки позапрошлого века. И каждый с приклеенными бакенбардами. Все в черных париках и цилиндрах.

За оркестром шла толпа, состоявшая в большинстве из людей тоже в цилиндрах и с бакенбардами. В руках они несли портреты известного поэта или его книги. Или таблички с его ставшими крылатыми строками. Или с фразами о поэте. Через каждые сто метров оркестр останавливался и умолкал. Чтецы читали стихи, знакомые каждому с детства. Затем вступал оркестр, и движение возобновлялось. Старику вдруг померещился парящий в воздухе президентский лимузин Aurus Senat, из заднего окна которого Великий Поэт приветствует своих почитателей.

Благосклонно смотрит вниз и одобрительно качает головой. И сам он, и одежда его переливаются чистым золотом. И вокруг него светящаяся аура, от которой иногда отрываются яркие капли и, как маленькие кусочки солнца, неторопливо падают на землю.

Пенсионер опустил голову и спросил себя: «Зачем нашему Гению такие большие сережки?» – и, зажмурившись, отогнал видение.

Радостная колонна уже огибала угол и уходила. Не готовый к участию в непредусмотренном празднике, старик затаился в спасительной тени то ли прохода, то ли парикмахерской. Устроившись в надежном углу, проворчал: «Видел бы этот парад виновник торжества».

Скрыться от проницательных глаз женщины с репродукцией портрета кумира кисти Тропинина не удается. Смерив нового знакомца строгим взглядом, она сухо поздоровалась и поинтересовалась: «Как можно не участвовать в акции памяти нашего Великого Поэта? Для этого непременно надо получить необходимый реквизит и пройти в колонне до места заключительного флешмоба». Но несознательный соотечественник только благодарил за приглашение, извинялся и отказывался, уверяя, что сегодня нет возможности. И поинтересовался: «Кто и по какому поводу на такую красоту потратился?»

Его собеседница огорчилась таким ответом. Объяснила: «Дело не в рекламе одного из телеканалов, а в том, что каждый культурный человек должен принять участие в „Прогулке в цилиндрах“. Потому что он – свет нашей поэзии и наше ВСЕ».

Уходил звук оркестра. Старик остался один в полутьме. «Учительница» права, для нашего народа Поэт – великий Гений. Это общепризнано. Но сегодня ему надо пройти свой путь. Одному. Интересно, как бы сам Поэт отнесся к этому джазу и будущей дискотеке? Риторический вопрос. Где знатный франкоязычный энциклопедист, образчик аристократизма и где эта «массовая культура»? Разные полюса. «Любопытно, – подумал старик, – представить ЕГО как живого человека. Не барельеф на школе, не плакат в классе. Сегодня, когда все желания непременно должны исполняться».

Вдруг он понял, что уже не один в своем убежище. Недалеко от него, несколькими ступеньками выше, была видна тень человека, который вышел из-за стеклянной двери, осторожно оглядываясь.

Небольшого роста, в длинном сюртуке и цилиндре, лицо закрыто шарфом по глаза. В руках тяжелый узел, под мышкой трость. Увидев соседа, незнакомец отшатнулся. Потом успокоился и, слегка поклонившись, произнес:

– Bonjour, старче.

– День добрый, молодой человек, – поздоровался старик и поинтересовался: – Устали от праздника? Решили от колонны отстать?

Его собеседник опустил узел на пол, размотал шарф, закрывавший лицо.

– Представьте, не такой уж молодой. В мое время сорокалетних людей стариками почитали. Представляться не буду. Излишне. Надеюсь, вы не из фанатичных поклонников?

Да, это был ОН! Только постаревший. С поредевшими волосами и печатью усталости на челе.

– Согласиться не могу. Здесь все ваши почитатели. Каждую строчку, даже пометку, храним как бесценное сокровище. Вы из какого года возникли?

– Значит, икону из меня сделали. Только, умоляю, на колени не падайте, ничего, кроме ботинок, не увидите. В творчестве, признаюсь, всегда был изящен и вполне порядочен. А прочее теперь уже не важно. Из какого года, спрашиваете? Из конца одна тысяча восемьсот тридцать шестого. Кризис душевный. Не пишется. Если не секрет, о чем читать изволите?

– Да безделица. Впрочем, труд называется «Сравнительное исследование типов личности». Представьте, авторы уверяют о возможности угадать суть человека по некоторым привычкам.

– Странно. Наверное, проще описать человека в стихах или в книге. И все доброе в нем или, наоборот, недостойное, представить.

– Это не каждому дано. Вы гений литературы и это знаете. Нам тоже хочется разбираться в людях и в себе самих.

Поэт задумался. Поставил узел в угол. Снял цилиндр левой рукой и отвел ее за спину. Заложив правую руку за борт сюртука и выставив вперед левую ногу, торжественно произнес:

– Благодарю. Возражать не стану, – затем поинтересовался: – А меня по этой системе за кого почитаете?

Старик тяжело вздохнул:

– Да пустое это. Не доказано никем и не признано. Вот решили, что у каждого человека есть доминирующий тип личности. Причем только на две трети. Проявляется преимущественно в кризисные моменты. Вас, уж извините, отнесли к типу, у коего периоды подъема, в котором люди инициативны, жизнерадостны и общительны, циклически меняются на периоды со спадом настроения. С повышенной чувствительностью к укорам, страхом публичных унижений, склонностью забрасывать дела. Такие спады могут длиться долго.

– Да, пожалуй, так и есть. Уж на две трети так точно. Ничего не мило. Как ни подстегивай себя, – Поэт сделал несколько шагов назад, прислонился к двери спиной и опустил голову.

– Что же вас так подкосило?

– Хандра. Спрашиваю себя: кто я есть? Мелкий чиновник, имеющий небольшой литературный заработок. Тень красавицы-жены. Представьте, в юности посмеивался над дядюшкой, женившимся на юной красавице, которая его не любила. Теперь сам чашу сию испил. Чувствую себя стариком рядом с молодой женой, около которой вертятся ее ровесники. И всепоглощающая страсть к игре. Оттого вечно в долгах.

– Игровая зависимость как диагноз. И много задолжали?

– По вашим деньгам, миллионов сорок.

– Совсем скверно. Позвольте спросить, что за тяжесть вы с собой принесли?

– Это? Забавная статуэтка. Муза любовной поэзии с лирой. Эрато называется. Представьте, я в этих местах родился и жил до десяти лет. Прекрасно все помню, даже то, что великий пожар уничтожил. Не верю, что здесь, во дворе, ломбард не сохранился. Когда понял, в какое место отправляюсь, захватил «музу» с собой. Не продается вдохновенье, но вещи можно заложить.

– Да, здешний ломбард – известное было место. Помню унылые фигуры, перезакладывающие свое имущество. Они пожелали иметь больше, чем могут себе позволить. Но огорчу. В Москве ломбарды закрывают. На желающих иметь все и сразу зарабатывают банки.

– Досадно. Может, вы посмотрите? Я на подставке этой безделицы, если пожелаете, автограф поставлю. Можно в стихах.