Социум. Антология социальной фантастики

Мигулис вернулся за столик и некоторое время смаковал белковую котлету.

– Дженни, вы, конечно, большой профессионал, – продолжил он тактично, – но все-таки рециды особая раса. И я боюсь… Мы все боимся, что… Ваши схемы – они для тех рас, которые… – он с трудом подбирал слова: – …больше демонстрируют свою разумность. Рециды – другие. Вот вы сказали – запугать соседей… Рецидов нельзя запугать! Вы не видели, как они бросаются с голыми клешнями на трактор под огнеметы. У них нет страха, они не ценят жизнь – ни свою, ни чужую. Потому что не верят в смерть.

– Так не бывает, – возразила Дженни.

– Здесь так. У них память предков. Они помнят, что было до их рождения, понимаете? Поэтому уверены, что жизнь циклична, и после смерти будет перерождение. Каждый из них считает себя не личностью, а бесконечным родом.

Дженни вскинула брови.

– А их не смущает параллельное существование живых родителей? Или братьев с той же памятью? А тот факт, что их воспоминания о жизни предков только до зачатия?

Мигулис пожал плечами.

– Такие мелочи никогда не смущали даже существ и без генетической памяти. Но если у тебя память предков длиной в несколько поколений, то вера в перерождение души непоколебима. Бессмертие и служение своему роду – это главное в их психологии. У поэта Архо было так: «Как смерть найти такую, чтоб забыть, кем был, кем есть, кем после буду быть?» Перевод мой.

– Этот Архо уважаем среди рецидов? Мы можем с ним встретиться?

Мигулис покачал головой:

– Его давно казнили.

– Как? – удивилась Дженни.

– Как казнили? Пробили в панцире дыры и засыпали внутрь соль. Одна из самых долгих и мучительных казней. Рециды большие мастера по части пыток.

– А за что его казнили? – удивилась Дженни.

– Поэт – опасная профессия, – пожал плечами Мигулис. – Вторая после журналиста. Зато он теперь национальный классик, если отозваться о нем пренебрежительно – убивают.

Дженни встала.

– Спасибо за приятную беседу, Мигулис. У меня к вам просьба: придумайте несколько лаконичных надписей на языке рецидов: «Непобедимый полководец», «Главный друг людей» и «Великий ученый». Будем поощрять нашего Сансана медальками.

– У них же нет письменности, – удивился Мигулис.

– Ох, я и забыла…

– А если сделать говорящий брелок? – воодушевился Мигулис.

– Нет, это не работает – не будешь же каждому встречному включать. Отстающие расы покупаются только на медальки.

В столовую вбежала Августа и устремилась сразу к Дженни.

– Ну что? – спросила она тревожно. – Есть новости про Нэйджела? Они что-то рассказали? Ведь он жив, жив?

– Я тоже так думаю, дорогая, – ответила Дженни. – Мы обязательно все узнаем.

Полковник сидел в своем кабинете с планшетом и мрачно переключал видеотрансляции.

– Вы опять в моем кресле, – заметила Дженни, входя. – Нет-нет, сидите, я просто напоминаю.

– Садитесь, – хмуро произнес Гаусс, вылезая из-за стола. – Знаете, Дженни, я каждый день смотрю, что там происходит, и не могу понять…

– А что там непонятного? – Дженни заглянула в его планшет. – У тех, кто не пожелал сдаться Сыну Светила, Единственному Вождю всех мировых пустынь и доблестному аг-чугу Великого Небесного Вождя из крепости двуногих колдунов, неприятности. В остальном все идет хорошо.

– Мэм, – возразил полковник, – я провел поисковый рейд по ближайшим поселкам, и вы грозите мне трибуналом. А вы организовали карательную акцию с огнеметами на весь планетоид: горы трупов, толпы пленных рабов, сожженные кладки, угнанные самки, уничтоженные личинки… Как это понимать? Я имею в виду – как вы все это оформляете, так сказать, по официальным бумагам? Надеетесь, что не попадете в новости? Нет шумихи – нет геноцида?

Дженни спокойно выдержала его взгляд.

– Вы не понимаете разницы?

– Не понимаю. Буду благодарен за объяснение, – сухо сказал Гаусс.

Дженни Маль кивнула.

– Хорошо, объясню. Вы, полковник, развязали межрасовый конфликт. Высокоразвитая раса против отстающей. Позвоночные против панцирных. Это, кстати, нам еще будут долго вспоминать во всем мире. А я оказываю помощь дружественному народу по просьбе его законного вождя – в его борьбе с бандформированиями и сепаратистами. Вашей целью был террор – наказать, запугать. Моя цель – помочь законному вождю вернуть законность и установить мир во всем своем мире. Вы занимались геноцидом – уничтожали разумных существ по расовому признаку. Я помогаю местному Сансану навести, выражаясь юридически, конституционный порядок. Торговля слабым оружием не запрещена. Применяем его не мы. Если кто-то погиб, то от своих соотечественников и лишь по той причине, что не желал подчиниться местным законам. Продолжать?

– Вас понял, вопросов не имею, – зло ответил Гаусс.

– Спасибо, – в тон ему ответила Дженни. – И отныне, полковник, постарайтесь освободить кабинет и не мешать мне работать.

– Запомним этот день, госпожа Маль, – сухо произнес полковник. – Отныне я не скажу вам ни одного слова. Все, что я считал важным, я давно сказал, и не вижу толку говорить с вами дальше. Вы инспектор ЦУБа, и я обязан подчиняться вашим приказам. Но заставить меня заговорить с вами не сможете даже вы.

– Очень хорошо, – кивнула Дженни. – Это облегчит жизнь всем нам.

– Я поговорю с ней, – произнес стоящий в дверях Херберт. – Вы так громко спорили, что я заглянул. У меня вопрос простой: о мире во всем мире. Кого они станут убивать, когда Сансан покорит все мировые пустыни?

– В каком смысле? – Дженни изогнула бровь.

– Кого они, по-вашему, будут убивать, когда все племена подчинятся Сансану, прекратятся стычки и наступит мир? Они же не вегетарианцы, госпожа Дженни, они каннибалы!

– Будем образовывать, насаждать мораль и культуру – это следующие этапы.

– Вы не поняли, Дженни. Скоростная мышца не формируется без пожирания белков, которых нет в местной капусте. Вы знаете, что такое скоростная мышца? У людей два вида мышц: гладкая мускулатура для внутренних дел, а еще скелетная, поперечно-полосатая – та поздняя находка эволюции, которая отличает нас от улитки по силе и скорости. А этим тварям природа подарила еще третий тип – скоростная сверхсильная мускулатура, сила воина, как они ее называют. Мы по сравнению с ними – слабые медленные улитки. Но формируется у них мышечный белок при поедании животного белка. А кроме капусты им жрать в пустыне нечего. Поэтому капустой питаются лишь самки и пленники, у них атрофируются скоростные мышцы. А воинам надо постоянно жрать чужое мясо, и чем больше ты убиваешь и съедаешь врагов, тем становишься сильнее. Начинают они убивать себе подобных до вылупления и продолжают, пока не одряхлеют, когда их самих сжирают более молодые. На этом строится вся их культура и мораль!

– Я в курсе и не вижу здесь ничего сложного, – отрезала Дженни. – Мы взяли с Сансана клятву прекратить пытки – это первый шаг в сторону правового общества. Затем будем искоренять каннибализм.

– Но как?!

– Это вы мне должны ответить, Херберт, вы биолог. Будем искать пищевые заменители, привезем белковые синтезаторы. Я не обещала вам поднять цивилизацию с низшего четвертого уровня до первого за одну неделю! Это большая работа, большие проблемы.

Херберт с досадой махнул рукой.

– Вы недооцениваете проблемы, Дженни. Я не знаю, что у вас там в ЦУБе за шкала, но если самый низший уровень, что вы встречали, назван четвертым, то здесь вы столкнулись с пятым, а то и шестым! Это полное дно! С ними все перепробовали за двадцать лет: они станут наглеть больше и больше, пока не выйдут из-под контроля. Уничтожил пару племен – ты сильный, к тебе уважение. Ходишь на переговоры, даришь подарки – значит, трус, проситель, заискиваешь. Это негуманоидная мораль!

– Как раз типичная гуманоидная мораль, – отрезала Дженни. – Читайте учебник.

– Вы доведете нас до катастрофы!