Арбуз

– Ешьте, мне то что.

– А ты есть не собираешься? – удивился Лорьян, – Он треснутый, долго не простоит. Мы его приперли, рассчитывая на вас. В качестве гостинца.

– Гостинца? – усмехнулась Надя, – За гостинец спасибо. Но учтите, дорогие гости, что тут не гостиница. У нас Лариса болеет.

– Вот больной-то как раз арбуз полезен, – ухватился Лорьян, – Он мочегонный, он все бактерии убивает.

– Впервые слышу насчет бактерий. Может, ей арбуз и полезен, а ваша компания ей вредна. А арбуз, конечно, можете до вечера поставить. Даже до завтра. Его никто не тронет.

Гордо и торжественно, как знамя на параде, Лорьян нес арбуз по коридору. Молодой арбузоносец искал в глазах проходящих интерес и удивление. И нужно сказать, находил и интерес и удивление. И, конечно, хотелось думать, что интерес и удивление вызывает не столько арбуз, сколько джигит, несущий арбуз. Джигит и арбуз смотрелись как цельная картина. Жаль, что никто не знал, что джигит не купил этого красавца, а лихо перебросил через забор? Украл? На то он и джигит. Государство не обеднеет, а джигиту почет и слава. А если бы люди узнали, что джигит перебросил не один, а два …это вообще была бы песня.

– Подожди, я посмотрю, можно ли тебе входить, – остановила их Надя перед дверью.

Она зашла и затем позвала Лорьяна. Леша, сопровождавший Лорьяна, остался в коридоре у полуоткрытой двери. Все же он разглядел в комнате двух девочек. Одна лежала в кровати, укрытая одеялом. А другая, Ира Карасик, прихорашивалась перед зеркалом, вставленным в дверцу шкафа. Ира поглядела сначала на Лорьяна с арбузом, а потом дальше за приотворенную дверь, то есть, на Лешу. Леша смотрел именно на нее. И опять в нем пробудилось сожаление, что вчера он не решился, не набрался смелости. Не заикнулся насчет Иры.

– Вот сюда ставь, – Надя указала на свободное место у боковой стенки шкафа.

– А это откуда? – спросила Ира.

– Это они ночью притарабанили. Ты чего не слышала? Вошкались тут. Меня с постели подняли,– сказала Надя. Она стояла у открытой двери и выметающими движениями руки показывала, что гостям пора валить.

– Да, я ночью слышала, копошатся, – понимающе качнула головой Ира, – Жаль, что тебя не спросила, не поняла, какие к нам гости.

Эти слова заставили Лешу откровенно затосковать. Оказывается, все было на расстоянии вытянутой руки. Она, оказывается, слышала. Мало того, открытым текстом говорит, жалко, что не подняли. Хотя, нужно признать, что эти слова к Леше конкретно не относились. Но, как говорит Полина, мечтать не вредно.

– Арбуз остается до вечера, как заложник, – провозгласил Роберт.

– Идите, идите, – заторопила их Надя.

Общагу Леша и Роберт покинули как белые люди, через проходную. Более того, понимая, что Ира Карасик уже на выходе, Леша не торопился и рассчитал верно: Надя с Ирой их нагнали. И к остановке они уже шли не то, чтобы вместе, но рядом. Собственно, что тут идти? Рукой подать.

Леше, с еще затекшей после жесткой ночевки на газетах спиной, дыхнуло в лицо сырое, холодное, неприятное утро. Все кругом было мокрым. А все, что поближе к мостовой – грязно-мокрым. И как назло, именно у остановки на мостовой расплылась огромная лужа. Ожидающие не рисковали подходить близко, опасаясь, что их может окатить брызгами от колес. Работа остановки в качестве элемента транспорта, напоминала пульсацию сердца, перекачивающего пассажирскую массу. Пассажирская масса, представлявшая собой в основном студенчество, накапливалась на остановке, потом, вталкивалась в подошедший автобус и перемещалась по транспортным артериям. Студенческая пассажирская масса эластина и гибка. Автобус способен вместить гораздо больше студентов, чем аспирантов, тем более, доцентов, а тем более, профессоров. Тем более, что не каждый профессор ездил общественным транспортом. У некоторых есть личный транспорт.

Судя по всему, автобус недавно ушел. Значит, придется ждать. Сколько? Во время дождя вопрос не праздный. Тем более что и на площадке остановки сплошные лужи, и почти все сухие возвышенности в округе заняты. Лешины туфли мокли в момент. Ира и Надя, нашли сухой асфальтовый бугорок, каждая под своим зонтом. Леша остановился недалеко. Леша, конечно без зонта, – зонта у него вообще не было, – искал место без луж. Его предательские старые туфли дали течь еще до того, как он подошел к остановке. Он выбирал не залитое место. Но не хотел упускать из виду Иру. И краем глаз увидел, а может ему показалось, что Ира махнула ему рукой, приглашая под свой зонтик. На его удивленный взор она ответила улыбкой и снова махнула, приглашая. Она чуть выдвинула зонт, чтобы накрыть и его. И он подвинулся ближе под зонт. Человек с мокрыми ногами неулыбчив. Но от взгляда девушки, тем более от такого взгляда, от ее теплой улыбки, в груди его теплело.

Но вот по ожидающей массе пошла волна – верный признак, что грядут перемены. Подходил автобус. Зонты складывались, студенты готовились к штурму. Портфели сжимались в ладонях. Тубусы выставлялись в позицию «на караул». Шла подготовка к схватке за жизненное пространство. Автобус был уже и без них полон, но вместил почти всех ожидавших.

Леша не сопротивлялся сдавливающему напору. Он не искал, куда в толчее отнесло Роберта. Роберт потерял значение. Но он двигался так, чтобы оставаться рядом с Ирой. Автобус тронулся. Его прижало к Ире. Или ее к Леше? Ира, не в силах в такой давке поднять свободную руку, чтобы схватиться за верхний поручень, ухватилась за него. Он стоял спиной к движению автобуса. Если автобус тормозил, его заваливало на спину. И ухватиться не за что. Вот тут его надежно поддерживал коллектив.

Теперь их лица находились друг от друга на расстоянии не больше половины логарифмической линейки. Так близко, что когда автобус вдруг дернуло, капли с его мокрого вихра упали ей на нос, и это ее рассмешило. А Леша перестал замечать что-либо вокруг, кроме ее улыбки. Да и что замечать? Ничего замечательного. Окна автобуса снаружи грязные от дорожной слякоти изнутри запотели. За запотевшими окнами, проплывала еле распознаваемая промокшая Москва. И одновременно, словно по другую сторону стекла растворялись те два года, которые он так бестолково растратил. Все за эти годы случалось. Но случалось вразброс, по отдельности. И на Стромынку он ездил, и Иру видел, и ездил от Стромынки автобусом, и дожди в Москве были, но чтобы так все совпало, такого везения не было.

– От тебя арбузом пахнет, – сказала Ира

– Ничего удивительного. Арбуз треснутый. Я, пока его с базы тащил, весь в соке измазался.

– У нас там дома арбузы выращивают. Но первый раз встречаю товарища, так пропахшего арбузом. А что это вы вдруг решили с арбузом явиться?

– Это длинная история.

– И жуткая?

– Ужасно жуткая.

– Ладно, расскажешь вечером. Вы же приедете за арбузом?

– Если только там, на Стромынке его и съесть, с вами за компанию. А ты не боишься жутких историй на ночь?

– Я смелая.

– А арбуз на ночь есть не боишься?

– Я же тебе сказала, я смелая. Я даже страшных сказок на ночь не боюсь.

– А Надя против арбуза.

– Надя всегда против. У нее характер такой. А потом она отходит и очень даже за. Все будет хорошо.

Поскольку сквозь окна толком ничего не было видно, чтобы не проморгать «Сокольники», нужно было отсчитывать остановки. Леша остановок не знал, и, доверившись Ире, ждал ее отмашки. Когда на одной остановке народ повалил из автобуса, Леша готов был выходить. Но Ира не торопилась на выход.

– Выходим? – спросил Леша.

– Можно доехать автобусом до «Комсомольской», а там пересесть на другой, – сказала она, – Одинаково: что так, что в метро.

Леша вверил свою судьбу девушке. Чем выходить в метро, приятнее стоять рядом с нею насколько это возможно дольше. У автобусной остановки на «Комсомольской» стояла такая толпища, что Леша для безопасности, заходя в автобус, заранее взял ее за руку. А может быть наоборот, она заранее ухватилась за его руку. Этот автобус был набит не меньше. Зато он останавливался практически у центрального входа в институт.

– Та-ак, посмотрим, что там у нас сегодня, – сказала Ира, подходя к доске с расписанием занятий, висевшей в центральном вестибюле. Словно забыла, какие пары у нее в этот день.

Леше был знаком этот взгляд. Так въедливо еще вчера вечером он рассматривал решетку общаги в поисках лазейки. Ира, искала брешь в расписании занятий. Он стоял рядом, не вмешиваясь. Вопрос, какие пары можно пропустить, ему случалось решать многократно. Это вопрос индивидуальный. Тем более, четверокурсник, не имеет права в таком серьезном деле совращать третьекурсницу

– Как назло ничего пропустить нельзя. Хотя настроение такое, пропускное, – она посмотрела на Лешу, словно ища его поддержки. Леша молчал, – Пропускать нельзя, но, если хочется, то можно? – скорее спросила, чем сказала, Ира, пытаясь получить отпущение грехов.

Но Леша ждал. Как она решит, так и будет. Он, кстати еще не завтракал, и если Ира все же решит что учеба важнее, он рассчитывал купить в буфете пирожок. А в это время по широкой мраморной лестнице мимо доски с расписанием и объявлениями двигался студенческий поток. За знаниями. Вот прошел Рогов. Прошла мимо Люда Ганина. Скользнула взглядом по Леше и Ире, как по пустому месту. Прошел узкоплечий и едва задержался на них взглядом. А вот Полина Гринблат подошла. А как же может быть иначе? Если комсомолец из ее группы стоит у доски объявлений, значит, ему что-то неясно.

– Вопросы? – подойдя, спросила Полина. Она жила теперь на Соколе, и естественно, не знала, что Леша едет со Стромынки.

– У матросов нет, вопросов нет, – заверил ее Леша.

– Так, то у матросов, – сказала Полина и ловким мягким движением циркового иллюзиониста поднесла руку к его шее и сняла с воротника длинный волос, – Какого, парень года, с какого парохода, и на каких морях ты побывал, моряк?

Она держала волос двумя пальцами, рассматривая на свет, как сыщик улику. Сомнений быть не могло – это был волос редкой золотистой окраски, волос Иры Карасик. Но во взоре Полины сквозил не вопрос, каким образом волос попал на Лешину куртку, а приговор. Ира этот приговор прочитала, и небрежно бросив, «ладно, я пошла», оставила Лешу с Полиной, а Полину со своим волосом.

– Ты не думай, что она ангел, – сказала Полина.

– А я и не думаю.

– Не думаю, что ты не думаешь, – сказала Полина, – Но думать нужно правильно. Ставить правильные вопросы и находить правильные ответы.

На первой паре не оказалось ни Лорьяна, ни Барашкина. Ну, Барашкин, со своими метаниями, мог опоздать. А куда делся Лорьян? А Леше не терпелось обсудить, каковы перспективы на вечер. Рассчитывать на вечер с арбузом или нет? Если допустить, что в автобусе он услышал приглашение, так ведь не от всех из их комнаты. Позвала только Ира, и только его. А девочек в комнате как бы ни пятеро. Но, в любом случае, у него имеется очень весомое, стопудовое основание посетить Стромынку. После первой пары появились Барашкин и Лорьян.