Сталин VS Троцкий

Алексей Щастный стал публично говорить, что советское правительство за полгода ничего не сделало для флота, если не считать телеграммы Троцкого о подготовке к уничтожению флота. И Щастный предал гласности секретные послания Троцкого. Это более всего возмутило наркома, который считал, что командующий флотом нарочито опозорил его в глазах моряков, выставил человеком, которому не просто безразлична судьба флота, а который действует чуть ли не под диктовку немцев.

А тут еще возникла проблема с Черноморским флотом, который при приближении немцев увели из Севастополя в Новороссийск. Но теперь немцы угрожали оккупировать Кубань, если флот не вернется в Севастополь. Ленин считал, что лучше взорвать флот, чем отдать немцам. Но не было никакой уверенности, что морские офицеры выполнят такой приказ. Ленин и Троцкий решили показать флоту, что невыполнение приказа в боевых условиях будет караться предельно жестоко.

23 мая Щастный отправил по телеграфу Троцкому просьбу об отставке. Его вызвали в Москву. 27 мая в кабинете Троцкого в присутствии членов коллегии Наркомата по морским делам Щастный был арестован «по подозрению в проведении контрреволюционной агитации, неповиновении приказам советского правительства и намеренной дискредитации правительства в глазах моряков с целью его свержения». Щастного поместили в Таганскую тюрьму.

Его дело рассматривал революционный трибунал при ВЦИК.

Суд начался 20 июня в Кремле в зале здания Судебных установлений. Лев Троцкий, допрошенный как свидетель, предъявил Щастному обвинение в том, что тот готовил выступление против советской власти, рассказывая о том, что флот предан правительством в соответствии с секретным соглашением с немцами и что правительство делает все, чтобы уничтожить флот.

Обвинителем выступал Николай Крыленко. Он фактически просто повторил то, что сказал председатель Реввоенсовета. На следующий день был вынесен приговор: расстрел – за «подготовку контрреволюционного переворота и государственную измену».

Адвокатом Щастного был Владимир Жданов, который до 1917 года блистательно защищал социалистов-революционеров. Он был потрясен большевистским правосудием. За десять лет до этого процесса в тот же день и в том же зале он защищал молодого революционера Галкина, которому грозил смертный приговор. Но после речи адвоката обвиняемого приговорили к пожизненному заключению. Теперь Галкин как член революционного трибунала приговорил Щастного к смерти. Это был первый сметный приговор, вынесенный в Советской России. А ведь смертная казнь была отменена II Всероссийским съездом Советов.

На следующий день Щастного расстреляли во внутреннем дворе Александровского военного училища, где тогда находился наркомат Троцкого, а потом Министерство обороны…

В архиве ФСБ нашли его записку, написанную в девять вечера 21 июня 1918 года:

«Балтийскому флоту, которому с 1904 по 1918 год, в течение четырнадцати лет, я отдавал все свои силы:

а) в учебно-минном отряде;

б) на эскадре адмирала Эссена;

в) во время последней войны на боевых судах, который под натиском немцев благополучно ввел из Гельсингфорса в русские порты и который ни единого слова не сказал в защиту своего вождя, в лице его личного состава я посылаю ему свое проклятие.

Алексей Щастный».

Комиссары и офицеры

Троцкий смело привлекал в Красную армию бывших офицеров, отдав им почти все высшие командные посты. Выступая на VIII съезде партии, он говорил, что надо шире привлекать людей из «старого командного состава, которые либо внутренне стали на точку зрения советской власти, либо силой вещей увидели себя вынужденными добросовестно служить ей».

В 1918 году в Красную армию добровольно вступили или были призваны двадцать две тысячи бывших офицеров. Троцкий, с одной стороны, требовал расстреливать комиссаров и командиров дивизий и полков, если у них офицеры перебегают к противнику (из-за этого у него в октябре 1918 года вышел конфликте командованием Восточного фронта, которое справедливо воспротивилось таким жестоким мерам), а с другой – предложил Ленину, Свердлову и Дзержинскому выпустить из тюрем офицеров, против которых нет серьезных обвинений, если они согласятся служить Красной армии.

В приказе Троцкого говорилось:

«1. Комиссар не командует, а наблюдает, но наблюдает зорко и твердо.

2. Комиссар относится с уважением к военным специалистам, добросовестно работающим, и всеми средствами советской власти ограждает их права и человеческое достоинство».

До революции армейское и флотское офицерство не очень интересовалось политикой. В дни Февральской революции они поддержали свержение царя, считая, что это неизбежно и этой неизбежности следует подчиниться. Многие из них считали, что нельзя идти против народа. Это привело их в Красную армию.

Причем в РККА служило даже больше выпускников Николаевской академии Генерального штаба, чем у белых. Поступить в академию было очень сложно, ее выпускники получали прекрасное образование, считались элитой российской армии и быстро занимали высшие командные посты. По мнению военных историков, офицеры-генштабисты внесли заметный вклад в победу Красной армии.

Историк Сергей Константинов приводит такой факт: начальником штаба у одного из самых видных полководцев Красной армии Михаила Васильевича Фрунзе был генерал-майор Николай Семенович Махров, а начальником штаба у Врангеля служил генерал Петр Семенович Махров, то есть братья сражались друг с другом. В штабе Тухачевского, наступавшего на Варшаву, служил Николай Владимирович Соллогуб. А в штабе Пилсудского, оборонявшего Варшаву, – двоюродный брат граф Владимир Александрович Соллогуб. Полковник Виктор Иванович Моторный в 1918 году был начальником отдела организационного управления Всероглавштаба. Его брат Владимир Иванович Моторный, тоже выпускник Николаевской академии Генерального штаба, в 1919 году оказался у Колчака начальником штаба Саратовского фронта. Правда, Деникину офицеры служили все-таки с большим удовольствием, потому что в белой армии их не унижали так, как в Красной.

По подсчетам историков, в Красной армии в Гражданскую войну служило почти пятьдесят тысяч бывших офицеров. Из них более шестисот бывших генералов и офицеров Генерального штаба. Из двадцати командующих фронтами семнадцать были кадровыми офицерами, все начальники штабов – бывшие офицеры. Из ста командующих армиями – восемьдесят два в прошлом офицеры. Все эти назначения дались Троцкому с большим трудом. В большевистском руководстве бывших офицеров и генералов на дух не принимали.

Дмитрий Фурманов, комиссар Чапаевской дивизии, писал: «Спецы – полезный народ, но в то же время народ опасный и препотешный. Это какое-то особое племя – совершенно особое, ни на кого не похожее. Это могикане. Больше таких Россия не наживет: их растила нагайка, безделье и паркет».

17 апреля 1918 года на заседании малого Совнаркома было принято решение «о нежелательности назначать в качестве командного состава в Красную армию генералов».

29 мая 1918 года ВЦИК принял постановление о переходе к всеобщей мобилизации рабочих и беднейших крестьян в Рабоче-крестьянскую Красную армию.

В июле 1918 года V Всероссийский съезд Советов принял первую советскую Конституцию, в которой говорилось, что все граждане обязаны защищать социалистическое отечество. С этого момента началось комплектование армии по призыву. Но съезд запретил представителям буржуазии служить в строевых частях Красной армии – «вооружать буржуазию – значило бы вооружать врага».

10 апреля 1919 года вышел декрет Совнаркома «О призыве на военную службу в городах Москве и Петрограде и Петроградской, Московской, Тверской, Ярославской, Владимирской, Нижегородской, Костромской, Иваново-Вознесенской и Рязанской губерниях всех рабочих и крестьян 1890–1896 годов рождения, не эксплуатирующих чужого труда».

Даже само название – Рабоче-крестьянская Красная армия – подчеркивало классовый характер вооруженных сил социалистической России. И когда Троцкий ставил на высшие командные должности бывших генералов, он противопоставлял себя немалой части партии. Вот характерный пример. Бюро печати при ВЦИК 10 августа 1918 года сообщало: «Для обеспечения тыла от попыток восстания в Петрограде арестованы все офицеры».

Однако без офицеров сражаться было невозможно. Поначалу Гражданская война носила в основном партизанский характер, сражались между собой отдельные отряды. Но в 1918 году в дело вступили регулярные армии, образовались фронты военных действий. Воевать надо было профессионально. Вот поэтому Троцкий привечал людей талантливых, быстро выдвигал их на высокие должности, не обращая внимания, есть партийный билет или его нет.

Что касается использования военных специалистов, то оно началось в начале 1918 года с призыва Петроградского комитета обороны «К русскому офицерству»; откликаясь на призыв, в Красную армию вступили восемь тысяч офицеров. К концу года система декретов привела к тому, что в Красной армии должны были служить все бывшие обер – и штаб-офицеры, которым не исполнилось пятидесяти лет, и бывшие генералы в возрасте до шестидесяти лет. Кадровые офицеры высоко ценили чины и должности, на что красные не скупились, поэтому бывшие офицеры охотно шли на службу Красной армии. Причем из белой армии офицеры перебегали в Красную. Этот путь проделали четырнадцать с половиной тысяч офицеров, то есть каждый седьмой.

Положение офицеров на Гражданской войне было трудным и опасным – причем по обе стороны фронта. Генерал Деникин с ненавистью относился к бывшим офицерам, которые оказались на службе Красной армии. В ноябре 1918 года он издал приказ: «Всех, кто не оставит безотлагательно ряды Красной армии, ждет проклятие народное и полевой суд Русской армии – суровый и беспощадный». И попавших в плен к белым бывших офицеров действительно казнили.

«В армейской среде, – отмечает академик Юрий Поляков, – солдаты с неприязнью и недоверием относились к офицерам. Это сказывалось (разумеется, в различных формах) и в красной, и в белой армиях. Старые офицеры не рвались в бой против своих сограждан (Деникин с горечью писал о нежелании старых офицеров идти на новую войну), но в глазах солдат они выглядели орудием принуждения к войне, к которой солдаты отнюдь не стремились.

В белых армиях офицер для солдата оставался барином, ощущая тяжесть генетически унаследованной холопской вражды. В Красной армии старый офицер ощущал недоверие и революционного начальства, и солдатской массы».

Белая и Красная армии по социально-сословному составу не слишком различались. В белой армии три четверти составляли крестьяне, рабочие и казаки. В Красной крестьяне составляли те же три четверти. Крестьяне иногда по нескольку раз переходили из одного войска в другое. С февраля по декабрь 1919 года из Красной армии дезертировали миллион семьсот тысяч человек.

«В сдавшемся подразделении, – пишет Юрий Поляков, – расстреливали командиров, коммунистов, а солдаты, сменив красные звездочки на кокарды, снова становились в строй. В сдавшемся же белом полку расстреливали офицеров, на солдатские фуражки вешали звездочки, и полк под новым командованием направлялся в бой против белых».

Ленин первоначально сильно заблуждался насчет того, как строить армию. В ноябре 1918 года он говорил: «Теперь, строя новую армию, мы должны брать командиров только из народа. Только красные офицеры будут иметь среди солдат авторитет и сумеют упрочить в нашей армии социализм». Но Ленин быстро убедился в правоте Троцкого.

Постановление ЦК РКП(б) «О политике военного ведомства» от 25 декабря 1918 года полностью поддержало деятельность Троцкого и снимало с него все обвинения в том, что он дал много прав царским офицерам. Но одни считали, что Троцкий, продвигая бывших офицеров, отступает от принципов революции. Другие сами метили на высшие должности и хотели избавиться от конкурентов. На этой почве у Троцкого появилось много врагов.

Главным среди них стал Иосиф Виссарионович Сталин. Он, без сомнения, завидовал в ту пору безграничным полномочиям Троцкого, высокому положению председателя Реввоенсовета Республики, его ораторским и иным талантам. Он воспринял Троцкого как опасного конкурента в борьбе за власть. Желание одолеть Троцкого станет одним из главных действующих мотивов сталинской политики. Вокруг него объединятся люди, обиженные Троцким, прежде всего красные командиры, не желавшие подчиняться военным профессионалам. Именно тогда, в годы Гражданской войны, вспыхнула вражда двух руководителей партии и государства, которая закончилась убийством одного из них.

В конце мая 1918 года Иосифа Виссарионовича Сталина утвердили «общим руководителем продовольственного дела на юге России». Именовался он так – чрезвычайный уполномоченный ВЦИК по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа в промышленные районы.

Сталин обосновался в Царицыне (ныне Волгоград) и телеграфировал оттуда Ленину: «Гоню и ругаю всех, кого нужно… Можете быть уверены, что не пощадим никого – ни себя, ни других, а хлеб все же дадим». Вот тогда он и привык к тому, что зерно у крестьян не покупают, а отбирают, и если они сопротивляются, то надо просто прибегнуть к военной силе.

В Царицыне Сталин, наверное, впервые в жизни почувствовал в себе неодолимое желание никому не подчиняться, стать главным и самому командовать. 22 июня 1918 года телеграфировал Ленину и Троцкому:

«Я не хотел брать на себя никаких военных функций, но штаб округа сам втягивает меня в свои дела, и я чувствую, что иначе нельзя, просто-таки невозможно иначе. Теперь я вижу, что было бы полезно для дела иметь мне прямое формальное полномочие смещать и назначать, например, комиссаров при отрядах, «штабах» и пр., обязательно присутствовать на заседаниях штаба округа и вообще представлять центральную военную власть на юге».

11 июля Сталин опять обратился к Троцкому:

«Дело осложняется тем, что штаб Северо-Кавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям…

Смотреть на это равнодушно я считаю себя не вправе. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер (и буду принимать) вплоть до смещения губящих дело чинов и командармов, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать…»

Если в Москве не примут такого решения, предупреждал Сталин, он все равно будет «сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит».

Ленин поговорил с Троцким, и Сталин получил от Реввоенсовета военные полномочия. Сталин назначил себя председателем Реввоенсовета Северо-Кавказского военного округа. Округ был сформирован на территории Донской, Кубанской, Терской и Дагестанской областей в мае 1918 года. Штаб находился в Царицыне. Военным руководителем округа назначили бывшего генерал-лейтенанта царской армии Андрея Евгеньевича Снесарева, который добровольно вступил в Красную армию.

В распоряжении Снесарева регулярных войск вообще не было – лишь партизанские отряды и бойцы Красной гвардии, не организованные и не обученные. Катастрофически не хватало опытного командного состава. Снесарев пытался свести разрозненные части в регулярную армию для обороны города и Царицынской железной дороги.