Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ

Москва. Наркомат иностранных дел. Кабинет наркома

Вышинский зашел к наркому иностранных дел Молотову и положил на стол шифровку от Громыко.

– Вот видите, Вячеслав Михайлович! – торжествующе произнес он. – Я предупреждал, что столь ответственная миссия Громыке не по плечу! В тот момент, когда следует сконцентрироваться на главном направлении, он болтает с американскими журналистами и просит, чтобы товарищ Сталин дал интервью какой-то газете. Будто у товарища Сталина нет других дел!

– У вас есть конкретные предложения? – хмуро поинтересовался нарком.

– Конечно, я сам мог бы заняться этим делом…

Вышинский сделал паузу, ожидая реакции Молотова, но не дождался.

– Громыко доложил вам о беседе с женой Рузвельта? – спросил Андрей Януарьевич.

– Нет.

– И мне не счел нужным доложить. Что это означает? Недисциплинированность? Или поддержание каких-то сомнительных контактов без ведома руководства? Он себя там удельным князем ощущает. Или в свои игры играет, недостойные советского дипломата.

– А вы запросите Громыко, – посоветовал Молотов, – пусть все объяснит.

– Надо дать Громыке в помощь надежного работника. В посольстве в Вашингтоне есть вакансия советника.

– Кого рекомендуете?

– Новикова. Он все-таки раньше работал в ЦК партии.

Вашингтон. Советское посольство. Кабинет посла

На совещании Громыко обратился к Новикову:

– Вы заметили необычный тон сегодняшних редакционных статей американской прессы?

– Я их еще не читал, – ответил Новиков.

– Ас чего же вы начинаете утро? – поинтересовался посол.

– Утром я читаю «Правду», – гордо ответил Новиков.

– А вы знаете английский, товарищ Новиков? – спохватился посол.

– Не знаю.

– Начинайте учить, – посоветовал Громыко.

В кабинет посла вошел шифровальщик:

– Срочная телеграмма!

Шифровальщик прочитал: «Напоминаю, что вам не рекомендуется проводить встречи, не санкционированные Москвой, которые могут быть неверно истолкованы в стране пребывания».

Громыко поднял голову:

– Кто подписал?

– Товарищ Вышинский.

Вашингтон. Квартира посла

Вечером Громыко сказал жене:

– Сегодня открытие картинной галереи. Там будет Элеонора Рузвельт. Но ты поедешь одна.

– Я не хочу без тебя. Что мне там делать одной?

– На тебя возлагается важная дипломатическая миссия. – Губы Громыко изогнулись в улыбке. – Ты подойдешь поздороваться и передашь ей этот пакет с фотографиями. Объяснишь: это новые снимки для выставки о детях – жертвах войны. И не беспокойся – с тобой поедет хороший переводчик.

– Наверное, я не должна задавать тебе этот вопрос. Но почему ты обратился именно к Элеоноре Рузвельт?

– Элеоноре было всего восемь лет, когда умерла ее мать, и десять, когда скончался ее отец. Он спился. Ранняя смерть родителей, собственное одиночество воспитали в ней умение сочувствовать и сопереживать. Она готова помочь тем, кто попал в беду, кто нуждается в помощи и поддержке…

Вернувшись, Лидия Дмитриевна вошла в кабинет мужа:

– Все произошло так, как ты говорил. Элеонора Рузвельт сама подошла ко мне. Просила передать тебе, что она беседовала с президентом. И нашла у него полное понимание.

– Спасибо тебе. – Громыко поцеловал жену. – Думаю, это был решающий разговор.

Кабинет советника Новикова

Один из сотрудников посольства зашел к советнику Новикову, информировал:

– Жена Громыко передала жене Рузвельта какой-то пакет.

– А что та сказала?

– Что говорила с мужем и нашла у него понимание…

– Что это за секретные переговоры наш посол устроил с американским президентом? – недовольно заметил Новиков. – Никого не поставив в известность.

– Личные дела устраивает? – подхватил молодой дипломат. – Не собирается ли он…

Новиков снисходительно кивнул:

– Спасибо, можете идти… Главное – сохранять бдительность. Обо всем важном докладывайте мне лично.

Кабинет посла

Постучав, в кабинет посла вошел молодой человек с бледным лицом – он редко покидал свою комнату. Это был шифровальщик. В руке он держал папку.

– Срочная телеграмма из Москвы! Я только что расшифровал.