Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ

– Госпожа Оазис, я хотел выразить вам соболезнования…

Насторожившийся охранник хотел встать между ними, но Кристина его остановила. Она сразу узнала Глазова:

– Вы же из советской делегации и участвовали в переговорах?

Она уже перестала плакать. Хотела выйти на улицу, но Глазов продолжал:

– Я невольно стал свидетелем вашего разговора со священником. Простите, что вмешиваюсь… Меня, как и вас, смущает это объяснение – насчет того, что Бог посылает нам испытание, дабы проверить насколько крепки мы в своей вере… Смерть, болезни и катастрофы посылает нам вовсе не Бог…

– Что вы понимаете в религии? – пренебрежительно заметила Кристина. – Вы коммунист, а коммунисты – атеисты и в Бога не верят.

Глазов мягко улыбнулся:

– Мои родители были глубоко верующими людьми, и я многому у них научился.

Охранник настойчиво напомнил:

– Пора ехать, госпожа Оазис.

Ее лимузин и автомобиль охраны стояли поодаль. Но Кристину заинтересовал неожиданный разговор. Хотя она по-прежнему смотрела на Глазова с недоверием:

– Я читала, что у вас в стране церкви разрушают, а священников сажают.

– Я в этом не участвовал, – ответил Глазов. – Поверьте, что я сознаю глубину вашего отчаяния после смерти всех ваших близких. И понимаю, какие вопросы вы себе задаете… Жизнь – нечестная игра. Не те люди болеют и умирают. Не тех людей убивают… Видя эту несправедливость, многие в отчаянии думают: «Бога нет». Но никто не может обещать нам жизнь без горя и разочарований.

– Теперь я это знаю, – тихо произнесла Кристина.

– И когда трагедия произошла, главное – в трудную минуту не остаться в одиночестве. Мне кажется, ценность молитвы в том, что она избавляет человека от одиночества, в котором оказался человек, переживший трагедию. И тогда голос Бога звучит в душе страдающего: «Позволь Мне присесть рядом с тобой, чтобы ты знал – ты не одинок».

Кристина Оазис не могла скрыть удивления:

– Не думала, что услышу такие речи от советского коммуниста… Возможно, вы правы. Ощущение одиночества – невыносимо. Мне иногда кажется, что в опустевшем доме я сойду с ума.

Охранник еще раз напомнил:

– Госпожа Оазис, мы очень задержались. Вас ждут.

Кристина пропустила его слова мимо ушей.

– Вы так искренне говорите… Вы пережили нечто подобное? – спросила она.

Сергей Глазов кивнул:

– Моя сестра погибла в авиакатастрофе. Ее самолет разбился при посадке.

– Как это произошло?

– Она улетала в командировку. Опаздывала на рейс. Родители говорят: ладно, улетишь завтра. А она была очень ответственной: «Это невозможно! Меня же там люди ждут». Успела на рейс. В последний момент. А если бы послушалась родителей, сейчас бы воспитывала своих детей… Садились – плохая погода, туман… Летчик не рассчитал… Промахнулся и пролетел мимо посадочной полосы… Все погибли… Вот с тех пор я и суеверный.

– Сколько лет было вашей сестре? – сочувственно спросила Кристина.

– Двадцать семь.

Кристина произнесла совсем тихо:

– На два года старше моего брата… И все равно совсем молодая.

– Я несколько лет вообще не мог летать, – поделился Глазов. – Боялся самолетов. А у меня же на службе сплошные поездки. Думал, уволят за профессиональную непригодность.

Кристина так же откровенно призналась:

– Я и сейчас боюсь самолетов. Не в силах забыть, как в последний раз увидела брата. Он тоже попал в авиакатастрофу… Александр лежит без сознания на больничной койке. К нему тянется множество проводов… Он уже не мог сам дышать. Подключили аппарат искусственного дыхания. Я гладила его по руке. Говорила с ним. Думала: вот сейчас он откроет глаза, узнает меня, улыбнется… И все будет, как прежде. Но поздно…

Она не успела договорить. На улице перед церковью раздался громкий взрыв. Столб пламени вырвался из лимузина, ожидавшего Кристину Оазис. Тяжелая машина, как игрушка, взлетела в воздух, перевернулась и грохнулась на землю.

Ударной волной их отшвырнуло к стене. Охранник неудачно стукнулся головой и, потеряв сознание, рухнул на каменные ступени. Глазов инстинктивно прикрыл собой Кристину. Несколько секунд, оглушенные и ошеломленные, они ничего не слышали.

Прибежали другие охранники Кристины. Они помогли ей подняться, весьма нелюбезно отодвинув Глазова:

– Госпожа Оазис, немедленно уходим! Сейчас подъедет другая машина.

Когда вооруженные охранники уводили ее, она повернулась к Глазову:

– Вы спасли меня.

И вдруг остановилась.

Негромко спросила:

– Вы знали, что это произойдет? Поэтому и задержали меня здесь, на лестнице?

Служебный долг требовал от него ответить правильно… На кон было поставлено нечто большее, чем его карьера. И все-таки он не стал лукавить:

– Знал… Они начали с вашего брата… И не остановятся…

Самолет падает

За четыре года до этого Александр Оазис, сын владельца крупнейшей в мире судовладельческой компании, ранним утром приехал на аэродром. Он привычно занял место первого пилота в самолете, который принадлежал семейной авиакомпании.

Александр намеревался показать новому летчику, как управлять недавно купленной дорогой машиной. Самолет прокатился по взлетной полосе. Замер в ожидании ответа от контрольной вышки. Получив разрешение диспетчера, Оазис-младший уверенно поднял машину в воздух. А через несколько секунд после взлета самолет спикировал и рухнул на землю.

Его подруга жизни Фиона Тиссен появилась в Афинах только на следующий день – добиралась с другого конца мира. Младший Оазис совсем не был похож на отца. Не слишком уверенный в себе, он искал убежища в объятиях женщин значительно старше себя. В девятнадцать лет влюбился в баронессу Фиону Тиссен, которая была всего на три года моложе его матери. Бывшая манекенщица из Шотландии, она стала обладательницей дворянского титула, побывав замужем за немецким бароном Генрихом Тиссеном.

Отцу, Аристотелю Оазису, нашептывали, что дело неладно, что любовью тут и не пахнет, чистый расчет – Фиона получает немалые деньги от его конкурентов в обмен на обещание выведать у Александра детали семейных коммерческих планов.

Но удержать сына от романа с не юной уже баронессой отец не смог. Он утратил власть над сыном. Александр не собирался следовать по стопам отца. Не интересовался бизнесом. Зато прекрасно играл в теннис, катался на лыжах и водил машину, как гонщик. Свободно говорил по-французски, по-английски и по-итальянски и не очень хорошо владел родным греческим.

Словом, во всех смыслах сильно огорчал отца, к которому с недавних пор относился с опаской.