Земля Одиноких Странников

Он просверлил меня тяжелым взглядом и поднялся из-за стола.

– Скажите, вы действительно хотите посвятить свою жизнь физике тяготения? Чувствуете ли вы готовность отдать всего себя открытию этой величайшей тайны природы? Не страшитесь ли титанических трудов на этом тернистом пути.

– Нет, – признался я со вздохом. «Титанических трудов» стоило мне сохранять каменное выражение лица в момент, когда в душе у меня все пело и ликовало. И не я, а какой-то сидевший во мне бес дернул меня пуститься в откровенность. – Меня гораздо больше увлекает физика времени. Но я считаю, что путь к ней лежит через странную гравитацию Джей.

Если бы я сказал ему, что мечтаю найти убедительные доказательства существования бога, шеф и тогда не был бы более потрясен.

– Что? – произнес он страшным шепотом. – Что вы сказали?

– Вы хотели, чтобы я был искренним.

– Убирайтесь вон! Вон! – закричал он. – Вы покинете станцию с первым же челноком!..

– Для того, чтобы вернуться со следующим, – заявил я.

– Через мой труп!

– Я могу и подождать! – разозлился я. – И буду работать самостоятельно!

– Никто не поверит вашим бредовым теориям.

– Тогда я буду трубить о них через газеты.

– Вы просто сумасшедший, – устало заявил он, плюхнувшись в кресло и утирая взмокшую лысину платочком. – Что и кому вы хотите доказать? Даю вам ровно минуту на изложение ваших бредней, а потом можете собирать чемоданы.

– Еще в прошлый раз я заметил, что часы звездолета обгоняют наши на сорок пять – сорок девять секунд.

– Они могли просто спешить.

– Изотопные часы?

– Обычная техническая неполадка.

– Замедлить излучения цезия-133 может только время, – настаивал я.

– Значит вы считаете, что время на этой планете отстает от земного только на том основании, что обнаружили разницу в показаниях часов? – скептически осведомился шеф. – Да вас просто поднимут на смех, милый юноша. – А вы не думаете, что это отставание было заложено в часы при изготовлении? Ведь сорок девять секунд – это не бог весть как много в масштабах Вселенной. К тому же в них мог внести «коррективы» какой-нибудь пьяный механик.

– «Атомихроны», которые стоят на всех кораблях Интерспейса и во всем мире вообще, выпускает только «Нэшнл Компани Уолден» в Массачусетсе, начиная с 1956 года. Все они практически идентичны и славятся точностью хода до сотой доли секунды. Мы можем проверить наши часы, списавшись с фирмой. Они дают своим часам столетнюю гарантию, и по первому требованию могут прислать техника. Кроме того, насколько я знаю астронавигацию, в полете больше, чем где бы то ни было важна точность хода часов.

– Это все ваши доводы? – спросил он, бросив взгляд на часы.

– Не все. Еще в институте, готовясь к работе здесь, я читал отчеты астрофизических экспедиций, наблюдавших вспышку звезды NGC-227611. Они сообщают, что вспышка произошла в 22 часа 47 минут по Гринвичу. В нашей же библиотеке хранятся данные о том, что вспышка состоялась в 23 часа 2О минут такого же эталонного времени. А это составляет разницу…

– Сорок одна минута, двадцать семь и четыре тысячных секунды, – устало буркнул Галиб Мусаевич.

– Вы… тоже заметили?

– Да, – признался он. – Но куда в таком случае потом подевались эти минуты? Следующая сверка с Землей показала отклонение на те же сорок пять – сорок девять секунд.

– Я думаю, они подевались туда же, откуда и сэкономились, – предположил я и пояснил: – Мне кажется, замедление времени связано с нарастанием тяготения, а ускорение – со спадом его. Если бы оно только возрастало, все в конце концов обратили бы внимание на это расхождение. Ведь разница в итоге могла бы достичь нескольких дней и даже недель. А так – все в общем-то остается на своих местах.

– И давно к вам пришла эта мысль? – осведомился шеф.

– Только что, – честно сознался я. – До этой минуты я и сам не мог взять в толк, почему отставание времени не суммируется.

Он слабо улыбнулся.

– За одну минуту вы проделали путь, на который другим потребовались годы напряженнейшего труда. Вы сообщали кому-нибудь о своих наблюдениях? Вели какие-нибудь записи?

– Нет.

– Это хорошо, – сказал он с облегчением. – В противном случае органам безопасности пришлось бы основательно потрудиться, разыскивая ваших корреспондентов и выясняя, кому они могли сообщить о ваших соображениях. – Взглянув на мое растерянное лицо, он усмехнулся и объяснил: —Все, о чем вы мне говорили, намного раньше вас пришло в головы нескольким неглупым людям. И это показалось им настолько занятным, что была разработана и запущена целая правительственная программа с несколько мрачноватым названием «Стикс». В ее содержание посвящены немногие, координирующие работу десятков лабораторий в различных участках космоса. Эту конспирацию, полагаю, вам объяснять не требуется: от прорыва тайн времени к замедлению и ускорению его, а оттуда – к прорыву. Все это означает новый виток в развитии нашей несовершенной цивилизации. Виток, к которому она пока не готова.

– Почему?

– К чему привел порох в руках конкистадоров? Атомное оружие в руках империалистов? Фотонные двигатели в руках вольных «эспайонирз»? Представьте себе картинку из древних фантастических романов – маньяк, фашист, убийца, «сверхчеловек» за пультом машины времени. Перекраивание хронологических пластов, повороты и перекосы общественной истории… Сейчас мы вплотную приблизились к этим утопиям. Время может стать нашим союзником, а может – и страшнейшим врагом. Конечно, мы даже близко не подошли к разработке теории времени. Но ведь мы прекрасно пользовались и электричеством, не зная его теории. А от лаборатории супругов Кюри до Хиросимы прошло менее полувека. Это очень хорошо, что вы добровольно согласились работать у нас. Ибо после этого нашего разговора отказаться вам было бы уже невозможно.

– Меня бы…

– Не пугайтесь. Вы бы ничего не почувствовали. Просто после возвращения домой напрочь бы забыли о нашем с вами разговоре, о том, что навело вас на размышления о времени и даже о тех разделах теории, которые могли бы вас на них навести. Неприятная, но вынужденная мера. Но ведь вы согласны, не правда ли?

– Да, конечно.

– Вы свободны, младший лаборант и, негласно, младший координатор.

– Спасибо, – сказал я, несколько ошарашенный всем услышанным. – Я, право, не ожидал, что…

– Я и сам не ожидал, – фыркнул он. – Вы свалились ко мне, как метеор на голову. Представляю, какой шум поднимется в нашей конторе! От меня потребуют заложить причины вашего посвящения в игру, то бишь в программу. И никто никогда не поверит, что вы до всего дошли собственным умом. Идите и запомните номер: О417. Отныне это будет вашим личным индексом. Он даст вам большие права по сравнению с простыми смертными и потребует намного большего, чем от рядового ученого. Всего хорошего.

От шефа я вышел ошеломленный и побрел по коридору, как сомнамбула. И неожиданно обнаружил, что передо мною стоит Алина.

– Вы меня уже не замечаете? – с легкой улыбкой спросила она.

– Простите, – смутился я. – Я глупо вел себя там… вчера…

– Я не обижена. Любой женщине приятно, когда ей делают предложение.

– Умоляю, забудьте об этом!

– Я сама во всем виновата. Но, поверьте, менее всего мне хотелось увлечь вас. А узнав о том, что вы заболели…

– Я просто проспал.

– Вот как? Ну что ж… Я рада, что все так хорошо обошлось. Вы, кажется, собираетесь лететь домой? Я попросила бы вас отправить несколько писем.

– А вы? Вы же тоже хотели…

– Я подумала, что сейчас не стоит бросать начатое. Посижу еще несколько месяцев, соберу побольше материала. Здесь прекрасная библиотека. Ну как, возьмете?