Главная ветвь

Это несколько придало уверенности Борису, но в определенный момент, когда страх уже начинал его отпускать, сменяясь наслаждением от полета и все возрастающим интересом к красотам диковинного города, в кабине вдруг раздавался душераздирающий вибрирующий сигнал, а на пульте один за другим загорались индикаторы неисправности.

И в этот момент в голове Бориса начинал громоподобно вещать голос: «Помни, кто ты есть! И помни, что ты – это ты. Не сходи с пути – в нем истина! А истина – это главное! Исполни предначертанное! Исполни… Исполни…» Голос затихал, и в этот момент аппарат начинал заваливаться вбок и вперед и распадаться прямо на глазах.

Борис, упираясь ногами в стекло и стискивая пальцы на гладких как назло подлокотниках кресла, пытался не вывалиться из него, но медленно сползал вперед. В какой-то момент стекло начинало идти трещинами и разлеталось сверкающим дождем осколков, в лицо ударял бешеный порыв ветра, и Борис, судорожно раскинув в стороны руки и ноги, осознавал, что падает вниз с огромной высоты. Стены домов разрастались и расступались в стороны, извилистые магистрали расширялись. Мимо, вверх, с оглушительным воем проносятся летательные аппараты, улицы приближаются со всевозрастающей скоростью. Борис зажмуривает глаза и кричит, не слыша собственного крика, в ушах лишь шум ветра и города.

Удар… Борис понимает, что почему-то все еще жив, но боится пошевелиться, прислушиваясь к собственному телу. Боли нет, тело кажется невесомым, не ощущаются ни руки, ни ноги, не слышно биения сердца, нет дыхания… В голову приходит мысль: вероятно, это и есть смерть.

Он осторожно размыкает веки. Вокруг нет ни города, ни людей, ни машин – ничего. Лишь однообразная, неприятная, чуть колышущаяся волнами белизна. И лежит он не на земле, а на все той же белизне. Волнение ее не ощущается. Он не чувствует вообще ничего: ни жары, ни холода, ни дуновения ветерка, ни даже поверхности, на которой лежит.

Все еще боясь пошевелиться, Борис почти ощущает, как с его тела липкими лохмотьями сползает пережитый ужас падения, унося с собой сковывающий все тело ледяной холод. Он осторожно приподнимается на руках. Ладони, упираясь в явно устойчивую поверхность, при этом не ощущают никакого ответного давления. Это странно… Вокруг по-прежнему никого и ничего, лишь абсолютная тишина отдается звоном в ушах.

Борис подтягивает ноги, пытаясь встать на них, но страшная слабость в ногах опрокидывает его на бок. Борис делает одну попытку за другой подняться с белого ничто, от вида которого его уже начинает мутить, но каждый раз заваливается вбок.

И тут в голове вновь раздается, нарастая, голос: «Ты – это ты!.. Истина… Долг…» Этот голос выворачивает душу, не дает сосредоточиться.

Борис встает на карачки и трясет низко опущенной головой. «Помни, кто ты есть!» – надрывается голос внутри него и вдруг резко обрывается замолкая. Чуть приподняв голову, Борис замечает на пределе зрения странное шевеление темных пятен на белых волнах. Пятна разрастаются, словно кляксы. Их много: три… пять… восемь… уже двенадцать. Они приближаются колышущимся черным туманом, становясь все больше, объемнее и темнее. С их приближением накатывает странный гул, неуловимый слухом, но от него начинает вибрировать тело, каждая его клеточка. Страх вновь накатывает на Бориса, панический, липкий, высасывающий остатки сил. Он падает набок, потом на спину.

Черные пятна уже рядом. Их туманные  тела почти физически ощутимы. Они облепляют Бориса со всех сторон, окончательно лишая его возможности двигаться, начинают приподнимать. Борис пытается вырваться из их удушающих объятий, но безуспешно. Его тащат, куда-то вниз. Из-за черного марева ничего не видно. Он пытается кричать, но из надрывающегося в беззвучном крике горла, не доносится ни единого звука. Борис чувствует, как в его тело через кожу проникают щупальца черного тумана, и он начинает растворяться в нем, распадаться на клетки, молекулы, атомы…

В этот момент сон всегда обрывается. Борис, подскакивая на кровати, долго смотрит в темноту, потом медленно встает и начинает курить и бродить по квартире. Уснуть больше не удается…

«Может, к психиатру обратиться? – насупив брови, размышлял Борис, глядя в окно. – Потюкает молоточком по коленкам и подселит к Наполеону или Мазарини».

Он затянулся в последний раз и, выкинув в форточку окурок, затворил ее. Потом уперся разгоряченным лбом в холодное стекло и уставился на ночной двор. По дороге проехал одинокий автомобиль. Где-то вдалеке зашлась лаем потревоженная собака, но вскоре смолкла.

«Может, тоже кошмар приснился?» – усмехнулся про себя Борис.

От его дыхания стекло запотело. Он уныло протер его ладонью и тут заметил прохожего.

«Тоже кому-то не спится», – решил Борис, наблюдая за молодым человеком в не по-зимнему легкой короткой куртке и в джинсах, плотно обтягивающих мускулистые ноги спортивного вида. Голова прохожего не покрыта; короткие волосы топорщатся на ней ежиком. Лицо прохожего было незнакомо Борису, но тот вдруг остановился под его окном, посмотрел в него. Борис чуть отодвинулся от окна, продолжая наблюдать за незнакомцем.

Постояв несколько секунд с задранной головой, тот направился и к подъезду и скрылся под длинным козырьком. Борис прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть незнакомца, но тот не появлялся. Зато через минуту в прихожей осторожно тренькнул звонок.

Обернувшись, Борис поглядел в темноту кухни сквозь занавеску. Не показалось ли ему? Он долго стоял, прислушиваясь к тишине, потом отошел от окна и на цыпочках приблизился к входной двери, заглянул в дверной глазок. В этот момент звонок вновь коротко тренькнул.

За дверью стоял тот самый молодой человек, руки его спокойно висели вдоль тела, а сам он смотрел на дверь. Внешне выглядел он трезвым, взгляд спокойный, не мутный, не шатается, не напряжен. Но что ему понадобилось от Бориса в три часа ночи? А может, дверью ошибся?

Борис щелкнул замком и приотворил дверь, выглянув в нее.

– Борис Аркадьевич, разрешите войти. Мне нужно срочно с вами побеседовать.

«Вот те на! – поразился Борис, разглядывая незнакомца. – Ни здрасьте тебе, ни до свидания! Войти ему! И откуда такие шустрые только берутся?»

– Вы кто? – вслух спросил Борис.

– Вы меня не знаете, но это действительно срочно и важно. Поверьте.

Незнакомец не выглядел агрессивным, говорил без напористости, даже несколько просительно.

– А что, до утра никак? – поинтересовался Борис, размышляя, как ему поступить. – Ночь, между прочим, на дворе. Три часа.

– Я в курсе, но мне известно, что вы уже проснулись.

– Интересно, откуда же?

– Борис Аркадьевич, мы так и будем перебрасываться с вами ничего незначащими фразами через порог, или мне все-таки можно войти?

– Ну, хорошо, входите, – сдался наконец Борис, отступая в сторону и приоткрывая дверь, готовый при любом резком движении придавить ей нахального молодого человека.

– Спасибо, – сказал тот, переступая порог. Руки он все также держал на виду, видимо, желая показать, что Борису ничего не угрожает.

Пропустив его в прихожую мимо себя, Борис прикрыл дверь. Незнакомец застыл в проходе, ожидая, когда его пригласят проследовать дальше, но Борис прислонился к двери спиной, сложил на груди руки и сказал как можно суше:

– Слушаю вас.

– Как я уже говорил, вы меня не знаете, но я знаю вас очень хорошо.

– Прекрасно! Хорошее начало. И что же вам нужно от меня?

– Вы не поверите, пока я вам не покажу, – незнакомец полез правой рукой в карман куртки, и Борис тут же напрягся. – Успокойтесь, это не оружие. К тому же боевыми единоборствами, извините, я владею лучше вас, – и, пока Борис пытался сообразить, вызов это или не более чем констатация факта, тот вытащил из кармана небольшой приборчик и повертел его в руке. – Это устройство отключает блокиратор нейронных связей.

– Ага. Теперь понимаю: вы из сумасшедшего дома сбежали.

Борис усмехнулся и отодвинулся от двери, собираясь открыть ее и выпроводить незваного гостя вместе с его опытом единоборств.

– Понимаю: это второе, что приходит на ум после насильника и вора. Вам не надоело видеть кошмары во сне?

Борис резко обернулся, не отрывая пальцев от дверной ручки.

– Откуда вы про них знаете? – его глаза изучающе смотрели в лицо незнакомца.

– Это нормальное явление при блокировании синаптических связей. Так сказать, побочный эффект. Накопление избыточного заряда приводит к неминуемому его сбросу, отчего возникают неприятные видения преимущественно в расслабленном состоянии, к примеру, во сне.

– Не понимаю, при чем здесь синаптические связи и какое-то блокирование?

– Сейчас вы все поймете.

С этими словами незнакомец что-то нажал на своем приборе.

Борис покачнулся от внезапного головокружения. Мышцы тела непроизвольно вздрогнули, как от слабого удара током, в глазах замелькали разноцветные всполохи.

«Ты – это ты! Помни, кто ты есть», – просверком мелькнули в мозгу слова из ночного кошмара. – «Истина… Исполни…»

Чтобы удержаться на ногах, Борис сделал шаг назад и прислонился спиной к стене, но головокружение уже проходило. Зрение тоже пришло в норму.

Незнакомец стоял в той же позе и на том же месте, убирая в карман свой прибор.

– Как вы себя чувствуете, Борис Аркадьевич? – поинтересовался он.