Другая жизнь. Психотроника

Другая жизнь. Психотроника
Леонид Семинович

Техногенное развитие человека, вершины развития технологии, где крайняя точка как эволюция технократии, тотальный диктат технологического преимущества над человеческим, духовным. Старые представления и новая реальность – кто победит? Спасение или гибель? А может и то и другое. Для сотрудника Ассоциации Биологической Безопасности это вопрос времени, вопрос жизни, другой жизни, ответом на который станет нечто большее чем обыденность.

Другая жизнь

Психотроника

Леонид Семинович

© Леонид Семинович, 2018

ISBN 978-5-4493-5309-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Что такое власть? – Возможность одного человека влиять на другого. Или способность одной группы людей влиять на другую. А что такое абсолютная власть? – Владение над чем-либо, абсолютная – значит полное владение, для чего? Чтобы реализовать свою волю. Власть как борьба и побеждает в этой борьбе, чьи устремления более сильные.

Я сидела на большом камне и листала репродукцию настоящей книги, очень старая, неизвестного автора, под названием «Власть», сколько лет писанию, не смогло ответить даже время, может, один, а может, и несколько десятков, сот, даже тысяч земных циклов, циклов обращения планеты вокруг звезды в системе Солнца. Я изучала разные языковые системы и любила читать старинные письмена, и хорошо, когда попадались настоящие древние книги, отпечатанные на листах целлюлозной бумаги, те, которые можно было держать, воспринимать тактильно. При чтении появляется чувство, наполненность жизнью каждой страницы. Репродукция старых книг, что в эту эпоху казалось странным и редким, они уходят как невостребованные кусочки чего-то отмирающего, непринятые и не понятые, они хотят жить. Мой знакомый, историк и искусствовед, дилетант, путешествовал в разных информационных системах, вскрывал секретные архивы, извлекал даже самые засекреченные факты жизни о прошлом. Я как любитель эксклюзивного материала была частым его клиентом. Любовь к настоящему и живому родилась у меня раньше, чем родилась я сама.

Дул ветер, задувал под полы местами потертого плаща, плащ моего дедушки, он мне многое напоминал, настоящий, как и книга, той старой, всеми забытой эпохи, времени, когда мы себя звали человеками, кем мы стали сейчас, во что превратились?

Ветер тем временем усиливался, местами поднимая песок, уносил его вдаль, надувал новые барханы, куда ни посмотри – везде песок, пекло, пустынная территория, временами где-то сбоку, совсем рядом, гудела ищейка, модель старая, далеко я ее не отпускала, боялась, пропадет, приходилось находиться всегда рядом и не отпускать дальше поля зрения. Куда ни взгляни, пустынно, скалы и песок, больше ничего, сейсмическая активность не в норме, нас постоянно что-то настораживало, и приходилось делать дополнительную работу. Ищейка, напичканная сейсмическими датчиками, была не нова, и причина не в том, что я так клонилась к старине, к запаху старых эпох, а по тому простому обстоятельству, что на обновление не хватало времени и сил.

Да, я тоже любила старые системы, мое тело – полный аналог биологического тела человека, излишества были ни к чему, они мешали, не давали чувствовать, я ловила ощущение ветра на лице, как он трепал мои волосы, и это помогало мне чувствовать жизнь. Ищейка перемещалась по намеченным точкам, делала замеры геологической активности, я следовала за ней по пятам с книгой в руках, изрядно устала, задыхалась, приходилось садиться возле очередного камня и отдыхать, открывать книгу и читать дальше. Так что же такое власть, я прочитала много произведений неизвестных мне авторов, неизвестных только потому, что их уже давно не было, и их творения пережили их, сохранились сквозь времена и сейчас несли нам мудрость пройденных эпох, я читала и понимала, что мало что изменилось, текло время, сейчас (мы) называли его циклами, проходили мгновения, миг за мигом, менялись технологии и менялась сама система, но неизменны оставались те, чьи предки называли себя человеками, проблемы не ушли, с нами остались устремления, и я пыталась найти всему этому хоть немного объяснения с мудростью своего времени, и у меня, как и тогда, много времен тому назад, получалось это с трудом. Так что же такое власть задавала снова и снова я себе вопрос, и мой пытливый неимплантированный ум дал мне некий ответ, ничем не отличающийся от многих таких же ответов, которые были даны ранее, я решила, что на определенной стадии развития еще тогда тот человек, имея индивидуальность, всегда вступал в междоусобный спор, спор двух, а может, и трех, а если представить тысячи, то и тысяч разных взглядов, порождал уйму разногласий, и на неком этапе, постепенно, чтобы не спорить, человеки выдвигали третейского судью, и он все решал, кто прав и как должно быть. Это снимало энное множество разногласий одним мнением или мнением небольшой группы человеков, и неважно, верное оно или неверное, это исключало те моменты, когда не могли прийти к консенсусу. И неужели консенсус был намного важнее истины и здравого смысла? Как мы похожи все-таки, они наши предки. Я сидела и думала обо всем и еще больше понимала, что мало что менялось. Мы отличаемся лишь тем от того давно минувшего человека, что на определенной стадии научились говорить и слушать друг друга, и тем не менее не всегда и не во всем, и больше всего мне нравилось во всем этом это мое тело, я могла чувствовать все и душой и разумом, и сознанием и физически, я один из немногих неимплантированных, и пусть это было немодно, но я считала это правильным, кто имел такое тело, из крови и плоти, даже исключая генные модификации, от которых отказывалась всегда, как и мой дедушка в свое время. Тем не менее я чувствовала в нем действительно себя свободным, как важно чувствовать себя свободным и вольным. Я встала и двинулась дальше, мои ботинки утопали в песке, я сняла их и ступила босой ногой, песок горячий и сыпучий, пересыпался между пальцев, мягко щекотал. Было приятно, и с каждым шагом хотелось делать новый, волосы били по лицу, ветер гонял нагретый воздух, моя ищейка выдавала тревожные графики на монитор планшета, а я все думала, что… Когда-то все было по-другому, и правильность ответа лежала не в однозначной плоскости, кто-то принял этот мир целиком и полностью, а кто-то продолжал бороться внутри, и так было всегда. Все это я узнавала из книг, отголоски прошлого. В руках держала еще один глоток познания.

РАНЕЕ

Представляя все как выбор, причину и следствие. Выбор как реальная данность, причиной были мы все, следствием была Я.

Мир незадолго после нас

По окнам мерно тарабанил дождь, нагонял тоску и тихое умиротворение. Мияко слушала стук, безразлично рассматривая струйки воды на оконных стеклах, лениво стекающие вниз, соединяющиеся воедино. Дождь был несильным, окна все равно отдавались ударами дождя. С утра приходил визитер, предлагал услуги «Ин Транс Корпорейшн» (Инновационная транснациональная корпорация), дедушка долго спорил с ним, представитель пытался переубедить человека старой закалки в его предубеждениях, но у него все равно ничего не получалось, ветеран идей старых и суровых не поддавался на, казалось бы, железные доводы и рассуждения, стоял до последнего, до конца, Мияко слышала их спор.

– Нет, я еще раз говорю, нам не нужны ваши услуги, пусть ваша корпорация провалится под землю, я ветеран и уже на пенсии, и у меня есть свобода выбирать!!! – почти на крик срывался старик, жестикулируя руками.

– Конечно, конечно, у вас есть право решать, вас никто не принуждает, успокойтесь, это отличный шанс, данная технология позволит определить психотип вашей внучки, это даст шанс ей подобрать правильный курс обучения.

– Она сама найдет свой путь!!! Не нужно решать за моих детей, что им лучше, а что нет.

– Но это неизбежно, вы ведь видите, мир меняется.

– Он всегда меняется, катитесь к чертовой бабушке!!! – перебил его дедушка, вытолкнул за порог и затворил створы дверей. Мияко тихо выглянула из-за угла, дедушка стоял, подпирая рукой лоб, спор утомил его. Таких в их жизни было немало, приходили уведомления и в устной, и в письменной форме, иногда наведывались визитеры, это была их работа, они приходили ко всем, кто имел схожую позицию, какую имела их маленькая семья, и дедушке уже изрядно они надоедали, и случались случаи, когда он просто отпирал двери, а потом молча закрывал, не давая пришлому сказать ни слова.

– Что он хотел? – спокойно, чтобы не тревожить старика, спросила Мияко.

– Как всегда, все носятся со своими программами, чипами и прочей лабудой, – сердито ответил старик и направился в залу, к себе на кресло, продолжая бормотать что-то под нос, никак не в силах прийти в себя, затем взял книгу, кои сейчас были большой редкостью, что-то про философию, сел и начал читать. А уже после обеда группа скорой помощи забрала его в больницу, оставляя маленькую Мияко наедине с дождем. А тот все тихо шел, стучал по окнам, ему все было ничего и нипочем, и Мияко сидела на дедушкином кресле и смотрела в окно, а на коленях держала книгу, книгу, которую читал дедушка. Плакать не хотелось, нет, за нее плакал дождь, тихо, спокойно плакал, он плакал за всех и даже за всю землю, так говорил дедушка, Мияко запомнила эти слова, а понимал ли их дождь, дедушка говорил, что он понимал все и даже слышал, нужно было только правильно подумать, но у нее это не получалось. Сердце, приступ, наверное, ему помогут, так думала Мияко, достижения науки позволяли это сделать, и она смотрела, сидя у окна, а вместе с дождем на щеках появились первые слезы.

Вечером погода поутихла, на дисплее вывелось уведомление, дедушкиных средств не хватало на лечение, его перевели в стационар искусственного поддержания жизнедеятельности. Да, общество менялось, Мияко знала то, каким оно было, только со слов старика, и каким бы оно могло быть, из его рассуждений. Роль государства становилась все меньше и меньше и чаще всего отражала интересы больших транскорпораций. Наука и техника шагнули далеко, человечеству открывались все новые перспективы, над их учебным корпусом красовалась огромная голограмма с постчеловеком в белом одеянии, вещающая о больших победах, о путешествии к далеким звездам, разных реализованных программах, достижениях фармакологии и генной инженерии, все преподносилось в красивой упаковке, а вместе с этим меняло все в людях, и уже сейчас сама маленькая Мияко наблюдала изменения и то, на что указывал ее дедушка, и все больше наружу выходило подтверждений его словам. Достижения науки – и что они дали? Ее родственник лежал при смерти, и ему никто не в силах был помочь, всему виною был опустевший счет, его средств с трудом хватало на проживание и обучение его внучки, так как в семье их было всего двое. Несчастный случай забрал ее маму и папу, и дедушке пришлось уйти со службы и посвятить свою жизнь единственной внучке. Мияко смотрела на дисплей, не в силах понять, с чего ей начать и что делать, все пособие ее родственника уходило на поддержание жизнеобеспечения, и чем ей теперь платить за обучение и в каком направление теперь двигаться. Она села обратно в кресло и взяла в руки книжку, она была закрыта, когда дедушка схватился за сердце, она закрылась сама собой и старая потертая закладка выпала на пол, так она и лежала на том же месте, старая, потертая, таких, наверное, уже и не осталось в этом времени, и закрытая книжка на коленях. Она просидела весь вечер, иногда всхлипывала, одна в тишине наедине с книгой, дождь давно прошел, на улице смеркалось. Они жили на побережье в отдельном большом доме, который достался ветерану за заслуги и выслугу лет, отсюда из окна хорошо виднелся закат, еще немного, и уже темно, ночь потихоньку приходила на смену вечерней эпохе.

Из оцепенения ее вывел шум отворяющейся двери, легкие шаги, в комнату вошла Доминика Райя, уверенная в себе, с благородными чертами женщина, при каждой встрече она вдохновляла Мияко. Старая еще знакомая по службе, дедушкин друг, с огромной разницей в возрасте, сразу после академии она поступила на службу под его начало, так они и стали хорошими друзьями. Мияко часто видела ее в беседе с дедушкой. Имея схожие взгляды, они находили немало тем для живого общения, чего, как говорил ее старик, в их новое время становилось намного меньше, и с тоской в голосе и с печалью во взгляде, направленном на Доминику, он спрашивал, а что будет дальше? Дальше ничего, закрытая книжка, и кто вновь ее откроет?

– Мияко?

Доминика подошла к креслу, на котором сидела Мияко, обратила внимание на уведомление, взяла ее за руку.

– Мы что-нибудь придумаем вместе.

Девочка молчала, сердце наполняло чувство отрешенности, безнадежности.

– Тебе надо послушать, посмотри на меня.

Доминика понимала, что чувствует сейчас ребенок, оставшись практически один, а полным счетом ничего, в состоянии легкого шока она просто сидела на кресле, держала дедушкину книжку и молчала.

– Мы тебе поможем, сегодня тебе придется остаться дома одной, а завтра я прибуду за тобой, есть некоторые вопросы, касающиеся твоего дальнейшего обучения.

Мияко сразу ожила, в ее глазах появилась надежда и главный вопрос.

– Вы поможете ему?

Доминика не могла врать ребенку, но и сказать тоже было непросто, вместо этого она сжала губы и развела руки в стороны, делая неопределенный жест.

– Я не знаю, я не могу тебе пока ничего сказать.

– Но почему? – никак не могла успокоиться Мияко, на глазах стали проступать слезы. Доминика наклонилась к ее креслу, взяла ее за руку, пытаясь успокоить.

– Послушай, тебе надо сейчас успокоиться, возьми себя в руки, я думаю, дедушке было бы не по нраву, если бы он видел, как ты хлюпаешь носом. Пойми, не все так просто, и, я думаю, отложим все на завтра, когда решится твой вопрос с учебой.

С этими словами Доминика так же тихо и грациозно удалилась. Да, она была настоящей хищницей, подумала Мияко, да и дедушка был не подарок, воспитывал ее по самым суровым законам, и все ясно становилось только со временем. Он говорил сейчас, а понимание приходило потом, спустя какое-то время, и Мияко потом вспоминала, а ведь и вправду дедушка говорил. Она сидела с книгой, обдумывая все и взвешивая, даже не переоделась в пижаму, спать не хотелось, да и уснуть она не смогла бы, временами всхлипывая, а иногда задумываясь, смотрела на книгу под названием «Власть». Так и заснула на кресле. Разбудил ее толчок в плечо, мягкое прикосновение женских рук, Мияко открыла глаза. Доминика стояла и как бы с легким упреком смотрела на нее, в этом взгляде Мияко угадывала несказанные слова, вопрос относительно того, почему она не спала в кровати, не дожидаясь, она просто ответила:

– Не спалось, под утро заснула.

Доминика не давила на ребенка, но уже в этом угадывалась закалка сильного человека, рожденного бороться, отстаивать и доказывать.

– Мияко. собирайся, тебе временно придется переехать ко мне, вопрос с учебой решился, будешь обучаться в нашем центре, другого варианта я не вижу.

– В вашем центре!!

Ее глаза округлились, выражая восхищение и недоверие одновременно, как будто не веря своим ушам. И не понимая, как это возможно.

– Да, да, в нашем центре, там тоже есть образовательные программы. Тебе даже легче будет, там все такие, как ты, адаптация пройдет без проблем, найдешь себе друзей.

– Но как так, а почему дедушка…

– Я знаю. Почему ты там с самого начала не училась, – на полуслове прервала ее Доминика, как будто ожидала вопроса и была готова заранее дать ответ.

– Собирайся, по пути все расскажу, много не бери, дом я сама закрою, за него не беспокойся.

Мияко собирала вещи, настоящие карандаши – где только дедушка их брал? – книги, которых и так было не очень много, прихватила она и дедушкину, думалось потом почитать, о чем она. Все уместилось в небольшой рюкзак, как и говорила Доминика, ничего лишнего, чего у нее и так не было, дедушка не давал особо разгуляться, и из гаджетов только персональная чип-карта с ее данными в виде браслета, надетого на руку. Странное дело, большинство имели вживленные чипы, но дедушка придерживался старины и не давал прохода, и каким образом он только смог решить такой важный вопрос в отношении ее семьи, чтобы встроить данный чип в браслет, для Мияко оставалось загадкой.