Первый и другие рассказы

Первый и другие рассказы
Лера Манович

Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал – точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова. Материальная, чувственно воспринимаемая и переживаемая деталь играет у Манович ту же роль, что коан в дзенской практике: повод для мгновенного пробуждения сознания, экзистенциального прозрения.

Алексей Козлачков

Лера Манович

Первый и другие рассказы

I

Первый

Договорились встретиться в Макдаке на Пушкинской. Это он предложил. Денег на ресторан не было, и вообще.

Он пришел первый, заказал бигмак, колу. Сел у окна. На улице накрапывал дождь. Незнакомые, озабоченные люди сновали туда-сюда. У него была жена, любовница и тот неприятный период в жизни, когда всем про всех известно.

Она сильно опаздывала. Три раза звонила, много говорила. Он уже начал жалеть, что спустя пятнадцать лет согласился встретиться. Зачем возвращаться к старым историям?

– Надежда! Ты?

– Я, Николай Алексеевич.

– Боже мой, боже мой, кто бы мог подумать… – подобные, описанные еще Буниным, встречи пугали его.

Она cнова позвонила, сказала, что уже недалеко. Стоит в пробке. «Надеюсь, ты дождешься». Он положил трубку и подумал: «Черт бы её побрал!». Cама его разыскала, сама предложила встретиться. А теперь он сорок минут ждет, как будто без того мало проблем.

Голос у нее был все тот же. «А вдруг она бабища страшная?». Но тут же вспомнил фото на фейсбуке. Не бабища и не страшная. Даже красивая. Но все равно – на фига ему это? А ей?

Он шумно отпил колу. Вспомнил утреннюю сцену дома. Жена в дверях с опухшими глазами. По утрам у неё всегда были узкие глаза. Раньше он ласково звал её «мой япошка». На руках сын. Немой укор. Нет, не немой:

– Опять поздно придешь?

Он не ответил, завязывая шнурки.

– Как смеешь ты вот так ходить с лицом порядочного человека? – спросила она тихо. Сын испуганно смотрел сонными глазками.

Он откусил бигмак, посмотрел на своё отражение в стекле. Лысина со лба, растрепанные кучерявые волосы, грустные глаза, грустный рот. Он не был похож на подлеца, который привез жену в чужой город, чтоб здесь увлечься другой. С непростительной разницей в возрасте. Теперь ему не хватало ни сил, ни денег.

– Привет! – Она стояла над ним. Короткая стрижка, внимательные глаза.

Он улыбнулся. Она беззастенчиво, как ребенок, рассматривала его. Он смутился. Положил недоеденный бигмак на поднос.

– Ну, вот я, – сказал он.

– Ну, вот ты, – весело ответила она.

Села.

–Будешь что-нибудь?

– Я бы кофе выпила.

Он принес ей капучино и маленькое шоколадное пирожное на блюдце. Сел.

– Три сахара. Нормально?

– Да, вполне сладко. Спасибо.

Отпила. Посмотрела на него с улыбкой.

Изменилась. Стала лучше. Красавица.

– Ну, как жизнь? – спросил он.

– У меня?

– Да.

– Нормально. А у тебя?

– Терпимо.

– Ты женат? Встречаешься?

– И то и другое.

– Даже так? – она весело подняла бровь.

– А ты?

– Была замужем. Сейчас живу с мужчиной.

– А есть разница? – пошутил он.

Посмотрела серьезно. Он доел бигмак. Зашуршал, комкая бумагу. Она взяла чашку, поднесла к губам. У нее были ухоженные руки с продолговатыми блестящими ногтями. Он подумал о жилистых, красноватых от воды руках жены. Детские, с заусеницами, всегда перепачканные краской пальцы любовницы.

– Чем ты занимаешься? – спросил он.

– Бизнес-проекты. Руковожу отделом. А ты?

– Художник. Рисую комиксы.

Она улыбнулась.

– У тебя прическа как у Красти из Симпсонов.

– Я и есть долбаный Красти, – он грустно усмехнулся.