На взлете

Вдруг она почувствовала холодное прикосновение к ее ногам. Было жутко страшно, по всему ее телу прокатился холодок. Вероника держала баночку перед собой, змеи поползли по ее телу. Она увидела на своей ноге черную, длинную, толстую, как веревку змею, а на ее голове, маленькая светящая точка, пригляделась, крестик.

Схватила ее за шею, она была мягкая и холодная. Немного сдавила, она открыла пасть, зашипела. Вероника поднесла ее к баночке. По стенке потекла жидкость. Благодарю тебя милая. Вероника положила ее на землю. Змея поползла прочь.

– Один. Сказала вслух Вероника. Тут же на другой ноге она увидела змейку с маленькой светящейся точкой. Она так же взяла ее за горло, немного сдавила, взяла яд. Положила на землю, поблагодарила.

– Два. Произнесла вслух девушка. Она встала, стряхнула с себя навязчивых, холодных змей, снова присела, так она проделала тоже самое с другими, которые ползли по ее ногам.

– Пять. Произнесла Вероника вслух. Благодарю всех. Она снова встала, стряхнула с себя змей, снова села, вытянула ноги и сидела. У нее уже не было сил идти домой, она так устала и морально и физически. Если бы не ее драгоценность, находящаяся в банке, которую надо нести домой. Она бы прилегла в этом лесу и хорошенько выспалась.

Вероника пришла домой и проспала до обеда. Сказала Люды, что завтра она начнет принимать людей. Но не всех сразу и не с утра, только к обеду, и не больше двух, трех человек. Потому, что у нее еще были дела, ей нужно было сделать мазь для массажа, ухаживать за больным парнем.

Она никого не допускала к парню, он был очень плох. Она смотрела на него, молилась, чтобы он не умер, пока настаиваются грибы, боялась, что Маша увидит его и сильно испугается. Его глаза совсем ввалились в десницы, там были просто черные ямы, на бледном, как снег лице. Дыхание его замедлилось, он уже не кричал, не стонал, не бредил.

Иногда Веронике казалось, что он уже умер, она с трудом находила его почти незаметный пульс. Девушка уже просто смотрела на него и плакала.

– Держись сынок, прошу тебя, умоляю, осталось всего 5 дней. Дождись, твоя настойка будет готова через 5 дней. Она тебе обязательно поможет, все будет хорошо, ты сразу поправишься, я тебе обещаю. Только 5 дней потерпи.

По утрам и вечерам Вероника втирала в его холодные руки и ноги мазь. Иногда ей казалось, что она массирует покойника. Но от массажа его руки и ноги немного теплели, там появлялась маленькая жизнь. Вероника постоянно разговаривала с ним, просила его немного подождать не умирать. Она читала молитвы и плакала.

–Осталось 3 дня, сынок потерпи. Держись, ты молодой, твой организм должен бороться, нельзя сдаваться.

– Сынок! Я прошу тебя, как мать. Ты мой самый любимый и единственный сынок. Я выстрадала тебя, прошла через страшные испытания. Неужели ты оставишь меня. Прошу тебя, держись. Он уже не глотал молоко и воду. Она просто вытекала у него со рта.

Вероника плакала и умоляла Бога, и упрашивала парня, читала молитвы, спала прямо здесь же на полу.

– Сынок держись, все уже почти готово. Завтра, завтра вечером, я напою тебя источником жизни, ты начнешь поправляться. Пожалуйста, потерпи до завтра.

– Сынок! Ты должен жить, ты должен прожить красивую, достойную жизнь. Вероника так привязалась к нему, что ей казалось, что он и в правду ее сын. Она так боялась его потерять, ей казалось, если его не будет, она тут же умрет за ним следом.

Ядовитая настойка

Вероника проснулась, солнце уже вовсю светило, она так вымоталась, да еще сидела на хлебе и воде, держала строгий пост, чтобы помочь больному, так не хотелось вставать.

– Борис! Прошептала она, соскочила и побежала к парню. Она втирала в его холодные руки и ноги мазь и плакала. Не дожидаясь исхода 11 дня, взяла настойку и пошла к Максиму. Пипеткой капнула в ложку молока настойку, широко раскрыла его рот, запрокинув немного его голову, чтобы молоко не вылилось обратно, влила прямо в горло. Жидкость провалилась.

– Слава тебе Господи! Ничего не пролилось. Вечером она точно так же влила в его горло две ложки молока, сделала массаж и пошла молиться.

– Все сынок. Ты просто молодец. Теперь ты пойдешь на поправку. С каждым днем тебе будет все лучше и лучше. Держись милый. Она его перекрестила и пошла спать к себе.

На третий день, когда она вливала ему молоко заметила, что он сам проглотил его, она не запрокидывала голову, бледность немного ушла. Чернота с глаз начала проходить. Лицо стало немного опухать. Скулы и кости на лице уже так не торчали как раньше. Глазные яблоки под тонкими веками начали вздрагивать. Изменения были видны, Вероника плакала, глядя на парня.

– Сынок! Мой милый сынок! Ты молодец! Ты справился! Ты победил! Она целовала лицо и руки Максима. Мы с тобой ее победили! Мы молодцы! Сынок! Ликовала Вероника.

Максим уже так сильно не потел, ему не нужно было каждый день менять рубаху. На шестой день лечения, когда Вероника делала ему массаж, она посмотрела на его лицо. Глазные яблоки судорожно задрожали, потом застыли, Максим начал медленно открывать глаза. Он смотрел по сторонам разглядывая комнату, остановил свой взгляд на Веронике. Она плакала, прижимаясь щекой к его плечу, потом подняла голову.

– Сынок! Сынок! Ты открыл глаза! Ты живой, мой сынок. Она встала и обняла парня за плечи, целовала и плакала.

С каждым днем ему становилось все лучше и лучше. Чернота с глаз начала спадать. Лицо обрело привычные черты, щеки и губы розовели. Вероника приподнимала его голову, клала подушки и поила его теплым молоком из ложечки и все время разговаривала с ним. На десятый день лечения, когда Вероника втирала в его ноги масло, он тихо шепотом произнес: Мама.

– Сынок! Сынок! Ты сказал мама? Или мне это послышалось? Максим посмотрел на Веронику осмысленным взглядом, тихонько, шепотом повторил: Мама.

Прошло несколько дней. Вероника в воздухе над головой парня держала руки, читала молитву, заглянула в его мозг. Ее радости не было предела. Опухоль так быстро уходила, она уменьшилась на половину. Красные прожилки исчезли.

– Как ты себя чувствуешь? Сынок? Он вечерами начал говорить, медленно, шепотом.

– Хорошо, мама.

Она знала, что ему сейчас нужно много отдыхать, спать, она не перегружала его мозг. Вероника поила его молоком 4-5 раз в день. Утром и вечером втирала в его руки и ноги масло, поила его травами. Остальное время он отдыхал, она молилась в своей комнате или принимала больных.

Пришла осень, за ней пришла зима. Маским начал негромко, медленно разговаривать. В основном это были одни вопросы.

– Что со мной случилось?

– Почему я не могу встать?

– Сколько еще я так буду лежать?

– Какой сейчас год?

– Какое сегодня число?

– Какой день недели?

– Почему я не могу шевелить руками и ногами?

– Почему я не могу ходить как ты?

– Какое сейчас время года?

– Какая на улице погода?

Вероника отвечала, что все будет хорошо.

– Просто ты немного приболел. Так бывает. Люди болеют, потом поправляются. Просто ты немного ослаб, тебе нужно больше отдыхать, спать.

Она начала во второй половине дня давать ему успокоительные настойки, чтобы он больше отдыхал, меньше задавал вопросы.

После нового года он уже мог держать ложку, стакан, самостоятельно кушал, руки становились сильнее. Маша заходила к нему в комнату, читала ему книги о святых монахов, молитвы, разговаривала с ним.

– Матушка Серафима, какие у него красивые глаза. Такие яркие, лучезарные, какой он красивый, хороший.

– Маша? Ты что начинаешь влюбляться в него? Ты это прекрати. Выкинь все из головы. Сказала она строго.

– У него в городе есть девушка, которая его любит и ждет. Когда к нему вернется память, он уедет к ней. Он разобьет тебе сердце. Это не твоя судьба. Вы никогда не будите вместе. Ты встретишь своего парня позже. Ты будешь счастлива с ним, но не с Максимом. Ругалась Вероника.

– Не заходи никогда в его комнату. Увижу еще выгоню тебя. Маша уходила в свою комнату, она плакала ночами, сильно страдала. Маша теперь украдкой заходила к Максиму в комнату ненадолго, когда все были заняты своей работой и их никто не мог видеть вместе.

Но Вероника заметила, она заставила девушку написать письмо родителям, они вскоре приехали и забрали ее к себе.