Грань человечности

Но ответа от Айзека не последовало, лишь были слышны приглушенные ругательства в адрес армии Генериса да редкие писки какой-то аппаратуры неподалеку. Продолжил разговор он лишь после того, как закончил свои приготовления.

– Потерпи, сейчас может быть больно. Я уже не успею существенно помочь твоему телу, но хотя бы дам снова взглянуть на этот мир. Сейчас мы подключим зрение.

Серафим хотел было возразить, что сейчас не стоит идти наперекор начальству, но не успел. Тело пронзила сильная режущая боль, и все вокруг залило белым светом. Продолжалось это недолго: боль почти сразу спала, а среди белого постепенно начали появляться пятна других цветов, и уже через пару минут предметы вокруг обрели привычные цвета и очертания.

Перед глазами была достаточно просторная лаборатория, особенно учитывая, что в ней работал всего один человек. Вдоль стен стояли шкафы со склянками и контейнерами, а также различное оборудование. Аппарат, поддерживающий жизнь Серафима, располагался в углу, по диагонали от входной двери, и занимал довольно много места. Слева был приземистый ящик с крышкой из толстого стекла, под которой лежало несколько странных предметов: артефакты Древних. В центре же помещения располагался огромный многофункциональный стол с голографическим проектором, различными манипуляторами и инструментами. А рядом, облокотившись на столешницу, на простеньком стуле сидел Айзек.

Это был высокий худощавый парень, выглядевший несколько моложе своего возраста. Гладко выбритая голова отражала яркий свет потолочных ламп, а вот на лице уже появилась небольшая щетина. Бледно голубые глаза смотрели в сторону Серафима очень печальным взглядом. Айзека можно было бы назвать достаточно привлекательным молодым человеком, если бы не огромный шрам, протянувшийся от правого уха через нос и всю левую щеку. Больше в его облике не было ничего примечательного: стандартный лабораторный халат, рубашка и брюки. Разве что выделялся наруч-компьютер на левой руке. Такие сейчас были у многих военных медиков Генериса, и у Айзека он остался после армии.

– Ты уверен, что стоило это делать? – осторожно начал разговор Серафим.

– Уже все равно. Мне не дадут помочь тебе. И не дадут закончить мою работу. Перевернут саму ее суть с ног на голову. А тебя пустят в расход, когда посчитают нужным.

– Не раскисай. Расскажи мне лучше о своем проекте, о том каким его видел ты. Все равно услышанное я не унесу дальше этой комнаты.

– Да, моя работа. Я ведь действительно хотел помочь другим.

– Конечно хотел, раз стал военным врачом.

– Военным? Нет, так сложились обстоятельства. Но лечить других я хотел всегда. Мы смогли спасти немело людей, иногда работали прямо не земле, в грязи. Но я считал, что смогу сделать больше, стал собирать материал, исследовать. И, в конечном итоге, достиг цели. Тогда я работал на Скардаме первый раз. Мы занимали большую исследовательскую станцию, изучали различные микроорганизмы в местных озерах и реках. Но глава экспедиции разрешал заниматься и своими проектами в свободное время.

– Ты разрабатывал какой-то препарат?

– Нет, это было потом. Первым шагом стало создание генно-модифицированного животного. Это был средних размеров ящер с невероятной способностью к регенерации. Результат получился даже лучше ожиданий: он мог невероятно быстро на месте почти любого органа вырастить временную замену из особых клеток, способную выполнять основные функции оригинала.

– То есть мог вырваться из пасти более крупного зверя с оторванной конечностью или пережить смертельную для другого внутреннюю травму?

– Именно. И потом ему не приходилось адаптироваться к покалеченному телу. Далее в ход шла способность к регенерации. Вместо временного органа постепенно появлялся постоянный. Замена имела ограничения как по функционалу, так и по времени существования, которого, однако, почти всегда хватало для восстановления. А вот уже вторым шагом должно было стать создание сыворотки, способной временно наделить такими свойствами и человека.

– Интересно. Если верить твоему описанию, полевая медицина вообще перестала бы быть нужна.

– Ну, это не совсем так, – несколько смущенно ответил Айзек. – Подобный препарат применялся бы только в крайних случаях, так как его использование сильно истощает организм. К тому же удалось скопировать не все свойства оригинала. Я предпочел увеличить скорость роста временных органов, пожертвовав сроком их жизни и увеличением регенерации. По задумке, серьезно раненный боец вводил себе сыворотку и за считанные секунды возвращал боеспособность. У него в запасе было бы от шести до восьми часов, чтобы дождаться медицинской помощи.

– И заниматься вторым этапом проекта ты отправился снова на Скардам?

– Да, это была моя первая экспедиция в качестве руководителя. Сам подбирал людей и оборудование, сам выбирал место. Сначала все шло гладко, но потом произошла заминка. Сыворотка оказалась слишком сильной и нестабильной. Не только поврежденные органы, но и все тело перестраивалось из временных клеток. В результате получался модифицированный живой организм, значительно сильнее и выносливее оригинала, но живущий крайне мало.

– Неприятный результат. А ослабить сыворотку не получалось?

– Нет, она слишком резко теряла свои свойства. Единственный путь – стабилизация состава. Но проблема была даже не в этом. Кое-кого из военных заинтересовала моя разработка в незаконченном виде.

– Создавать одноразовых суперсолдат? Сомнительная перспектива.

– Я тоже не захотел мириться с таким положением дел. Решил устроить забастовку, еще и свою команду привлек.

После этих слов Айзек замолчал и закрыл лицо рукой. Голова же при этом немного потрясывалась, выдавая сильное эмоциональное возбуждения. Потратив некоторое время на то, чтобы успокоиться, он продолжил.

– Это была моя огромная ошибка, как руководителя. И в целом я поступил, как эгоист. Не надо было втягивать других людей, тем более своих коллег и друзей.

– Да, я слышал, что у вас случилось происшествие. И явно не без стороннего вмешательства.

– Они все так просто обыграли! На Скардаме четко поделены территории между исследовательскими группами, редко случается, что кто-то нарушает границы чужой зоны. Но тут случилось. Стадо огромных модифицированных зверей прошло прямо через наш лагерь. Кажется, основой для них послужили носороги. Но на деле это уже были настоящие биологические бульдозеры. Вся моя команда пострадала, некоторые очень серьезно, – сказав это, Айзек машинально коснулся своего лица.

– А шрам тоже оттуда?

– Я мог бы от него избавиться, но оставил в качестве напоминания.

– Полагаю, теперь тебя отправили сюда, а всех остальных используют как заложников.

– Откажусь работать или наложу на себя руки, и моих друзей ждет печальная судьба. Я пытаюсь затягивать работу, но этого недостаточно.

Опустив глаза в пол, Айзек, почти не двигая губами, произнес.

– Наверное, я слишком слабохарактерный?

– Ты это о чем сейчас?

– Я прекрасно понимаю, сколько вреда может принести моя разработка. Любой здравомыслящий человек сказал бы, что ради безопасности многих стоит пожертвовать и собой, и своими близкими.

– Так сказал бы только тот, кто не был в подобной ситуации. Все это легко только на словах. Но в действительности дорогие люди и составляют основу нашего мира. Поэтому в твоих действиях нет ничего зазорного или странного. Но я думал, ты хочешь скорее закончить сыворотку?

– Теперь у меня другая задача. Не стабилизация состава для помощи раненным, а увеличение срока жизни превращенных людей. Мою разработку окончательно решили сделать оружием. В твоем лице мне дали последний шанс. Или получается временно восстановить поврежденное тело и провести ряд операции по пересадке искусственных органов, или же ты превратишься в сверхчеловека, который должен будет просуществовать максимально долго. В конечном итоге, времени было слишком мало, и у меня не готовы оба варианта сыворотки: ни хороший, ни плохой. А провести нормальную программу восстановления тоже никто не позволит.

– Да уж, звучит не очень. И какие у меня перспективы?

– Придется ввести тебе лучший на данный момент образец, имеющий шанс нормального создания замены только для поврежденных органов около десяти процентов. Если не повезет, то ты мутируешь и полностью исцелишься, после чего с помощью разных вспомогательных средств я буду пытаться максимально продлить твою жизнь.

– О, так у меня еще и шанс есть! Посмотрим, что…

Но договорить Серафим не успел. Наручный компьютер Айзека стал издавать неприятный писк и засветился красным. Но тот еще не успел опустить глаза к устройству, как яркие огни зажглись и под потолком лаборатории, а из-за двери послышался сигнал тревоги.

– Может утечка химикатов в соседних отсеках? Здесь такое иногда случается.

– Или "это" началось.

– Под "это" ты же не имеешь в виду…

Теперь и Айзек не смог закончить свою мысль. По полу прошла сильная дрожь, как будто от удара, после чего толчки начали повторяться с возрастающей частотой. Где-то сверху стал слышен звук работы нескольких электромоторов, периодически дополняющийся сильным свистом.

– Ох, скорее всего ты прав, Серафим. Но я не думал, что враг нагрянет так скоро.

– Уже не считаешь, что это ЧП внутри станции?

– Точно нет. Ты же слышишь звуки, которые идут сверху?

– Да, как будто заработали какие-то моторы.

– Согласно официальной схеме моя лаборатория – это не лаборатория, а склад научных приборов, расположенный в дополнительной секции А21. Под нами большой двигатель для корректировки высоты орбиты, а сверху пусковая установка противоракетной системы.