Грань человечности

– Я. Где. Не. Почему.

– Ох, вы действительно очнулись. Это же просто невероятно! Сейчас, подождите секундочку, я откалибрую оборудование, чтобы мы смогли продолжить разговор.

Серафим понял, что все-таки пока не умер. Но, как минимум, серьезно оказалось повреждено лицо или горло. К тому же неизвестно, кто его нашел первым – свои или враги, поэтому стоило быть очень сдержанным в ответах.

– Так, теперь все должно работать. Вы помните свое имя?

– Самое главное, что вы его знаете.

Серафим немного оторопел после первой фразы. Его голос был синтезированным. Впрочем, в замешательстве оказался и собеседник. Судя по растерянным возгласам, тот совершенно не умел вести допрос.

– Да, простите за резкое начало. Я лишь хотел проверить состояние памяти и мыслительные функции. Давайте начнем с начала, и теперь я отвечу на ваши вопросы.

А вот это было действительно неожиданно для Серафима: беспокойство о состоянии, разъяснение ситуации. Возможно, говорил врач. Вот только пока еще не было гарантий, что ему можно верить.

– Так все-таки где я и почему до сих пор жив?

– Мы спасли вас после крушения. Вы же помните о случившемся?

– Лучше, чем хотелось бы. Но давайте сразу проясним, кто такие «мы»?

– Вас подобрали войска Генериса, потом передали мне для реанимации и восстановления функций организма, – сказал собеседник с легким вздохом.

– Хорошо, и сейчас мы находимся?

– Мы находимся на борту исследовательской станции Кориандр-2.

– На орбите Валериана? В самом сердце Генериса?

– Именно так.

Собеседник не лгал Серафиму, ведь такую информацию лучше бы скрыть от военного вражеского государства. Либо это было частью очень ухищренного допроса.

– Ладно, тогда стоит познакомиться, а заодно и перейти на «ты». Мое имя мы оба знаем, хотелось бы узнать и твое.

– Айзек, – нерешительно ответил молодой человек.

Эта деталь стала ключевой для Стрельцова. Молодой медик Генериса, имеющий знания и допуск для реанимации важного военнопленного после чудовищной аварии, при этом имеющий смелость действовать в обход начальства. На ум приходил только один кандидат, а названное имя все подтверждало.

– Айзек Квад, я полагаю?

– Как вы, то есть ты узнал? Последнее время настоящую информацию обо мне держат в тайне.

– Я много чего знаю, парень. Но меня больше волнует, не будет ли для тебя последствий за такую светскую беседу с заключенным. Я ведь все-таки больше заключенный, чем больной.

Серафим знал, в каком положении находится Айзек. Его научные достижения в буквальном смысле могли бы изменить мир, но правительство Генериса пыталось использовать их в своих целях. Естественно, что на этой почве возник конфликт. Квад был хорошим человеком, который попал в скверные обстоятельства. И ухудшать его положение Серафиму совершенно не хотелось.

– Спасибо за беспокойство, но все в порядке. Протоколы безопасности этой лаборатории я какое-то время могу обходить. Конечно, в ежедневных отчетах фиксируется твоя мозговая активность, но я пока буду говорить, что пациент только начинает приходить в сознание. Из-за этого, правда, зрение пока лучше не подключать, – с горечью произнес последнюю фразу Айзек.

– Так, значит я еще и зрения лишился.

Повисло напряженное молчание. Было слышно, как тяжело вздыхает Айзек, будто укоряя себя за произошедшее со своим пациентом. Чувствуя настроение собеседника, Серафим решил успокоить его.

– Не за чем себя винить, Айзек. Уверен, ты сделал, что мог, и теперь я жив. Да, в плену. Да, с искалеченным телом. Но все еще живой.

– Тут нет моей заслуги. Конечно, я смог стабилизировать состояние организма, а затем поддерживать его основные функции. Но, несмотря на все усилия, тебя не удавалось вывести из комы. Спустя время мозговая активность вообще стала снижаться. Мне было приказано начать применять более агрессивные методы, но случилось невероятное.

– Я очнулся?

– Именно. И без внешнего вмешательства. Будто в мозгу кто-то нажал кнопку, и тот перезапустился.

– Действительно невероятно. И ведь я уже второй раз прихожу в себя, находясь на грани жизни и смерти.

– Правда? А когда был прошлый случай? Может здесь есть какая-то закономерность?

– Не меньше двадцати лет назад, так что это скорее везение. А кстати, сколько я пробыл без сознания?

– Около пяти месяцев. Могу найти точное количество дней.

– Спасибо, не обязательно, – ответил немного опешивший от новостей Серафим. – Но это сколько же всего интересного я мог пропустить?

– Именно об этом я и хотел поговорить.

– Проблемы у Генериса?

– Боюсь, в этот раз под удар попадут все.

– Что же, ты смог растормошить мое любопытство. Тогда перейдем к делу?

Но ответа не последовало. Было слышно, как Айзек несколько раз включил и отключил голографический экран, после чего начал ходить из одного угла лаборатории в другой. Парень явно хотел сказать что-то, но долго не решался этого сделать.

– Ты только очнулся. Не знаю, стоит ли сразу перегружать мозг информацией.

– Ничего, справится. Но если ты не готов задавать свои вопросы, то у меня остался еще один, последний. Что случилось с моим телом?

– Ох, Серафим, – пролепетал Айзек с явным страхом в голосе. – Вот это точно может сейчас нанести тебе вред.

– Да ладно, не может же быть все настолько плохо.

– Но я рекомендовал бы повременить.

– Понимаю твое беспокойство. Но еще понимаю, что мое возвращение в мир живых тоже не получится скрывать вечно. Поэтому хотелось бы узнать все вводные не во время допроса.

– Сложно с тобой поспорить. Но помни, что я предупреждал! – сдался наконец Айзек.

– Тогда сразу спрошу самое важное: я подключен к аппарату жизнеобеспечения?

– Да. Один из лучших прототипов. Он и помогает восстановить тело, насколько это возможно, и восполняет функции поврежденных органов.