Русская война: Утерянные и Потаённые

Колонии воспитали, развили, дали расцвести чувству мгновенной вдохновенности самых выдающихся администраторов и военачальников начала 20 века, тех, руками которых была сделана Первая мировая война, а для англичан и американцев и 2-я: Жоффр и Китченер, Галлиена и Першинг, Черчилль и Фишер, Эйзенхауэр и Макартур – дети колоний; на Тихоокеанской эскадре обрели себя Шпее и Шеер; Средняя Азия сделала М. Д. Скобелева, Кавказ – Брусилова, Геок-Текинская экспедиция обратила удачливого офицера капитана I ранга С. О. Макарова в командующего флотом.

А влияние великого соприкосновения континентальных культурных плит?

Запад есть Запад,
Восток есть Восток,
И с места они не сойдут
Пока не предстанет Небо с Землей
На грозен Господен Суд…

Моэм и Олдридж, Лондон и Гарин-Михайловский; задворки великих империй – границы неведомого… Мог ли сохраниться, не спиться, к своему часу неудачливый биржевой спекулянт Улисс Грант, посредственный плантатор Роберт Ли, равнодушно-презрительный к торговой шелухе солдат Уильям Шерман где нибудь кроме как на техасском фронтире – там обретала Америка свой великий разбег, оттуда несется по инерции, уже изжившим ковбойскую кожу обетованным свинарником голых пупков.

А ведь лет через 70—100 некто вступит на окраину Проксимы Центавры… Перенося на нее частицу Земли? Нет, открывая в ней ее новую судьбу. Выдуманный Квортермейн и невыдуманный Корбетт, излитературенный лорд Рокстон и выломленный из жизни полковник Фосетт, скользящий над Тайной Пустыни пилот из «Ночного полета», и спекулирующий на жажде жизни иной подельщик Тарзана, толкнувший преуспевающего гарвардского студента-счастливчика, маменькина сынка и сладкоежку отправиться на очередные каникулы не на Багамы, а в Юкатан и ценой неимоверных усилий обретшего себя там великим Мишелем Песселем, открывателем 14 майянских городов в дебрях зеленого ада, навсегда ушедшим и от Гарварда и от банковской карьеры. Эмар, Хоггард, Буссенар, Конан-Дойл, Майн-Рид, уходящие в мир иной пером – и Козлов, Роборовский, Потанин, Стэнли, Брэм, впитывающие его ногами… У Великой Дороги Народов лежит могила Н. Пржевальского, ушедшего на зов Азии, и оставленного ей у себя – среди полей, прорастая и вырываясь из них, легла могила Ю. Гагарина, при начале Млечного Пути.

Но тут найдется язвительный критик, который сразу оборвет мои разметавшиеся мечтания скрипучим замечанием:

– Если суммировать сказанное, вы не предполагаете ничего другого, как скопировать японский броненосец и запараллелить двух близнецов, завязываясь тактико-техническим патом; только «Миказу» переименуем в «Пересвет»?

– А ведь вы не правы – полный пояс качественно превосходит неполный, особенно на средних дистанциях Цусимского боя…

И кроме того – обратили вы внимание на странную рассогласованность цифр в формуляре японского броненосца: водоизмещение 15200 и, мощность машин 15000 л. с. – и 18-узловая скорость?! С чего бы это – «Миказа» обычно-серийный броненосец образца 1900 года, и между тем как во французском и русском флоте для получения скорости 18 узлов требовалась энерговооруженность 1,14 л. с./т, «Яшима» – «Миказа» дают 18 узлов на 0,9–1 л. с./т? Ну ладно, Россия – руки кривые, но утонченные французские мастера, с 17 века традиционно добивавшиеся лучшей ходкости своих судов над английскими, как следствие национального остро-аналитического интеллекта и превосходства французских математических школ – это как укладывается?!

Только итальянцы изощреннейшими приемами компоновки судов добивались лучшего, но такой ценой, что никто в мире не пытался повторить проекта «Италии» с 2-мя группами кочегарок и машинных отделений – и вдруг английский середнячок под японским флагом стал реализовывать свои машины в скорость едва ли не лучше всех в мире! Что в нем такого?

Вот у меня на руках теоретический чертеж «Миказы», может, там какая-то изюминка, нет поглощающего 10 % скорости тарана? Ничего подобного, торчит как гвоздь, забитый в скорость…

Налицо нарушение всей теории и практики судостроения: французские броненосцы, где традиционно таран уменьшен, едва-едва означен, или русские, на которых он по крайней мере не так выпячен, при лучшем соотношении мощность/водоизмещение – извините, имеющие на тысячу тонн меньшего веса тысячу лошадиных сил большей мощности – только-только уравниваются с англичанами?! Кстати, если посмотреть данные по крейсерам, равенство этих соотношений для основных флотов дает и приблизительно одинаковую скорость – в полном соответствии с теорией.

Не очевидно ли, что налицо сознательный злонамеренный подлог: не могли «Фуджи»– «Миказа» дать объявленной для них скорости испытаний 18,6 узлов (а «Яшима» даже 19,25?!) – хватит врать-то, налицо «честно-английский блеф» (для которого есть и национальный языковой термин – Хамбаг), не моргнув глазом объявить желаемое за действительное; который в 20-м веке модифицировался в американскую мистификацию «сильнейших линкоров Второй мировой войны типа «Миссури», поразивших мир своей уникальной боевой триадой: 406 мм пушки – 450 мм броня – 33 узловая скорость; только в 1980-е годы случайный (или неслучайный) француз-посетитель законсервированых кораблей установил, что средний член триады липа, не 450, а 310 мм покрывало борта «Айов» и случись им встретиться с «Ямато» или «Мусаси», 460 мм снаряды японских линкоров вспороли бы их как дутые консервные банки на предельных дистанциях боя; более того, даже 410 мм снаряды более старых «Курашим» были смертельно опасны для американских топ-герлс (по-русски – вешалок).

Какова же была действительная скорость японских броненосцев? Можно привести некоторые соображения по материалам боев в Желтом море и у Цусимы: 22–28 июля 1904 г., встретившись с русской эскадрой, вынужденной подстраиваться под ход медлительных «утюгов» («Севастополь» и «Полтава» – 16,5 узлов), т. е. держаться эскадренной скорости не более 15 узлов, Того дважды пытался осуществить маневр охвата головы русской колонны, реализуя некоторое преимущество в подвижности; но русские легко уходили отворотом на хорду японской петли – японское превосходство было недостаточным, т. е. не выходило за пределы 1–1, 5 миль и скорость ограничивалась 16–16,5 узлами. По итогу японский флагман вынужден был вступить в изнурительный равноценный бой на истощение на параллельных курсах, не пресекая, а копируя действия русской эскадры, т. е. открывая ей дорогу к прорыву и постепенно проигрывая сражение, что уже начал понимать сразу воспрянувший духом адмирал Витгефт и только гибель русского флагмана дезорганизовала управление русской эскадрой; но ситуация к той поре настолько прояснилась, что капитан 1 ранга Иванов ведя флагманский корабль и по нему эскадру, продолжал ей следовать, и если бы и не его гибель, кто знает… Сражение в основных своих чертах уже состоялось…

14 мая 1905 года, начав в 13 часов 40 минут охват головы 2-й Тихоокеанской эскадры, следующей по скорости транспортов сопровождения 10–11 узловым ходом, Того осуществил его наиболее важную исходную часть, требующую предельно возможного движения на посредственной для его «18-узловых» броненосцев 16.5– узловой скорости – это и был его реально-боевой уровень.

16.6– Врали «честно-глазые» дети Альбиона: не дали ни «Фудзи», ни 16.7– «Миказа» 18,6 узлов на контрольной миле, дали там не более 17,7 16.8– узлов, столько же, сколько комплектовавшийся в эту же пору 16.9– на английских верфях русский «Три Святителя». Именно эти 17.5– 17,7 узлов были «средне-серийным» пределом английского 17.6– и мирового кораблестроения той поры.

Это же объясняет еще одну непрочитанную деталь Цусимского боя – все русские корабли, развившие на ночном переходе с 14 на 15 мая скорость более 15 узлов, к утру оказались за пределами досягаемости броненосцев японского флота, кроме крейсеров и миноносцев.

Были у английских кораблей некоторые положительные типические особенности, свидетельство уважения к добротности и здравому смыслу 1-й морской нации мира: например, хорошее защищение рулей удлиненной и расширенной, покрывавшей их кормой, что так утешило бы «Суворова»; выраженное устойчивое стремление увязать самые массивные и тяжелые элементы конструкции с центром корабля, обеспечивая наилучшее мореходное качество, задаваемое облегченными оконечностями, даже с некоторой потерей в условиях курсовой стрельбы на нос и корму по близким малоразмерным целям – но в целом они не выходили из «общей лунки», а и более того «раскладываемые по полочкам» скорее являли некоторое отступление по отдельным показателям… Но не опрокидывались на повороте; не «выставляли» перо руля к снаряду; не «улавливали» боевой рубкой как сачком осколков; не «гнули» крыши башен под снарядами; не теряли 2 шестидюймовых орудия на каждое случившееся 12-дюймовое попадание – только 1… Средний кораблик – что сказать!

Все сверх того в него вложится (или не вложится) экипажем, японским или английским; поэтому все остро-типическое, собирание всех ставок на одну карту отчасти выражение и чувства внутренней несостоятельности, исторической подавленности.

Могли ли итальянцы, терпевшие поражения ото всех, даже деградировавших к концу 19 века австрийцев полагать что-то иное, чем карточный шанс «завязать» одним сверхтяжелым снарядом «большого мужика» из английского флота? Могло ли утвердиться в русском морском офицере чувство самоуверенности, если НИ РАЗУ русский корабль не побеждал английского в единоборстве; и не видя других путей предававшегося преимущественно мечтам о нечаянном техническом отрыве – увы, всегда только временным, т. е. тем же карточным; и поэтому все более уповающим не на собственный навык, одевающий дерево кораблей в железо людей, а на «панацейное перевооружение» «к завтра», т. е. обреченное пораженчество «сегодня».

Вот страна, далеко, дальше основных европейских государств отстоящая от моря – Германия; с традициями более альпийскими, чем морскими, но увлеченная стихией труда-преодоления, труда-восхождения из слабости в силу; и начав осознанную военно-морскую политику, опираясь на проверенные навыки обретения трудом: последовательность, методичность, преемственность, непрерывность, за сорок лет поднялась с последней строки в европейской морской табели на 1–2 место в военно-морской иерархии мира, и уже в канун 1914 года сделавшая невозможным сопоставимое соперничество «корабль на корабль» с собой – немецкой выучке остается противопоставлять только экстатический героизм. Немцы вошли в морскую стихию через веками прививаемое уважение и доверие к труду, через его осознанное боготворение – как выражение национального ориентира во все времена одна из полос германского флага всегда черная, в цвет труда. Да, они просчитываются, они проигрывают, они нередко копают сверхглубокие ямы под собой – но как растет катастрофичность германских падений для остального мира; обуздать Германию в 20 веке уже не сталось и Европы, как то случилось для Рима, Империи Карла 5, Франции Людовика 14, пришлось приключить Америку, Азию, Африку, перевернув и переломав все преждебывшее; а и то бы не сдержали, не окажись к сроку Сталина-Коммунизма: в 1941 году Гитлера могли остановить только они, т. е. Россия-Сталин-Коммунизм, только в совокупности и никак в отдельности, и никто за их пределами, т. е. уже вне чисто материального; при том, что мистичность духа, обретенного в труде множит силы в 2,5 раза, если сопоставить ресурсы сторон в эпизодах судьбоносных схваток.

Нация, знавшая безмерный труд – но вне сознания его величия, несущая его тяжесть – но без внутреннего бога, могли ли она воспитать своего воина в чувстве: учеба – восхождение к бою, бой – урок к победе. Август фон Макензен, разбитый в 1914 году русскими под Гумбиненом, вечером собирает своих офицеров на военно-теоретическую конференцию по итогам состоявшегося сражения, разбирает и критикует действия сторон; хвалит русские боевые порядки и способы использования артиллерии, – через 2 недели он взломает и замкнёт в кольцо строй армии Самсонова.

В канун 1914 года адмирал Тирпиц гордится лучшим оборудованием и содержанием кораблей, выучкой команд германского флота – все производные элементы труда! – в отношении превосходящего орудиями и скоростью хода английского – Шпее у Коронеля подтвердил обоснованность его упований, разгромив эскадру Крэдока, героически потонувшую со своими более мощными пушками.

Ну ладно, мы русские, мы не можем: это учиться – не яриться; нам с руки бригом Казарского на 2 линкора, «Варягом» на 13 кораблей – или подавай военно-техническую революцию, на «середняка» – Ил-2, Т-34, эсминцы-«новики»… Но вот лежит в руках репродукция русского «Цесаревича»: броненосец «Князь Суворов» с красивым вписанным центральным казематом, открытым французскими кораблестроителями на «Бренне», и так хорошо легшим на корпус судна, что можно утверждать – с 1889 по 1909 год при всей любви к башням они никак не могут отказаться от него и в нарушение всей системности «палуба – башня» то вводят, то исключают со своих кораблей.

На «Суворове» он определенно усиливает выразительную мощь в отношении не имеющего такого оформления «Цесаревича» но в то же время с какой-то избыточностью: красивое выдвижение корпуса – ради 75 мм пушченок?; балкон – для одинокой центральной башни 152 мм орудий?

Так и хочется вернуться к французским прототипам и заварив порты 75-мм орудий – слишком низкие – утвердить его основанием, но уже полновесных 12-дюймовых башен. Французы на своих «Карно» и «Жерюгюберри» полагали тут 1-орудийные установки, но разбор «Нахимова» показывает возможность монтажа и типовых 2-х орудийных, если использовать в курсовых залпах только крайние орудия; и вести полноценный бой в диагональных и бортовых секторах. Кроме всего прочего, это сразу бы заставило обратить внимание на исправление электрических башен к такому роду действий, снабжению их тормозами и стабилизаторами, препятствующими развороту от выстрелов одиночным орудием.

В развитии такое поорудийное использование башен могло бы стать основой нового тактического приема в морской артиллерии; осуществляя пристрелку автономной наводкой орудий башни: одно на перелет, другое на недолет, разом покрывать цель общим залпом, т. е. теоретически не 3-м, чем гордился германский флот, а 2-м; при этом губительно внезапным, если пристрелка производится скрытно, несколько в стороне за кормой противника и разом переводится на боевой залп по силуэту корабля; как и непрерывное воздействие на цель учащенными залпами половины орудий башен – что уже становится тактическим принципом. Только в 1915 году поорудийная тактика использования башен, уводящая от мифического «веса залпа» к числу попаданий непрерывно корректируемыми выстрелами за единицу времени начала утверждаться в германском флоте, да и то лишь в действиях «Гебена» на Черном море – русские предпочитали «дожидаться» «полновесного» 3-х орудийного залпа своих новых башен, вследствие той же мистики «веса» теряя скорострельность: по условиям обслуживания среднее орудие 3-х орудийной башни стреляет медленнее крайних…

Опустив ниже центр тяжести, новое башенное огружение, как ни странно, не уменьшило, а увеличило бы остойчивость судна, а если к тому сняли бы еще 2 носовых башни средней артиллерии, переместив 6-дюймовые орудия в казематы на баке и по миделю – она стала бы вполне приличной. Кормовые 6-дюймовые башни, отлично вписанные и не пересекающиеся в своих манипуляциях с 12-дюймовой башней, можно было бы сохранить, ограничившись ликвидацией кормового каземата 75 мм пушек.

8 12-дюймовых орудий; 4 в курсовых залпах; 6 в бортовых – вот вам и революция, при том, что и отечественные 3-башенный «Синоп» и 4-башенный «Нахимов», и французские 4-башенные броненосцы типа «Шарль Мартель» прямо-таки взывают к ней: не уверен в таланте – нагружайся пушками. Как то сделал американец Поль Джонс: в преддверии схваток с английскими фрегатами затащил на палубы своих купеческих баркетин тяжелейшие крепостные орудия и победил в самом важном первом сражении, задающем исходную ноту войны; и получилась она дерзкая, мажорная…

Наконец, почему не снизойти к уже готовым собственным прототипам: броненосцы серии «Екатерина Великая», только смени ты барбетные установки на башенные с уравновешенными орудиями и вот он чудо-корабль, обеспечивающий залп из 4 орудий по любому направлению и всех 6 в двух носовых диагональных секторах на курсе цели от 30° до 60°, самом практичном, как и обеспечивающем наступательный характер боя, так и потому, что броня корпуса корабля будет встречать вражеские снаряды под острым углом и в уклонении от продольных выстрелов при том, что оконечности палубы выйдут за пределы эллипса рассеивания.

Непривычно, не знаем как превратить барбет в башню? Но в 1890 г. инженер Кутейников уже переделал барбетный «Николай I» в башенный броненосец.

Кстати, в период обсуждения проекта «Екатерины II» ряд морских офицеров сразу указали на полную возможность установки 4 гнезда и удобство манипулирования 6-ю орудиями из 8 по 4 диагональным секторам и 4-мя во всех остальных… Кроме прочего, на диагональных, как и на курсовых залпах менее всего сказывается раскачивание корабля при отдаче – вот вам и принцип: максимум орудий для наиболее выгодных тактических курсов, обеспечивающих победоносно-наступательный рисунок боя и наилучшие условия работы пушек и брони. Глядя на теоретические чертежи «Екатерины II», «Чесмы», «Синопа», «Георгия Победоносца» невольно приходишь к печальному выводу – вот корабли, которые стали бы украшением английского, французского или германского флотов, многократно повторились бы в нисходящих поколениях; в русском они появились, отплавали и пошли на слом, как раритеты, впрочем, как и опередивший их «Петр Великий» – техника умерла, невостребованная тактикой.

Как и убивалась ей беспощадно в самом бою…

Поразительно, если вдуматься, но при Цусиме оба противника избрали самый неэффективный способ стрельбы для скорострельной дальнобойной морской артиллерии: своей излюбленной манерой эскадренного боя «все вместе – по одному» японцы фактически утратили возможность корректировать огонь. При накрытии цели залпами 6—12 кораблей одновременно совершенно теряется различение выстрелов отдельных судов, и этим ничтожится большая часть выучки японских артиллеристов. В сущности они явили свое искусство только впервые 30 минут боя, когда, проходя последовательно перед «Ослябей», громили его замечательно точными одиночными залпами кораблей – во всех остальных фазах боя они преимущественно расшвыривали снаряды: при ежесекундно взлетающих десятках разрывов на корабле и вокруг него невозможно отличить, где свой, где соседа. Можно заподозрить, что в большей части боя японские артиллеристы стреляли «по дзэновскому наитию», т. е. по-русски «на авось» – выручал закон больших чисел и теория вероятности, но только в отношении продольной цели, при параллельном курсе rac и он: В. Костенко хорошо запомнил последний японский эскадренный залп дневного боя 14 мая, накрывший «Орел», шедший параллельно японской колонне – 16 снарядов разорвались одновременно вокруг корабля – не попал ни один!

Увы, русские, отлично зная свою тактико-техническую неслаженность к совместным действиям, слепо следовали той же методе, в первые минуты боя открыв огонь 4-мя броненосцами по «Миказе» – но кто из них кромсал японского флагмана а кто океан – никто не знает. Можно утверждать, что отдай З. П. Рожественский приказ вести огонь «лесенкой», каждому кораблю по ближайшей цели, эффективность действия артиллерии резко изменилась бы к русской пользе. Германский флот, сознательно уклонявшийся к такому применению артиллерии, неизменно одерживал верх в артиллерийских дуэлях над английским.

В 1915 г. в битве при Доггер-банке произошел примечательный траги-комический эпизод, когда английский линкор «Тайгер», сдвоив свой огонь с линкором «Лайон» по одной цели и принимая его удачные попадания за свои накрытия, метал снаряды… на 2,5 км за цель – sis!

Возникает вопрос, да участвовал ли «превосходный артиллерист» З. П. Рожественский хотя бы в паре учений с боевыми стрельбами, если не знал этой теневой стороны массированного огня всех кораблей по одной цели, катастрофически нараставшей по мере удаления их за дистанцию прямого выстрела. В сущности, японцы прямо-таки подставлялись под назидательную порку со своей методой «эскадренных залпов» – ее не последовало…

Только тем, что подавляющее большинство японских снарядов глушило рыбу, можно объяснить тот поразительный факт, что 2 русских броненосца «Александр III» и «Бородино» погибли после 7(!) часов расстрела, в то время как необходимую им фатальную порцию в 60 двенадцатидюймовых снарядов на каждого при нормальной 20 % вероятности попаданий на дистанции 40–45 кабельтовых обеспечивала 38-минутная канонада 4-х японских броненосцев (выучка японских артиллеристов была значительно выше «20-процентного середняка»).

Действуя методом уточненной «стрельбы по ближнему», русские артиллеристы повернули бы перекос попаданий в свою сторону: не выработав общей эскадренной слаженности, они уже достигли хорошего индивидуального мастерства; и даже худший по огневой подготовке в 1-м отряде броненосец «Орел» поразил «Ивате» 2-м залпом, когда перенес стрельбу с закрытого собственными кораблями «Миказы» на ближайшего противника.

Увы, охваченные азартом ушаковской стрельбы прямой наводкой на пистолетной дистанции по неприятельскому флагману, они также били «скопом», швыряясь бесцельными некорректируемыми выстрелами и теряя шансы к победе, а их у них было так мало…

* * *

Ну вот и завершилась работа, надо бы назвать книги, которые использованы – они обычные: Костенко «На «Орле» в Цусиме»; Новиков-Прибой «Цусима»; В. Семенов «Расплата»; вот подзабыл автора, кажется Галлер «Лепанто, Трафальгар, Цусима»; серия статей за подписью «Брут» в сборнике «Флот в русско-японской войне» – и к сожалению никаких японских источников, и если кому-то покажется, что уж очень просто все выходит у автора, вполне с ним согласен; но я ищу неиспользованные ресурсы русской стороны, что выглядит как умаление японской, что совершенно неверно. Хайхатиро Того одержал величайшую военноморскую победу в 20 веке, сопоставимую только с Трафальгаром, Наварином и Синопом в 19-м; он одержал ее заслуженно, как офицер и адмирал, создав то соединение воли, техники и интеллекта, каким стал его флот; он вышколил его в своих принципах; он влил в него уверенность в победе и умение к победе; в тяжких испытаниях не растратил видение главного (ведь была же «черная ночь японского флота» 2 мая 1904 года, когда он в несколько часов лишился 2-х броненосцев и крейсера) – и победа пришла в подготовленные руки, даже переломив самоё технику. Кто должен был оправдываться в поражении? – Русские, сетуя, что их снаряды, пробив броню, слабо взрываются, или японцы – что их мощно взрывающиеся снаряды – брони не пробивают?!

В России было 4 адмирала, имевшие навыки практического руководства флотами: Макаров, Скрыдлов, Чухнин, Бирилев – только 1-й из них бросился на войну как на дело жизни, разом отряхнувшись из гидрографа, инженера, журналиста, писателя, географа, кораблестроителя – офицером-адмиралом, не вполне подготовленным, не прояснившим длительным упреждающим размышлением свои боевые воззрения, не ухватившим в полной мере её хитросплетения, но уже готовый к ней волей, темпераментом и особой, редкому доступной душевной военной струной, которая начинает вибрировать в этих особых людях, Офицерах, на их деле – Войне.

Судьба России Николаевской решилась в 1855 году, когда остановился ее бег к Проливам.

Судьба России Либеральной, мерзкой, подлой, тварной, искательной, гнойной, говённой, надломилась в 1867 и решилась в 1905 году, 14–15 мая, утонув с надеждой нового планетарного рывка.

Тот свежий ветер с океанов, что начинал наполнять зачахотившие легкие России-Евразии, опять был захлопнут… Кем? Японией – или вялорожей Герценштейн-задницей, вкупе с лживоупертым шизофреником Мишкой-Николашкой и буйно-помешанным Борькой-Зиновием?

Совсем маленький P. S.

Цусима, Цусима… Техника, навязывавшая неизбежную непобедимость, если хотя бы малая часть ее требований, не по наитию, таланту, по простому следованию правил и инструкций: боевой загрузки судов, порядка спрямления кренов, поддержанию эскадренного хода не по самой медленной плавмастерской «Камчатка» – 8—10 узлов, а по самому старому броненосцу «Николай I» – 14, 5 – соблюдалась… А вместо этого ГЕРОИЧЕСКИМИ УСИЛИЯМИ разрушаем все элементы боевого превосходства: топим чудовищным перегрузом непробиваемую броню; обращаем мебелью и прочим гражданским хламом боевые корабли в спички; ползаем на ? скорости небыстрого противника – с тем, чтобы доблестно погибнуть!