Русская война: Утерянные и Потаённые

На относительно типовых 10-дюймовых броненосцах прибрежного действия 2 ранга:

– на новом «Ростиславе» – уменьшить перегруз, сняв 2 БМ, 4 ТА, малокалиберную артиллерию;

– на «Ушакове», «Апраксине», «Сенявине» – заменить расстрелянные 10-дюймовые пушки «облегченного морского – типа» такими же, но более мощного «тяжелого крепостного – типа», с большим углом возвышения и дальностью стрельбы; снять всю среднюю и мелкую артиллерию 120—76–47 мм калибра (28 единиц); 2 БМ, 4 ТА (совершенно дикие – на броненосцах, предназначенных действовать на мелководье); установить вместо них 8 152-мм орудий в броневых выгородках нижнего яруса спардека.

На броненосных крейсерах:

– на «Нахимове» – заменить 4 парных 8-дюймовых установки в барбетно-купольных гнездах 4 10-дюймовыми орудиями – проще всего взаимно поменяться с «Ослябей»; снять 2 БМ, 3 ТА, 18 малокалиберных пушек, установив вместо них 4 152-мм орудия дополнительно к 10 наличным;

– на «Донском» и «Мономахе» заменить 6 120-мм орудий на 152-мм, доведя их до 12 (было совершенно дикое сочетание – 120-мм и 152-мм орудия), снять 34–26[36 - Первая цифра – «Донской», вторая – «Мономах».] мелкокалиберных орудий, 5–3 ТА, срезать фок-мачту на ?, гротмачты на ? бизань-мачту полностью; восстановить ликвидированные «модернизацией» 1896 года носовые спонсоны крупнокалиберных курсовых орудий, вместо кормовых, в районе убранной бизани установить палубный каземат на 2 орудия в диаметральной плоскости, установить в спонсоны и каземат 4 9-дюймовых орудия, обеспечивающих огонь: по курсу 2-мя, на борт 3-мя и на корму 1-м орудием и огневое превосходство на курсовом и равенство в параллельном бою с японскими тяжелыми крейсерами;

– на «Памяти Азова»: заменить 8-дюймовые пушки в бортовых спонсонах 9-дюймовыми; обрезать мачты по типу «Донского», снять 22 малокалиберных орудия, 5 ТА; установить на носу и на корме 2 9-дюймовых орудия в коробчатых щитах на тумбовых установках в замкнутых круговых выгородках, обеспечивающих в курсовых и бортовом залпе не менее 3 орудий, что создаст огневое превосходство во встречном и ретирадном бою с японским тяжелым крейсером и равенство в перестрелке на параллельных курсах.

На бронепалубных крейсерах:

– на «Олеге», «Кагуле», «Очакове» заменить в носовых и кормовых 2-х орудийных башнях 6-дюймовые спарки 2-мя тумбовыми 9-дюймовыми орудиями, 4 152-мм орудия переместить в центр корпуса в 2-а новых парных каземата: практика показала, что держать одинаковые орудия в башнях и казематах неудобно: башенные и казематные орудия работают в существенно разных условиях, их скорострельность различается в полтора раза, управление стрельбой одного и того же калибра разделяется, а одинаковые разрывы вносят путаницу при пристрелке; легкобронным судам все же предпочтительнее вести бой с больших дистанций методами быстрых огневых налетов с переменой позиции до пристрелки противника; снять 22 малокалиберных орудия.

– «Аврора» – привести по артвооружению к типу «Олега», сняв 2 БМ, 32 малокалиберных орудия, 3 ТА.

– «Жемчуг», «Изумруд» – заменить 8 120-мм орудия на 8 152-мм.

– «Светлана», «Алмаз» – привести к типу «Жемчуг»: по вооружению – установив 8 152-мм орудий; по скорости – заменив «таранные» форштевни «коммерческими».

Имея задачей сопровождать эскадру, эсминцы должны были подчинить себя ее нуждам, т. е. охранению, разведке, защите, стать из «налетчиков» «сторожами»

– поэтому 9 эсминцев следовало перевооружить, обратив едва ли не в принципиально новый тип корабля, чистого «истребителя миноносцев» – снять все прежнее вооружение, кроме того, что возможно при постановке мин, и установить носовое и кормовое 120-мм орудия для эффективной курсовой стрельбы, и автоматические пушки для боя на параллельном сближении, когда скорость смещения цели, достигшая 50 узлов, делает стрельбу крупных орудий бесплодной, для чего установить диаметрально 4–6 установок 57 мм калибра, например, револьверных американского типа, широко применяемых на русских вспомогательных крейсерах, обеспечивающих еще стрельбу очередями, но в 2 раза более мощным снарядом, чем русский 47-мм автомат Канэ. Отряд из 3-х таких «истребителей» по огневой мощи был равноценен легкому крейсеру, а по скорости 26, 5 узлов недостижим ни одному из них, – допустимо было даже и некоторое ее снижение на 1–1,5 узла.

К этим работам следовало привлечь не только петербургские верфи, но и финские и лифляндские, в частности разместив там заказы по корпусным работам на старых кораблях, по дооборудованию эсминцев, осуществляя в Петербурге и Кронштадте только вооружение, что резко ускорило бы темпы наиболее трудоемких работ. Часть заказов можно было разместить на верфях Дании и Германии, особенно по корпусам новых крейсеров, которые прибудут без вооружения, а характер работ не позволит определить является ли это модернизация боевого характера или переделка корпуса в небоевой состав. Заказы на некоторые работы, например, ковку форштевней можно разместить даже в настороженно-враждебной Швеции…

Поставив на судоработы энергичного увлекающегося адмирала-хозяйственника Бирилева, – тип морского воина, нигде, кроме тучных российских нив с 1861 года, не взращиваемый, везде ведомство Марсово сторонится ведомства Меркуриева – и подкрепив главных строителей кораблей выпускниками кораблестроительного факультета Инженерного училища, новый командующий мог погрузиться в дебри других проблем.

Стараниями Макарова и Рожественского, двух последовательных генерал-инспекторов артиллерии флота в военно-морских кругах сложилось убеждение о ближайших, не далее 40 кабельтовых, дистанциях стрельбы на море, созвучные мнению и авторитетной французской военно-морской школы, в 1855–1900 годах давшей немало идей военно-морскому сообществу, даже и саму идею броненосных кораблей – сводя смысл работы морской артиллерии к поражению узкой окантовки главного броневого пояса в области ватерлинии, она даже не училась стрелять на дистанции дальше 45 кабельтовых; русские, признавая боевые действия флота против берега – спасибо Черноморским проливам! – учитывали и 60-кабельновые и 80-кабельтовые дистанции, но уже как «неморские». Поэтому в морской артиллерии был принят в качестве основного типа 3-калиберный бронебойный снаряд системы Макарова с бронебойным наконечником, несомненно лучший в мире боеприпас для стрельбы на короткие дистанции по сильнобронированным целям. Проникновение за броню Макаров считал основной характеристикой снарядов главного калибра морской артиллерии, что было в общем-то верно, но в то же время сопровождалось недооценкой фугасных снарядов как средства морской войны, кроме как действий по берегу, и связанное с этим пренебрежение иными средствами защиты, кроме тех, что обеспечивают непроницаемость ватерлинии, выразившееся в расположении артиллерийского вооружения на его проектируемом «универсальном безбронном судне» на открытой палубе без всяческой защиты «Из пушки в пушку не попадешь», это наделало много шуму – и к сожалению реализовалось в металле: на крейсере «Варяг» вся артиллерия стояла «голой», в бою же это привело к тому, что артиллерийские расчеты истреблялись беспощадно вихрем осколков (3/4 артиллеристов «Варяга» убито, 1/4 ранена, крейсер был затоплен без серьезных повреждений корпуса, по потере 90 % артиллерии, и выбытию из строя 47 % личного состава). Увлеченный бронепробиваемостью, адмирал даже во 2-й половине 90-х годов продолжал отстаивать сохранение на флоте цельнолитых снарядов, лучших по этому качеству, игнорируя-перетолковывая очевидные итоги японо-китайского морского сражения при Ялу: японские «гвозди» пролетали поперечно через надстройки китайских кораблей, а китайские гранаты рвали в клочья небронированные корпуса японских крейсеров; все успехи японцев в сражении были обеспечены в первые полчаса, когда японские корабли («эльсвикские» легкобронные крейсера) охватили голову колонны противника и японские снаряды пошли продольно в китайские крейсера; как только бой перешел на параллельные курсы превосходство китайцев стало устрашающим, и лишь их малодушное прекращение боя и уход в Люйду (Порт-Артур), как и доблесть японских команд спасло японскую эскадру от разгрома, – в момент завершения боя на флагманском крейсере «Матсусима» выбыло из строя 400 из 700 членов экипажа. Этот бой положил конец «эльсвикской эре» в военно-морских воззрениях, но остатно застрявшей в голове Макарова (судя по «Рассуждениям о морской тактике») еще на десяток лет.

Японцы сделали из боя самые решительные выводы, восстановив в полной мере тяжелое бронирование кораблей и перейдя от цельнолитых исключительно на фугасные снаряды длиной в 4, 3 калибра с энергетически мощной взрывчаткой в легком стакане, что было уже перехлест – броню можно только «пробить», а не «разорвать», а для этого нужен массивный прочный корпус; взрыв даже небольшого объема взрывчатки во внутренних помещениях наносит огромные разрушения кораблю, несравнимо опаснейшие, чем эффектное, но малопродуктивное, в отсутствии других обстоятельств, крушение надстроек. Японские снаряды обладали мощным зажигательным действием и были совершенно беспощадны к незащищенным броней людям, давая чудовищное количество осколков, но по своим малым размерам не очень опасным для механизмов.

Русские бронебойные снаряды с массивным корпусом разрывались за броней на небольшое количество мощных осколков, крушили ими и взрывной волной все; особенно сильное действие производили т. н. «сегментные» снаряды, которые по внутренней сетке разрывались на 32 массивных осколка, пробивавших даже 25 мм броню палуб и перегородок. В то же время они почти не разрушали легких надстроек, пролетая их насквозь, и были «человеколюбивы», не давая веера стальной «пыли» при разрыве – учитывая такую «гуманность» русской артиллерии адмирал Того всю войну провел на небронированном мостике «Миказы», не укрываясь в боевой рубке и вызывая обожание подчиненных и публики «самурайским духом». Что же, дополнительный процент за умную предусмотрительность: за годы войны на флагмане выбыло из строя 3 флаг-капитана по должности находившихся в рубке.

Особые требования бронебойного снаряда к взрывчатке – обеспечение замедленного взрыва при высокой ударной детонационной устойчивости – определяли и выбор бризантного вещества: в русских «макарах» это был пироксилин, имевший в два раза меньшую энергетику, чем японская «шимоза». Учитывая разницу начинки (35 фунтов против 105) японский снаряд был в 6 раз более энергетичен, из чего делается вывод о «роковой ошибке», почему-то по сей день кочующий по литературе – бронебойный и фугасный снаряды принципиально различны и когда после русско-японской войны англичане убедились в невозможности приспособить лиддит (аналог шимозы) к требованиям бронебойных снарядов, они начали новейшие 305—343-мм снаряды шнековать черным охотничьим порохом! Количество взрывчатки в этих принципиально разных типах снарядов относится как 1 к 3…

Проблема обеспечения должной скорости бронебойных снарядов на больших дистанциях стрельбы решалась переходом на более инерционные 4, 5–5, 5-калиберные снаряды, которые имеют меньшую начальную скорость, но и медленнее ее теряют; изготовить их было возможно, но это значило переменить сами таблицы стрельбы; зная, что существующие неверны, на это можно было бы и пойти, обеспечив эскадру хотя бы 20 % «дальних» выстрелов к самым мощным 12 дюймовым орудиям – о низком качестве таблиц стрельбы уже знали, и в артурской эскадре и на береговых батареях пользовались самодельными.

Впрочем, возможно было и иное решение – не меняя стакан, начинить его энергетически мощным мелинитом, создав временное дополнительное средство к основному снаряду; новый снаряд разрывался бы от трубки, входя в легкобронные части корабля или ударной детонацией при попадании в толстую броню, но не снаружи, как фугасный, а когда корпус снаряда войдет в нее – при времени детонации 0,003 сек и скорости 350–400 м/сек на 70–80 см – или начнет вминаться, и последующий взрыв либо расколет и разнесет броневую плиту, либо произведет обычное фугасное разрушение по корпусу, вдобавок выбросив в обоих случаях огромный султан дыма, удобный для пристрелки, и восполнив недостатки основного снаряда: малый размер разрушений внешних частей корабля и отсутствие выраженных признаков попадания у снарядов, разрывающихся в глубине судна. Перемежающаяся стрельба двумя боеприпасами будет разрушать все элементы боевой конструкции поражаемого корабля, а сильная деформация пробоин затруднит их заделку против обычных аккуратных отверстий бронебойных снарядов, к которым японцы уже приспособились иметь особые круглые щиты под основные калибры русских боеприпасов.

Требовалось безусловно дополнить отличный средне-калиберный бронебойный снаряд мощным фугасным вместо той «хлопушки», которая им наименовалась: либо перейдя к начиненному мелинитом подобно армейской гранате с чувствительной трубкой, либо использовав в существующем уплотненный пироксилин, позволяющий увеличить вес взрывчатки в 1, 5–2 раза при сохранении детонационной устойчивости боеприпаса – опыты такого рода успешно проводились на Охтинском заводе… Как тут раскроются русские химики, с «народовольческой молодости» традиционно сильные во взрывчатых веществах!

Одновременно развернулась интенсивнейшая подготовка экипажей, которой Белый Мандарин занимался лично, ставя все новые и новые задачи, рассылая расписания на день, неделю, и вручив флагманам отрядов и дивизий помесячные указания, исправляя их на посещениях отрядов или недельном совещании, где есть кому говорить: командиром 1-й дивизии назначен контр-адмирал Кроун; 2-й – Небогатов, 3-й – Цывинский, 4-й – Безобразов, 5-й – Пилкин; как член совета участвует назначенный после ранения командиром строящегося броненосца «Андрей Первозванный» командир геройского «Варяга» В. Ф. Руднев, произведённый в контр-адмиралы.

Учебные занятия в классах, потом перенесенные на корабли Учебного отряда – где так злобствует в деле контр-адмирал Рожественский – очень быстро переходят на палубы боевых кораблей: как только «Сысой Великий», «Три святителя» и «Ростислав», имеющие самую небольшую часть модернизации по вооружению вступили в строй, их немедленно расписали.

– На «Сысое», сменяясь каждый день, проходят подготовку 4 экипажа 1-й дивизии.

– На «Трех святителях» и «Ростиславе» экипажи 8 броненосцев 2-й и 3-й дивизии, и башенные команды 1 дивизии.

– На учебном крейсере «Минин» – экипажи 4-х броненосных крейсеров 2-й и 3-й дивизии.

– На легком крейсере «Корнилов» экипажи легких крейсеров 4-й дивизии.

– На быстро модернизированном «Нахимове» сплавываются экипажи больших бронепалубных крейсеров 4-й дивизии.

Экипажи обновленных судов осваивают образцы устанавливаемых вооружений – экипажи достраиваемых сколачиваются полностью, впрочем, они уже вступили на палубы организованным составом, переведенные целыми командами с Черноморского флота. Установлен порядок – в учебный день занимающийся экипаж принимает корабль всецело на себя. Раз за разом уходят корабли к острову Гогланд, и отстреливаются по щитам, по лайбам, по пускаемым минным катерам с полусвободным рулем – по новинке: двум кораблям-мишеням в которые переделали старые константиновские мониторы типа «Русалка», срезав надстройки выше броневого пояса, и положив на бетон 4-дюймовые броневые плиты дополнительной верхней защиты; день за днем вертятся два «старика» переименованные в «Супостата» и «Микадо», и щербят, и щербят их палубу учебные чугунные снаряды…

Во внеучебные дни экипажи работают вместе с достройщиками на судах, осваивая боевые посты и устройства наилучшим способом – собственноручным их монтажом.

В июле вышли из ремонта все броненосцы береговой обороны и крейсер «Память Азова», что позволило сформировать первые отряды 2-й и 3-й дивизий (21-й – «Три святителя», «Ростислав», «Память Азова»; 31-й – «Сысой», «Ушаков», «Нахимов») и отправить их в учебное плавание, с дневными и ночными переходами, под наблюдением флагманов.

В августе вступили в строй все броненосцы 1 дивизии, начались усиленные ходовые и боевые испытания, со стрельбами, дневными и ночными пробегами; прибыли достроенные, но невооруженные крейсера из Дании и Германии. Вступили в строй броненосные крейсера «Донской» и «Мономах».

В сентябре вступили в строй броненосцы «Николай I» (флагман эскадры) и «Наварин», все крейсера 4-й и 5-й дивизии, все истребители 5-й дивизии; завершились испытания броненосцев 1-й дивизии. Полностью сформированы: 1, 2, 3, 5 дивизия.

1 октября спущен могучий «Ослябя» – последний корабль эскадры, 4 дивизия сформирована.

Но отплытие задерживается – в августе получено сообщение о гибели командующего 1-й эскадрой адмирала Витгефта из-за безобразной конструкции рубки – по инструкции Морского Технического Комитета была разработана соответствующая защита-козырек от залетающих снизу осколков; по приказу командующего она была испытана подрывом 12-дюймового французского фугасного снаряда, аналогичного японскому у основания рубки броненосца «Орел»: итог – взрывная волна сорвала козырек с кронштейна и веер осколков изорвал тряпичные манекены, изображавшие офицеров; только после того как его наглухо заварили по краю рубки, с опорой через лапу на гриб покрытия он врос неколебимо.

Не успокоившись, командующий приказал проверить обстрелом фугасными снарядами и подрывом боеприпасов другие боевые элементы корабля, использовав снятый колпак башни крейсера, – опять неожиданность, 2-дюймовая крыша башни так прогнулась, что заклинила макет орудия; скрипя сердцем пришлось согласиться на перегруз – на всех башнях установили дополнительные верхние 2-дюймовые покрытия. Тут вдруг встрепенулся МТК, оказывается, по инструкции 1899 года крыши броневых башен именно такими и полагались – 102-мм, да воспротивился управляющий Главного Управления Кораблестроения и Судоремонта П. П. Тыртов. Еще один 25-мм скользящий щит пришлось укрепить на стволе орудия, т. к. при взрыве осколки залетали в башню через амбразуру. Черт побери! – ведь на русских броненосцах 80-х годов стволы орудий пропускались через полностью улавливающую осколки маску-короб…

По эскадре объявлена денежная награда тому кто найдет какую-либо угрожающую деталь в устройстве кораблей – и наш-ли, выгородка из конструкционной стали в надстройке для разворота средних 6-дюймовых башен новых броненосцев вспучивалась взрывом и заклинивала ход башни, хотели и ее выложить 25 мм бронелистом… Черт знает что! Выгораживать воздух – срезали к чертовой матери, сделав в надстройках сквозную дыру (и уменьшили поперечную парусность!).

Кажется все…

Началась приемка боезапаса нового исполнения – приказано отстрелять по одному выстрелу бронебойного внутреннего и бронебойного наружного разрушения, как для различения стали называть снаряды с пироксилиновой и мелинитной взрывчаткой, с каждого броненосца – вдруг примчавшийся бледный артиллерийский офицер доложил, что пироксилиновые бронебойные снаряды, которыми отстреляли для проверки трубок по легким стальным листам, не разорвались… Мелинитные, как положено, раскалывали плиты или опаляли их внешним взрывом. Бросились выяснять – оказался влажный пироксилин. Снарядить заново! Это 6 тысяч только 12 дюймовых…

Теперь уже все с подозрением всматривались в каждый винт, гайку, патрон, вентиль, бухту каната – что еще можно ждать…

…Вентиляция на новых броненосцах сконструирована неправильно, температура под сводами кочегарок доходит до 58°, находиться там возможно не более 1, 5 минут – переделать!

…При открытом затворе остаточные пороховые газы идут в башню и при частой стрельбе приходится делать перерывы для проветривания, открывая люки и заглушки, в противном случае башенные могут отравиться – в Цусиме кроме потерь артиллеристов от залетавших осколков это привело к резкому падению темпа стрельбы русской эскадры: имея лучшую техническую скорострельность, 1 выстрел в минуту против японской 2 выстрела в 3 минуты, русское орудие отвечало 1 снарядом на 2 японских. Черт побери! – Ведь уже на броненосцах серии «Екатерина Великая» в казематах и закрытых барбетах была система создания избыточного давления воздуха, прогонявшая пороховые газы наружу – восстановить для всех башен! – Забыли войну…

Но удивительно было, чем более обнаруживалось необходимых переделок, упущений, несуразностей и ошибок, чем более технические советы, – на которых без указаний теперь присутствовали все флагманы и капитаны эскадры, набивались старшие строевые офицеры – обращались в охоту на драконов таких же разъяренных драконов, тем более покоен делался командующий, а иным подозрительным казалось уже, будто многое из того, что всплывало со дна болота военно-морского без войны александровско-николаевского флота как бы неожиданно и впопыхах, он знал, но почему-то придерживал, лишь иногда тыкая неожиданным вопросом:

– А куда пойдет пологий снаряд, коснувшись крыши башни – оказалось, прямо в амбразуру командирской башенки старшего артиллерийского офицера, как и сноп осколков… Стали уходить в стороны, посте того, как перед ней наварили отклоняющий гласис…

– А что произойдет со шлюпками от близкого разрыва снарядов – ах, мать! – переспрашивать не стали… на всех кораблях установили плотики из пробки в стальной в 1/8 дюйма обшивке, предохраняющей от огня и осколков; кстати и более надежные как спасательное средство – в крайности расплывутся сами…

Как-то Всеволод Федорович Руднев после очередного казуса, наедине, сказал ему об этом своем подозрении – и вздрогнул от вдруг прорвавшейся через маску Белого Мандарина тоскливой ноты:

– Я пытаюсь понять, откуда меня настигнет удар, не столько неожиданный, сколько неотразимый: нет идеальных кораблей, экипажей, но где тот органически складывающийся омут, который может быть и следствием видимых достоинств, который нельзя отменить, разве что проплыть по краю. Вот смотрите, наши новые броненосцы имеют сильнейший огонь на нос, они прямо-таки зовут к атаке на пистолетный выстрел и ливень в 24 снаряда в минуту из 8 носовых 6-дюймовок; но не замечаете ли вы, что четверка 6-дюймовых башен составляет плотный, слабо защищенный для главного калибра контур вокруг носовой 12-дюймовой башни, и самые тяжелые снаряды противника, рикошетировав от нее, пойдут в них и разрушат одну – две на сближении – сколько у нас останется в курсовом залпе? 4–6 орудий, а у японцев на борт 7, и еще 1–2 залпа главным калибром – 4 орудиями на 2! Спасибо бронебойному снаряду, он еще подправит положение – но допустимо ли боевые средства корабля, идущего под самый тяжелый огонь, прикрывать так, как будто им грозят только равноценные по поражающим свойствам, словно все заранее сговорились, что 6-дюймовки броненосца будут стрелять по 6-дюймовкам, 3-дюймовки по 3-х дюймовкам, главный калибр по главному калибру. Я понимаю: если крейсер с 6-дюймовой артиллерией сражается со слабейшим или равноценным противником и уходит от сильнейшего, то он должен предохранять свою артиллерию от 6-дюймовых снарядов, но какую защиту должны нести пушки броненосца, обязанного к бою со всеми кораблями, никому не уступая моря, принимая на палубы все, от 47-мм хлопушек до 12-дюймовых бомб!? И если его вычистит от противоминной артиллерии 12-дюймовый снаряд в дневном эскадренном бою, а ночью добьют миноносцы в минной атаке по отсутствию таковой – какая мне радость, что я сохранил главный калибр, но иду ко дну оттого, что остался без паршивой пукалки! Если судьба броненосца равно зависит и от 12-дюймовки и от 47-мм автомата Канэ, они должны одинаково защищаться от самых крупных калибров 8—10-дюймовой броней, пусть даже на крейсерах они закрыты 4-дюймовой выгородкой, а на миноносце на них пожалеют и дюймового листа! Что лучше: 8 средних орудий, защищенных надлежащим образом, которые нерушимо пройдут через случайности эскадренного боя к своему часу; или показушная выставка в 16–20 единиц, из которых неведомо сколько обратятся в лом первой парой тройкой снарядов, помещая судоводителя в положение игрока, гадающего, с чем останется по концу?

Это пытались сделать французы на «Гоше» – нам этого уже не исправить… Пока я веду бой траверзом, 3 моих среднекалиберных башни одного борта отстоят на 24 сажени друг от друга и на каждую нужно брать особый целик не менее чем 8-дюймовым орудием, но поверни я на курсовую атаку, и 4 среднекалиберных и носовая 12-дюймовая башня сольются в одну мишень на пространстве 10 саженей, и промазав по одной, 12-дюймовый снаряд непременно расколет другую.